Классическая драма Востока - Гуань Хань-цин - Страница 5

В "Шакунтале" Калидасы использован древний миф, в виде законченного повествования встречающийся впервые в "Махабхарате", но упоминаемый уже в брахманах. В мифе царь Душьянта, охотясь в лесу, попадает в обитель отшельника Канвы, вступает в связь с его воспитанницей Шакунталой, дочерью апсары и царя-мудреца Вишвамитры, и затем уезжает. Когда Шакунтала с шестилетним уже сыном является к Душьянте, он отказывается от нее, и она, в гневе бросив ему ребенка, уходит. Однако голос свыше приказывает Душьянте признать жену и сына, и он возвращает Шакунталу, объясняя, что хотел только испытать ее.

Сохраняя основные события мифа, Калидаса в то же время совершенно иначе строит разлуку героев, вводя в драму мотив проклятия и потерянного кольца. Уезжая из обители в столицу, куда его призывают обязанности государя, и не имея возможности взять с собой Шакунталу без согласия ее приемного отца, который находится в отсутствии, Душьянта оставляет на память Шакунтале кольцо с печатью. Не успевает он удалиться, как в обители появляется знаменитый аскет Дурвасас. Шакунтала, занятая грустными мыслями об уехавшем царе, не замечает его прихода, и он в гневе проклинает ее за то, что она нарушила обычай гостеприимства: царь забудет ее, как она забыла о своих обязанностях хозяйки, и вспомнит, только когда увидит кольцо.

Итак — Душьянта забывает Шакунталу, забывает сразу, начиная с этого момента. Только иногда, при звуках песни, например, его охватывает смутное беспокойство, некое предчувствие воспоминания, которое так, однако, и не становится действительным воспоминанием. И когда отшельники приводят к нему Шакунталу, происходит непоправимое — он не узнает ее, тем более что кольца на ней нет, она его потеряла. Апсары уносят Шакунталу из дворца, и только спустя долгое время найденное рыбаком кольцо возвращает царю память, а с ней и горестное раскаяние.

Проклятие, введенное Калидасой в сюжет мифа, коренным образом меняет соотношение и смысл событий. Мотив этот заимствован из эпоса. В эпосе — в "Махабхарате" особенно — все непредвиденное, неожиданное, необъяснимое, включая перерождения и смерть, мотивируется обычно проклятиями мудрецов-аскетов. Проклятия эти имеют власть даже над богами и в этой своей функции непреложной силы, царящей над всем и определяющей ход событий, оказываются эквивалентными самой судьбе. Таким образом, героев "Шакунталы" (в отличие от мифа) разлучает не равнодушие царя, не измена, но нечто, стоящее над ними и обрушивающееся на них, как незаслуженная кара.

В "Глиняной повозке" героев разлучает тоже судьба. Но это драма чисто бытовая, без всякой примеси сверхъестественного, и судьба оборачивается здесь не магическим проклятием, а случаем. Весь сюжет "Глиняной повозки" вообще развертывается, как цепь случайностей. Васантасена, влюбленная в Чарудатту уже к началу действия, спасаясь от преследующего ее шакары Самстханаки, случайно попадает в дом своего возлюбленного. Драгоценности, которые она оставляет ему на хранение, украдены, но, по счастливой случайности вор, бедный брахман Шарвилака, отдает их самой Васантасене в качестве выкупа за ее служанку, в которую он влюблен.

И, наконец, еще одна, теперь уже роковая, случайность. Васантасена, уходя от Чарудатты, с которым она провела первую ночь любви, по ошибке садится в повозку Самстханаки. В результате — разлука, едва не заканчивающаяся смертью героев. Самстханака, к которому привозят ничего не подозревающую Васантасепу, в злобе душит ее, а сам обвиняет в убийстве Чарудатту. И так как — опять-таки по случайности! — у друга Чарудатты Майтрейи в суде выпадают из кармана драгоценности Васантасены, обвинение признается справедливым, и Чарудатту приговаривают к смерти. И только неожиданное воскресение Васантасеиы, успевающей к месту казни, спасает его и их любовь.

