Сто удач и одно невезение (Свидание вслепую) - Алюшина Татьяна Александровна - Страница 28
- Предыдущая
- 28/52
- Следующая
Риточка, как водится, разлюбила, сразу же предложив развестись. Грузин не согласился и решил «уговаривать» угрозой отобрать ребенка. Для переговоров пригласил Риточку приехать в дом в Подмосковье, где они счастливо прожили в супружестве полтора последних года и из которого Ритка с детьми уехала сразу же, как только прошла любовь.
Мужчина задумал романтический ужин, имевший целью смягчить трудный разговор. О-о-очень красивый стол и антураж.
На ультиматум, выдвинутый им, Риточка возмущенно всплеснула ручками, зацепив тяжеленный канделябр с горевшими свечами. Эстетский застольный атрибут, падая, разбил бутылку виски. Виски дешевые грузин не пил, а выдержанные дорогие горели за милую душу, когда на них упала свеча. Огонь, следом за горючим материалом, перетек на ковер на полу и ножки стульев. Мужчина вместо того, чтобы тушить полыхнувший пожар, помчался на второй этаж спасать какие-то важные бумаги и документы. Риточка обозвала его козлом, объяснив, что спасать надо себя, людей, а не хрень всякую. Призыв бывшей жены не был услышан.
Ритуля спокойно по громкой связи, установленной в доме, оповестила обслуживающий персонал, что надо немедленно покинуть помещение, не спеша вышла из дома, села в машину, предусмотрительно оставленную за воротами участка, вызвала пожарных и скорую, загрузила в машину повара, горничную и садовника и уехала.
Грузин же так долго собирал драгоценные бумаги, что горел уже весь первый этаж и лестница, отрезав ему путь к спасению. Его охрана, последовав Риткиным призывам, давно повыскакивала из дома и давала снизу ценные советы хозяину, как спасаться, позабыв вывести из гаража машины и вообще сделать хоть что-то толковое. Пришлось ему прыгать в обнимку с документами с балкона второго этажа, когда уже вовсю горело в кабинете…
После больницы, вылечившись, покаялся, извинился, предложил мировую – забыть обо всех выдвинутых им Ритуле претензиях.
Дружат. Адочка обожаемый папой ребенок. Не забывает, балует и ее, и остальных Риткиных детей. Видятся крайне редко. Ни в Грузию, ни к родне грузинской Ритка Адочку не пускает; встречи только на ее территории. Всех устраивает.
Адочке сейчас два годика. Ритуля решила, что стоит передохнуть от замужеств, и отвергает временно все регулярно поступающие матримониальные предложения.
Когда дети сильно начинают ее чем-то доставать или капризничать, она искренне возмущается, урезонивая чад разбушевавшихся высказыванием в стиле Жванецкого, с поправкой на женский вариант:
– Дети, що вам еще от меня надо? Я уже дала вам каждому по отцу!
Захар тихо посмеивался таким мужским, очаровывающим ее до дрожи в пальцах смехом. За-ши-бись!
– Зин, я слушаю тебя, и у меня создается устойчивое ощущение, что читаю классиков одесского юмора. Настолько это неправдоподобно и юморно звучит!
– Ну да, а дружить со вторым мужем своей жены, которую он у тебя увел, звучит обыденно! Подумаешь, полстраны так по-людски и человечески живут и расстаются! Я, конечно, отдаю себе отчет, что наша семья, скажем так… несколько необычна. И одесская ее составляющая – это атавизм, почти никто давно уже в Одессе так не разговаривает и не живет такими кланами, соблюдая семейные традиции, помня предания, истории. Но бабушки дедушки у нас все очень старенькие, слава богу, относительно здоровые, без маразмов, только легкий склероз. Бабушке Иде в этом году девяносто один год, дедушке Леве восемьдесят семь, бабушке Симе восемьдесят шесть. И Ритка у нас такая особенная одна на миллионы. Ну, вот у нас так сложилось. Кстати, я сейчас поняла, что никому и никогда не рассказывала про нашу жизнь, про Ритку, про семью. А тебе почему-то вот рассказываю, да так подробно. Странно, правда? Даже мужьям не говорила. Ну, первый понятно, я с ним вообще мало говорила, а вот второго почему не посвящала и в семью не вводила, не знакомила? Нет, он знал, но в общих чертах, – искренне подивилась собственному открытию Зинуля.
