Рождество Темного Охотника (ЛП) - Кеньон Шеррилин - Страница 4

• Предыдущая
• 4/5
• Следующая

Галлахер глядел, как уходит Зар и его захватили чувства и воспоминания. Он ценил доброту медведей, но отдал бы все свои деньги и бессмертие за одну ночь, проведенную с женой и сыном.

За одно единственное Рождество с ними, чтобы поглядеть, как освещается лицо Розали, когда она открывает подарок.

Боль потери вонзила в него свои когти. Джейми не желал мучиться, мечтая о том, чего не мог получить. Он сел на кровать и уставился на стену. Он видел лицо правнучки и думал, поедет ли она на Рождество, чтобы быть рядом со своей семьей.

И если уж речь зашла об этом, не стоит ли ему самому поехать домой? По крайней мере, Чикаго был ему знаком. Измученный и с болью в сердце, Галлахер прилег на секундочку. Он просто хотел на мгновение погрузиться в воспоминания о тех временах, когда был человеком.

Галлахер проснулся и обнаружил, что пока он спал, прошло три дня. Он ничего не помнил о своих снах.

– Почему ты позволила мне спать так долго? – Спросил Джейми у Маман Пельтье, когда вышел из комнаты и нашел ее в зале на первом этаже.

В человеческой форме она была элегантной, высокой блондинкой, чаще всего одетой в стильный костюм. И хотя ей никто не дал бы больше сорока, на самом деле она приближалась к восьмистам.

– Ашерон сказал, что тебе нужно отдохнуть, и я согласилась.

– Но три дня?

Николетт пожала плечами:

– Тебе лучше?

Странно, но ему действительно стало лучше. По крайней мере, физически.

Наступил Сочельник, и на улице уже стемнело. Члены медвежего клана потихоньку спускались по лестнице в два больших зала, где стояли украшенные двенадцатифутовые елки [5].

Галлахер наблюдал со стороны, как вся команда Катагарии и Аркадиан, называющих особняк Пельтье своим домом собираются для грядущего праздника. Маленькие медвежата ползали по куче подарков и пытались их жевать, карабкались на елки. Их родители, принявшие человеческий вид, чтобы Галлахер чувствовал себя, как дома, стягивали их вниз. Джастин Портакалиан спустился вниз в форме пантеры, схватил одного из малышей за шкирку и, играючи, покатился с ним по полу.

Это была самая сумасшедшая рождественская компания, которую видел Галлахер за свои сто с лишним лет. Он чувствовал себя лишним гораздо сильнее, чем три дня назад, когда только приехал. Все участники «Ревунов» пришли, чтобы присоединиться к вечеринке. Галлахер решил, что ему нужен глоток свежего воздуха и пара минут, чтобы привести голову в порядок. Он вышел в холодную темную ночь и бесцельно побрел по Французскому кварталу. Прежде чем Галлахер успел это осознать, он стоял у собора Святого Луи.

Прошло так много времени, с тех пор как он в последний раз был в церкви. У входа он заметил всего несколько человек. Несомненно, большинство прихожан будут ждать полуночной мессы. Он хотел уйти, но вместо этого обнаружил, что заходит внутрь вместе с остальными.

В коридоре было темно, но Галлахер четко видел внутреннее убранство и направился к маленькой кропильнице [6]со святой водой, которая находилась на стене слева, прямо перед церковной лавкой. Он благословился и открыл двери темного дерева, ведущие в собор. Красота витражей и статуй вернули его в дни юности.

Галлахер приклонил колени и сел на последний ряд. Тут он ощущал присутствие своей Розали. Глубоко религиозная, она никогда не пропускала ни одного церковного праздника. Он всегда ходил с ней, хотя и ворчал по этому поводу. Она терпеливо сидела рядом с ним, гладила по руке и улыбалась, сумев совершить невозможное.

– Я скучаю по тебе, Роуз, – выдохнул Джейми, и боль одиночества стиснула грудь.

Галлахер хотел бы остаться тут, где чувствовал ее присутствие, но не смел. Ни один Темный Охотник не мог оставаться в старой церкви долго: духи прошлого появлялись, чтобы завладеть ими.

А он сейчас был слишком слаб, чтобы бороться.

Поднявшись, Джейми тихо прошел к выходу, а потом на улицу.

