Тенистый лес - Хейг Мэтт - Страница 14

• Предыдущая
• 14/49
• Следующая

Сэмюэль отогнал от себя страх и подхватил с тарелки ломтик коричневого сыра и хлебец.

Если бы в те пять минут, за которые Сэмюэль расправился со своим завтраком, в комнате появился гость, он был бы введен в заблуждение, решив, что этот внезапно притихший молодой человек был самым послушным двенадцатилетним мальчиком на свете.

Однако если бы у гостя было острое зрение — более острое, чем у тети Иды, — он бы заметил, что Сэмюэль ест только хлебцы.

Перед тем как откусить первый кусок, он встряхнул рукой. Сыр при этом упал ему на колени. И затем он мог складывать упавшие ломтики в карман рукой, которую он незаметно держал под столом. Он улыбался, зная, что нарушает пятое тетино правило.

И затем, сразу после завтрака, Сэмюэль решил нарушить еще одно правило тети Иды.

— Я собираюсь залезть на чердак, — сказал он сестре, когда они сидели на кроватях в своей спальне.

Марта отрицательно затрясла головой.

— Да, — подтвердил Сэмюэль. — Когда она пойдет вешать белье, я собираюсь пойти посмотреть, что там наверху такого особенного, что она хочет от нас скрыть. — Он был полон решимости разузнать побольше про лес, особенно после этой ночи, и был уверен, что найдет подсказку на чердаке.

Марта снова затрясла головой, и на мгновение Сэмюэлю показалось, что она искренне обеспокоена.

— Да, — сказал Сэмюэль. — Я иду.

И поэтому, когда Сэмюэль услышал, что тетя направляется к бельевым веревкам, он оставил сестру сидеть на кровати и спустился на лестничную площадку. Там находилась лесенка, ведущая к потолку с маленькой квадратной деревянной дверцей.

Однако на полпути Сэмюэль столкнулся с неожиданной проблемой. Проблема имела четыре ноги, виляющий хвост и весьма громкий голос.

— Нет, Ибсен! Чш-ш-ш! — взмолился Сэмюэль.

Но Ибсен был не из тех собак, которых можно легко утихомирить, и продолжал своим лаем уведомлять тетю Иду о том, что Сэмюэль нарушает правило.

И тогда Сэмюэль вспомнил. Сыр! Он вытянул из кармана тонкие ломтики «Гейтоста» и бросил их на лестничную площадку.

Сработало! Лай затих. Молчание Ибсена было куплено за пять ломтиков коричневого сыра.

Сэмюэль отодвинул щеколду и толкнул дверцу, после чего забрался наверх в комнатку, полную пыли и паутины.

На чердаке было темно, и Сэмюэлю пришлось подождать, пока его глаза привыкнут к темноте. Там было маленькое оконце, но оно было так сильно заплетено паутиной, что неяркое норвежское солнце с трудом пробивалось сквозь стекло.

Потолок был низким, и любому человеку повыше ростом, чем Сэмюэль, пришлось бы согнуться в три погибели, идя по скрипящим половицам. Однако Сэмюэль был значительно ниже своей тети и поэтому мог передвигаться по темной комнатке с относительной легкостью. Несмотря на это, он все же ухитрился удариться коленом о коробку из-под чая, коварно притаившуюся в полутьме.

— Ой, — воскликнул Сэмюэль и тут же зажал себе рот.

Он порылся в коробке, ожидая найти что-нибудь интересное, но обнаружил только старую одежду. Одежда была мужской, так что Сэмюэль предположил, что она принадлежала дяде Хенрику.

На стенах висело несколько картинок. Фотографии в рамках. Сэмюэль прищурился и разглядел мужчину, стоящего на снежном склоне горы и сжимающего в руках пару лыж. Мужчина улыбался — или, может быть, смеялся. На нем был сиреневый спортивный костюм, так плотно прилегавший к телу, что если бы его кожа была сиреневой, невозможно было бы сказать, где кончается костюм и начинается кожа.

Рядом висела другая фотография. Мужчина, летящий по воздуху на лыжах. И еще одна, на которой тот же мужчина стоял перед большущим куском коричневого сыра.

Сэмюэль снова перевел взгляд на фотографию с мужчиной, стоящим на снежном склоне. Когда он на нее смотрел, у него появлялось странное чувство, что он видел этого мужчину только вчера. Эти смеющиеся глаза казались ему такими же знакомыми, как глаза тети Иды. Он понимал, что это дядя Хенрик, но от этого чувство узнавания не становилось менее загадочным.

