Великие империи Древней Руси - Шамбаров Валерий Евгеньевич - Страница 43
- Предыдущая
- 43/143
- Следующая
Судя по всему, как раз эти традиции бытовали у савроматов. И не только у них, но и у племен исседонов, иксаматов, писаматов. Выше уже упоминалась царица-воительница у массагетов. Хотя, в принципе, владеть оружием и участвовать в боях в ту эпоху было обычным для женщин северных стран. Однако чаще женщины сражались лишь в случае необходимости, война считалась все же мужским занятием. Савроматы такого различия не делали. Именно их воительницы запечатлелись в русских сказках в облике прекрасных, но жестоких богатырш-поляниц.
Савроматские погребения, относимые к Прохоровской археологической культуре, часто находят на Нижней Волге, Урале, в Оренбуржье. В захоронениях попадаются украшения, посуда, характерные для сарматских племен булавы вождей и «многоствольные» свирели из кости. И оружие. Ножи, стрелы, длинные, более метра, мечи. Встречаются и женские могилы с богатым воинским убранством, со следами пышных похоронных ритуалов, человеческих и конских жертвоприношений. То есть это были царицы или какие-то важные «командирши». Савроматы были кочевниками-скотоводами, поселения строили только для зимовок скота. И народ это был очень воинственный — захоронения часто бывают коллективными, а останки носят следы повреждений, полученных в бою.
Мы не знаем, когда и по какой причине савроматы рассорились со скифами. При отражении Дария они выступали союзниками. Однако все авторы IV–III вв. до н. э. уже называют эти народы кровными врагами. Указывают, что скифы чаще всего воюют со своими восточными соседями (и соседками), а взаимные набеги и сшибки называют повседневным явлением. Но сперва дело и ограничивалось пограничными драками, Скифия была еще не по зубам врагам.
В середине IV в. до н. э. она вновь появляется на страницах эллинских хроник. В это время правил ею царь Атей, при котором Скифская империя достигла максимального могущества. Античные источники рисуют его весьма яркой личностью — мудрым правителем, заботливым «отцом» своего народа и полководцем, в чем-то напоминавшим Суворова. Сухоньким старичком, но энергичным, бесстрашным, милостивым к побежденным и очень остроумным. Многие его изречения ходили по Греции в качестве афоризмов. Он всегда был в походах, лично возглавляя их. Покорил агатирсов, сделал данниками Скифии племена Кавказа, Севера, ряд западных народов. Его войско наведывалось и в Закавказье.
На Балканах в тот же период восходила звезда другого полководца, Филиппа II Македонского. Он провел военную реформу, создав из горцев-пастухов профессиональную армию, внедрил новый строй, «македонскую фалангу», подчинил Эпир, Фессалию, побережье Босфора и Мраморного моря. И начал распространять свою власть на эллинские государства. Которые, надо сказать, после недолгого яркого взлета быстро деградировали. Афины и Спарта в результате затяжных междоусобиц надорвались и пришли в упадок. Пробовали лидировать Фивы, Агригент, Коринф, но возвышение получалось непрочным. Нравы изменились до неузнаваемости. Афинянки, 100–200 лет назад жившие в затворничестве и считавшиеся образцом добродетели, теперь славились по всему Средиземноморью как самые распущенные и искусные развратницы. Прежние патриоты-спартанцы эмигрировали и становились наемниками во всех азиатских армиях. Впрочем, наемничество стало самым распространенным ремеслом у всех греческих воинов.
Хваленая эллинская «мудрость» напрочь выродилась. В моду вошли схоласты, считавшие верхом учености доказать какое-либо утверждение, а потом доказать прямо противоположное. Очень популярными были и киники, которые откровенно хулиганили. Например, знаменитый Диоген жил в бочке, хамил всем встречным и преднамеренно оскорблял их, публично мастурбировал или ласкал своих последовательниц. И это в эллинском мире признавалось гениальным! Ну а образцом «гражданственности» стали типы вроде Демосфена, поднимавшего греков на борьбу с македонянами — но делавшего это за щедрую плату от персидского царя. Причем возбудив соотечественников постоять за «свободу», сам Демосфен имел обыкновение в драку не лезть, а заблаговременно смыться. Подчинять подобные государства для Филиппа Македонского не составляло особого труда.