Наконец, в "Увиденной во сне Васавадатте", принадлежащей к жанру "легкой" патаки и написанной на сюжет известной фольклорной легенды о царе Удаяне, разлука героев "организуется" не судьбой, но планом хитрого министра. Задумав важный в политическом отношении брак царя с юной Падмавати и зная, что, страстно влюбленный в свою жену Васавадатту, Удаяна не согласится на это, Яугандхараяна устраивает ложный пожар в покоях Васавадатты и распускает слух о ее смерти. Удаяпа в отчаянии. А между тем Васавадатта инкогнито живет во дворце Падмавати, заботам которой поручил ее все тот же Яугандхараяна, и должна стать свидетельницей свадьбы Падмавати со своим супругом. Все, однако, кончается счастливо — Падмавати узнает в портрете жены Удаяны оставленную на ее попечение героиню, и влюбленные соединяются вновь.

Какими бы причинами ни была вызвана разлука, составляющая главное организующее сюжет событие драмы, она всегда есть нечто, совершающееся над героями. Сами герои не порождают событий и не сознают себя способными к этому.

Взять хотя бы "Шакунталу". Казалось бы, здесь ставится проблема вины и ответственности: героиня нарушает правила гостеприимства и навлекает тем самым на себя проклятие; герой впадает в еще более тяжкий грех, отвергнув свою беременную супругу. Однако и тот и другой проступок совершаются неосознанно. Шакунтала даже вообще до самого конца пьесы не знает, что она в чем-то виновата. Царь после того, как память вернулась к нему, мучается, правда, раскаянием, но в этом раскаянии много жалоб на несправедливость судьбы, на кольцо, которое так "подвело" его, соскользнув с руки Шакунталы, и нет нравственной готовности к расплате за совершенное.

В последнем акте устами божественного мудреца Кашьяпы, объясняющего происшедшее, вина с царя торжественно снимается, и оба они — и Душьянта и Шакунтала — счастливы этим, и теперь уже Шакунтала раскаивается в том, что несправедливо корила царя за его поведение. Отсутствие напряженности в осознании героями своей вины лишает драму трагического звучания (хотя сам по себе сюжет и дает возможности для такого развития), и в результате она оказывается ближе к мелодраме, чем к трагедии.

Но даже если герой активен и тем самым как будто не признает своей зависимости от высших (и вообще внешних) сил, она этим отнюдь не снимается.

В этом смысле чрезвычайно показателен Шарвилака, самый "действующий" среди всех персонажей гуптской драмы. Находясь в том же положении, что и Чарудатта, — он беден и влюблен в гетеру, которую не может выкупить, — Шарвилака, в отличие от бездейственного Чарудатты, постоянно что-то предпринимает. Однако при ближайшем рассмотрении оказывается, что активность его мнимая или, точнее, — "холостая". В самом деле, Шарвилака убивает злого царя Палаку и помогает бежать из тюрьмы сменяющему его на престоле Арьяке. Но свержение Палаки и восшествие на престол Арьяки было уже предсказано, — значит, "запрограммировано" судьбой, и Шарвилака явился только исполнителем ее воли. Шарвилака, далее, совершает грабеж, но волею случая воровства, собственно, не происходит, потому что он только возвращает драгоценности их законной владелице.

Единственным, пожалуй, истинным организатором событий выступает Яугандхараяна в пьесе Бхасы. Но характерно, что в более поздних натиках — в "Малявике и Агнимитре" Калидасы, в драмах Харши — план министра либо сочетается с игрою судьбы, либо вовсе ею заменяется.

Итак, герои гуптской драмы не действуют; по сути дела, они только претерпевают обрушивающуюся на них разлуку. Но в этом претерпевании есть свой большой смысл. Через все перипетии, через все выпадающие на их долю испытания герои проносят верность друг другу, сохраняя ее даже перед лицом смерти. Васантасена гибнет с именем Чарудатты на устах, Чарудатта мысленно призывает ее, шествуя на казнь; Удаяна по-прежнему любит Васавадатту, хотя думает, что она умерла; Душьянта и Шакунтала хранят свою любовь, несмотря на годы разлуки. Финал драм — торжество неизменности связывающего героев чувства, восстановление несправедливо нарушенного единства, и в этом смысле всегда — возвращение к исходу. Не случайно последний акт "Шакунталы" построен совершенно симметрично первому: опять Душьянта мчится на колеснице, опять вступает в обитель отшельников, где его ждет встреча все с той же Шакунталой, все так же его любящей.