– Ага, значит, второй муж имелся? – зацепился за новую информацию Захар.
– Гражданский. Как-то и мысли не приходило официально жениться.
– Что так, не вызывал доверия?
– Как раз наоборот, доверие вызывал, мысли о замужестве – нет. Мы познакомились на работе. А где еще люди знакомятся?
– В гардеробных комнатах, например, – предположил Захар.
– И в них тоже, но гораздо реже, согласись, – улыбнулась Зина, – чаще на общей учебе, работе. А если учесть, какая у меня работа…
С Константином Зина познакомилась, когда ее перевели в Центральный округ с повышением, старшим экспертом группы. Да, за заслуги – выдрали с боем у районного отделения! Она к тому времени кандидатскую писала по собранному обширному материалу, интересно ей было – не удержать! Так и писала, пока жила с Константином, все два с половиной года, а дописала (скорее переписала заново) и защитила после расставания.
Он – начальник следственного отдела оперов, она – старший эксперт – динамит с тротилом! Зинуле двадцать пять, ему тридцать шесть, и за плечами у него развод и ребенок. У обоих рабочий график от зари и до горизонта следующей недели. И где, как и когда они окажутся в течение этой недели, зависело от совершенных преступниками деяний и настроения начальства. На выездах, иногда совместных, на место преступления, а далее она в лабораторию, он на следственно-розыскные мероприятия, с перерывами на головомойку в начальственных кабинетах. Да и время-то было – конец девяностых!
Их сорвало после одного слишком непростого, трудного, почти безнадежного дела, но все-таки раскрытого. Мужики из «убойки» выпивали у себя в кабинете победную, Зина зашла отдать последнюю экспертизу, разумеется срочную.
– Зиночка! К нам, к нам! Без вас все дело бы развалилось! – бравурил Константин. – Вы наша спасительница! Такого «глухаря» раскрутить!
– А давайте! – вздохнув, согласилась Зинуля. – Все равно за руль не сяду, восемнадцать часов на работе, устала так, что руки дрожат. Такси вызову.
– Такси отменяется! Я вас отвезу! – пообещал Константин.
Он еле-еле втиснулся своей мощной фигурой за руль ее «Оки», подаренной семьей на двадцатипятилетие, и отвез Зину домой.
К тому моменту Зинуля жила в квартире одна. Дедушка, мамин папа, умер, бабушка болела, и родители решили жить с ней, присматривать и ухаживать, а дочери предоставить возможность для личной жизни.
Состоялась. Личная-то.
Константин остался тем же вечером, и так им это понравилось, что решили жить вместе.
Смешно! Жить!
Приходили домой в разное время суток, в разные дни недели. Если сталкивались, радовались необычайно, отмечая встречу горячим неукротимым сексом, иногда засыпая и на полу, на диване, не добравшись до кровати от хронической усталости. Зато на работе виделись регулярно.
Тоже радует.
А жизнь отложили на призрачное «потом». Потом, когда будет отпуск или пара выходных-отгулов. Потом познакомимся с родными-близкими, съездим за город, в отпуск, починим краны, прибьем на место рухнувшую год назад полку в ванной, починим ручки на дверях, купим, наконец, нормальных продуктов, сделаем генеральную уборку – потом! Жизнь потом!
Два с половиной года ухнуло, как в трясину, в никуда, во временную жизнь с призрачной надеждой на это убийственное «потом».
У Зинули мистическим, волшебным образом как-то получился настоящий отпуск. А вот стукнула кулачком по начальственному столу, сопроводив наезд «непрошеной слезой»:
– Не могу я больше! Помру я здесь у вас!
Начальство встрепенулось, слезы ей вытерло, ценный кадр облобызало и отправило в отпуск через три дня.
Проснувшись в первое отпускное утро, Зинаида улыбнулась, потянулась… и впряглась в глобальную уборку и наведение порядка в доме, с передвижением мебели, вызовом слесарей, починкой всего ожидающего. Четыре дня, посвященные чистоте и порядку.
Огляделась – кра-со-та!
За окошко соизволила посмотреть – батюшки! Лето на дворе!
- Предыдущая
- 28/52
- Следующая