— Как странно, — сказал он себе.

Он огляделся вокруг и увидел какой-то предмет, лежавший у стены за чайными ящиками. Это были лыжи, которые он видел на фотографии. Потом на другой стене он заметил кое-что еще. Стеклянный ящичек с серебряной медалью его дяди.

Сэмюэль направился к ящичку, чтобы рассмотреть медаль получше, но внезапно его внимание привлекла еще одна чайная коробка. Она была накрыта старой скатертью, как будто скрывала что-то находившееся внутри. Оглядевшись вокруг, он посмотрел на другие чайные коробки, но скатертью была накрыта только эта.

Заинтригованный, Сэмюэль начал стягивать скатерть с коробки. Но не успел он заглянуть внутрь, как вдруг подскочил на месте, испуганный внезапным порывом ветра, ударившего в маленькое чердачное оконце.

Он сам не понимал, почему так испугался. Возможно, из-за того, что он видел этой ночью. Или, быть может, из-за того непонятного чувства, которое появилось у него, когда он смотрел на фотографию дяди.

Как бы то ни было, Сэмюэль знал, что у него осталось не так много времени до того момента, когда тетя застукает его за разведкой на чердаке. Поэтому он закрыл глаза и резко сорвал скатерть с коробки, словно фокусник, проделывающий трюк с вырыванием скатерти из-под чайного сервиза.

Он открыл глаза и тут же почувствовал разочарование. Коробка была заполнена книгами, которые даже не казались хоть сколько-нибудь интересными. Это были старые книги в скучных твердых обложках тусклых цветов и без картинок. И они были написаны на норвежском.

Сэмюэль не прочел ни одной книги с тех пор, как умерли родители. Он пытался. Миссис Финч, соседка, присматривавшая за ним с Мартой до тех пор, пока они не улетели в Норвегию, предложила Сэмюэлю попробовать почитать, чтобы отвлечься от печальных мыслей. Но он никак не мог достаточно сосредоточиться, чтобы дочитать до конца хоть одно предложение. Его сознание было слишком наполнено воспоминаниями об аварии, так что его глаза скользили между слов, как ноги по обледенелому тротуару.

Вытаскивая книги одну за другой из чайной коробки, Сэмюэль просматривал названия на корешках.

Но потом под всем этим он заметил другую книгу. Она лежала на самом дне коробки, так что Сэмюэлю не сразу удалось достать ее.

Книга была тяжелой — тяжелее, чем обычно бывают книги такого размера, — как будто каждое слово в ней имело двойной вес. Обложка была скучных зеленых оттенков, как трава в мартовском тумане, но почему-то смотрелась лучше, чем обложки всех остальных книг.

Сэмюэль взглянул на корешок и почувствовал, как у него по спине пробежал холодок. А ветер продолжал стучать в боковую стену дома.

На книге было название, которое он мог прочитать. Она называлась «Существа Тенистого леса» и была написана Профессором Тэнглвудом.

Пока ее брат проводил разведку на чердаке, Марта, сидя в спальне у окна, наблюдала за тетей, снимающей белье с веревок.

Дул сильный ветер, который швырял в лицо тете Иде куртки и кальсоны, пока она снимала с них прищепки. Одна непослушная простыня, словно в отчаянном прощальном объятии, закрутилась вокруг ее головы и тела перед тем, как тетя Ида положила ее в корзину.

О чем думала Марта, сидя в своей спальне и глядя в окно? Будь вы в тысячах миль от нее или в той же спальне, вы бы все равно не поняли, что таилось в глубине этих карих глаз, наблюдавших, как тетя Ида борется с ветром.

Правда заключалась в том, что она не обращала почти никакого внимания на то, на что смотрели ее глаза. Со времени смерти родителей все, что она видела во внешнем мире, отскакивало от нее, как мячик от кирпичной стены. Какой смысл что-либо делать? К чему все это приведет? В конце концов все умирают; рано или поздно всему приходит конец — не важно когда. Она знала, что некоторые люди — вроде тети Иды — могли держаться и проводить время, разговаривая и улыбаясь, чтобы скрыть свою внутреннюю печаль. Но слова и улыбки теперь принадлежали к другому миру. К миру, в который — Марта знала — она больше никогда не сможет вернуться.

• Предыдущая
• 14/49
• Следующая