Царь Атей занялся тем же. Он один за другим подвел под свою власть греческие полисы Причерноморья. Одни сами выразили покорность ему. Другие, например, Никоний, ему пришлось брать штурмом. Но даже города, взятые с боем, Атей не разорял и не отдавал воинам на разграбление, как обычно поступали «цивилизованные» завоеватели того времени. Удовлетворялся выкупом и признанием подданства. Захватил он и часть задунайской Фракии. Но здесь его интересы столкнулись с Филиппом Македонским, который в 339 г. до н. э. выступил на скифов. Когда послы Македонии прибыли к скифскому двору, и их провели к Атею, они увидели, что 90-летний царь-солдат собственноручно чистил скребницей коня. Он поинтересовался, делает ли так же Филипп? А узнав, что нет, удивился: «Как же тогда может он идти на меня войной?»
Тем не менее, Филипп победил. Правда, по свидетельствам современников, сумел одержать верх лишь с помощью какой-то хитрости — конкретные версии на этот счет расходятся. Скифская армия потерпела во Фракии жестокое поражение, погиб и Атей. Но Филипп оказался благоразумнее Дария. Захватил лишь Фракию, а в глубь Скифии не пошел. Предпочел более легкую добычу. В 338 г. до н. э. при Херонее разгромил афинян и фиванцев с их союзниками и стал хозяином Греции. После чего стал готовить поход на Персию. Но в 336 г. до н. э. был убит — судя по всему, во главе заговора стояла его сумасбродная супруга Олимпиада. И царем стал ее сын Александр III.
Он тоже побывал на севере, заново подчиняя отпавших фракийцев, даже переправлялся за Дунай, на скифскую территорию, хотя чисто символически, ради жеста — сразу вернувшись. Заново пришлось усмирять и греков, но это удалось довольно легко. И любопытно, что македонян, прежде считавшихся «варварами», эллины после взбучки сразу признали равным с собой «культурным» народом. А затем Александр реализовал идею отца и двинулся на Персию.
Но в числе своих целей видел и завоевание Скифии. В 332 г. до н. э. по приказу Александра его полководец и наместник во Фракии Зопирион выступил за Дунай с 30 тыс. македонской пехоты и многочисленными вспомогательными формированиями вассальных народов. По численности армия была примерно такой же, какую сам Александр повел на персов. Зопириону предписывалось покорить Причерноморье и соединиться со своим царем на «Танаисе» — как ранее указывалось, греки считали Дон и Сырдарью одной и той же рекой. О подробностях похода Зопириона нам ничего не известно по одной простой причине — из Скифии не вышел никто. Войско сгинуло до последнего человека. Впрочем, если представить в голой степи неповоротливую македонскую фалангу, окруженную конницей и засыпаемую стрелами, результат сражения предсказать нетрудно. А может и не дошло до сражения, и Зопириону устроили то же самое, что Дарию, только на этот раз довели уничтожение до конца.
Александру везло куда больше. Что неудивительно. Персидская держава уже 150 лет назад растеряла остатки воинственности. Была сугубо мирной, только отбиваясь от наскоков соседей. Армии по мобилизации могла выставить огромные, но это были необученные ополчения, свиты знати, архаичные колесницы. Лучшими ее солдатами были те же греческие наемники да среднеазиатские степняки. Но они терялись в разнородной массе, сшитой на живую нитку и малоуправляемой. А сама величина армий позволяла македонянам эффективно их бить и одерживать впечатляющие победы, деморализующие персов.
Но в исторической литературе сложилась уродливая традиция изображать всех восточных завоевателей сугубо отрицательно, а вот Александра Македонского с какой-то стати противопоставлять им, считать выдающимся героем, эдаким «культуртрегером», распространившим на полмира высокую цивилизацию «эллинизма». С дейстаительностью подобные взгляды и близко не лежали. Македоняне были настолько «культурными», что не знали даже обуви, в сандалиях щеголяла лишь знать и отборные «щитоносцы» Александра, а личный состав знаменитой фаланги шлепал в бой босиком. Сам же Александр впервые в жизни увидел ванну среди трофеев, взятых у Дария, и восхищенно сказал: «Вот что значит царствовать!» Человеком он был жесточайшим, психически неуравновешенным. Одного за другим казнил собственных друзей, полководцев. И македоняне катились по Азии жутким, поистине варварским нашествием.
- Предыдущая
- 43/143
- Следующая