Было холодно, но этот холод не мог даже сравниться с тем, что жил в его сердце. Галлахер пошел по Шартрез-Стрит. Он не знал, куда идти. Ему не хотелось возвращаться в «Убежище», а необходимости охотиться в Сочельник не было. Поскольку большинство смертных оставались дома со своими семьями, Даймоны тоже предпочитали не высовываться.

– Прив-вет!

Галлахер остановился, услышав знакомый певучий голос. Повернувшись он обнаружил рядом «Сими».

– Привет, – ответил он, ожидая увидеть Эша рядом с ней.

Но, как оказалось, она была одна. Сими подскочила к нему.

– А чего это ты тут делаешь один? – спросила она, – Ты забыл, как найти Убежище?

– Нет, я хотел немного побыть в одиночестве.

Сими склонила голову и нахмурилась.

– Почему? Медведи тебя обижают? Маман всегда злится, когда я играю с медвежатами. Она думает, я могу их съесть, но бе-е-е! Они слишком волосатые. Вот если бы мне дали ободрать одного, тогда я, может быть, и заинтересовалась.

Сам того не желая, Галлахер рассмеялся:

– Ты что, шутишь?

– О нет, я никогда не шучу насчет шерстистой еды. Она отвратительна. – Сими подняла на него глаза. – Если они тебя не обижали, тогда почему ты ушел?

– Не знаю. Думаю, я просто не чувствовал себя так, как надо.

– Почему?

Галлахер пожал плечами:

– А ты что тут делаешь?

– Да ничего особенного. Акри ушел к рыжей демонице, поэтому сказал, что я могу пойти поиграть, если не буду есть ничего, не приготовленного людьми. Но все мои любимые места закрыты, и я подумала найти медведей сама – может быть, Джозе, раз он человек, сможет приготовить мне что-нибудь вкусное, из-за чего акри сердиться не будет.

– Акри – это Эш?

– Да.

– А рыжая демоница?

– Артемида. Сучка-Богиня. Ты ее знаешь. Это она стащила твою душу.

– Она не крала ее.

Сими показала ему язык.

– Конечно стащила. Она все ворует. – Девушка приподнялась на цыпочки и заглянула ему в глаза. – Эй, – сказала она, обхватывая его подбородок рукой, чтобы наклонить вперед и назад, изучая выражение лица. – Тебе плохо. Акри будет очень расстроен. Он не любит, когда его Темным Охотникам плохо, а Сими не любит, когда акри грустит. Почему тебе плохо?

– Я скучаю по своей семье.

Отпустив его, она сочувственно кивнула.

– Я тоже скучаю по своей. Моя мама была очень хорошая. Сими, – говорила она, – Я тебя люблю. Акри тоже меня любит.

Сими склонила голову, чтобы он мог увидеть рожки, укрытые чем-то вроде маленьких вязаных шапочек.

– Видишь, он подарил мне специальные грелки, чтобы рожки не мерзли. Хочешь себе грелки для рожек?

Это был самый необычный разговор в жизни Галлахера. Он не знал, почему стоит и продолжает говорить с Сими. Может быть, дело было в ее детской манере говорить. Но она определенно очаровывала.

– У меня нет рожек.

– А ты хочешь? – С надеждой спросила Сими. – Я могу подарить тебе пару по-настоящему ярких и красивых. У Акри рожки черные, но он не позволяет другим видеть их.

– У Эша есть рога?

– О, да. Они такие милые. Не такие, конечно, как мои, но все равно очень симпатичные. Сими могла бы сказать, что надеется, что ты их увидишь, но если ты их увидишь, ты умрешь, а я думаю, Сими будет по тебе скучать. Ты тоже кажешься очень милым.

Галлахер нахмурился, когда Сими начала рыться в своей огромной сумке. Через несколько секунд она достала кухонную прихватку в виде рыбки и протянула ему.

– Она качественная. Из QVC [7]. Я его очень люблю. Ты смотришь QVC?

– Нет.

– Тебе стоит. Акри говорит, что я слишком много его смотрю, но никогда не жалуется, если я делаю там покупки. Им я тоже нравлюсь. Они показывают меня по телевизору и называют «мисс Сими». Мне это нравится.

Галлахер протянул рыбку обратно.

– Ой, нет. Это для тебя. Подарки делают людей счастливыми. Сими хочет, чтобы ты был счастлив.

• Предыдущая
• 4/5
• Следующая