Выбери любимый жанр

Западноевропейская поэзия XХ века. Антология - Коллектив авторов - Страница 88

Изменить размер шрифта:
88

ЛЕОН ФЕЛИПЕ

Леон Фелипе(1884–1969). — Крупный испанский лирик, Леон Фелипе Камино дебютировал в 1920 г. сборником «Стихи и молитвы путника», в котором можно заметить влияние поэтики Унамуно и Антонио Мачадо. Переводчик Уитмена, он способствовал внедрению в испанскую поэзию свободного стиха. Много странствовал. С началом гражданской войны вернулся в Испанию и деятельно сотрудничал с лагерем республиканцев. После поражения, которое было воспринято им как непоправимая трагедия его народа, эмигрировал в Латинскую Америку. Умер в Мехико. Основные книги: «Стихи и молитвы путника» (1920), «Топор» (1939), «Исход и плач испанца» (1940), «Полное собрание сочинений» (1969).

СЛОВНО ТЫ…

Перевод А. Гелескула

Эта жизнь моя —
камешек легкий,
словно ты. Словно ты,
перелетный,
словно ты,
попавший под ноги
сирота проезжей дороги;
словно ты,
певучий клубочек,
бубенец дорог и обочин;
словно ты,
что в день непогожий
затихал
в грязи бездорожий,
а потом
принимался снова
плакать искрами
в лад подковам;
словно ты,
пилигрим, пылинка,
никогда не мостивший рынка,
никогда не венчавший замка;
словно ты, неприметный камень,
неприглядный для светлых залов,
непригодный для смертных камер…
словно ты, искатель удачи,
вольный камешек,
прах бродячий…
словно ты, что рожден, быть может,
для пращи, пастухом несомой…
легкий камешек придорожный,
неприкаянный,
невесомый…

ДОЗНАНИЕ

Перевод А. Гелескула

…И кто-то приказал мне: — Говори!
Припомни все. Припомни, что ты видел.
— Не знаю. Это было в темноте…
Толкают… Чьи-то локти и колени…
И непонятно — держат или валят…
Все происходит в темноте…
          — Потом?
Рассказывай!
          —…Выходим из пролома
навстречу снам… и медленно крадемся
притихшими задворками кошмаров…
— Ты видел их? Какими они были?
— Не знаю… словно траурные рекп
в султанах черной пены… и плюмажах.
Нет. Черные кладбищенские кони,
бегущие, бегущие с рыданьем…
— Рыданьем ли? Рыданьем или ржаньем?
— Кто знает… И вбегающие в море…
Одно я знаю точно — все кошмары
приводят к морю.
— К морю?
— К огромной раковине в горьких отголосках,
где эхо выкликает имена —
и все поочередно исчезают.
И ты идешь один… из тени в сон,
от сна к рыданью,
из рыданья — в эхо…
И остается эхо.
— Лишь оно?
— Мне показалось: мир — одно лишь эхо,
а человек — какой-то всхлип…
— И все?
И это все? Какой-то всхлип, и только?
— В конце уже я слышал только всхлип.
— Но всхлип ли это был? Откуда шел он?
Быть может, это были пузыри?
Толчок трясины? Ветер над трясиной?
— Не знаю… Все свершалось в темноте!
* * *

«Брат… С тобою твое добро…»

Перевод А. Гелескула

Брат… С тобою твое добро —
лошадь, очаг, ружье.
Мой только древний голос земли,
все остальное — твое.
Ты оставляешь меня нагим
бродить по дорогам земным…
Но я оставляю тебя немым.
ты понимаешь?.. немым!
И как ты станешь седлать коня
и в поле точить косу
и как ты будешь сидеть у огня,
если песню я унесу?

РАССКАЖИТЕ МНЕ СОН…

Перевод А. Гелескула

В этом городе я мимоходом.
Я чужой. И прошу об одном.
Меня усыпили сказкой…
а был я разбужен сном.
Расскажите,
разносчики сказок,
расскажите мне просто сон,
не мираж, не заклятье — сон,
не прошу я волшебных марев.
Расскажите мне просто хороший соя —
без сетей,
без цепей…
без кошмаров…
* * *

«Дайте мне только палку…»

Перевод В. Столбова

Дайте мне только палку.
Я вам оставлю жезл судейский,
и скипетр,
и посох,
и зонт.
Дайте мне только палку, простую палку бродяги,
и дорогу, идущую за горизонт.

ПРОЩЕНЬЯ

Перевод В. Столбова

Я уже так стар,
умерло столько людей, которых я обидел.
И я не могу их встретить
и попросить прощенья.
Я могу сделать только одно —
встать на колени перед первым попавшимся нищим
и облобызать ему руку.
Нет, добрым я не был,
и мог бы я быть много лучше.
Должно быть, я слеплен из глины,
которую плохо размяли.
У стольких людей мне бы надо прощенья просить!
Но все они умерли.
У кого же просить мне прощенья?
У этого нищего?
Неужели в Испании,
да и во всем мире,
не остался хотя бы один человек,
который мог бы простить меня?
Память моя понемногу уходит.
Я забываю слова.
Я не могу их припомнить.
Я их теряю, теряю, теряю…
Но я хочу, чтоб последнее слово,
самое нужное, самое цепкое слово,
которое вспомнится мне перед смертью,
было — «Простите».
88
Перейти на страницу:
Мир литературы
Наши партнеры