Классовый вопрос - Бэлоу Мэри - Страница 11
- Предыдущая
- 11/25
- Следующая
– Может быть, – грубо бросил он, – мне не нужна твоя компания?
– Тогда возвращайся в свой собственныйпарк. Помоги мне спешиться.
Он поднялся и неохотно двинулся к ней. Насколько он помнил, она была на три года младше его. Какой мужчина его возраста, обладающий чувством собственного достоинства, будет интересоваться двенадцатилетней?
Но, снимая ее с дамского седла, он обнаружил, что она оказалась не совсем плоскогрудой. У нее были грудки-бутоны, почти незаметные под амазонкой. Но он почувствовалих, когда она поневоле прижалась к нему, слишком быстро скользнув вниз вдоль его тела.
– Ой! – засмеялась она.
– Упс! – одновременно с ней пробормотал он… черт побери, он надеялся, что не покраснел. Он снова нахмурился.
Она была совсем крохотулькой. И едва достигала его плеча. Впрочем, за последние три-четыре месяца он изрядно вытянулся. Если она и собирается подрасти, то пока этого не произошло. Внешне она все еще была ребенком, даже если уже не чувствовала себя им.
Черт побери, его друзья по школе подняли бы его на смех, если бы видели, что он тратит драгоценный день каникул на эту худышку.
– Сто лет здесь не была.
– Не ты одна.
– Сегодня ты не нырял. У тебя сухие волосы.
– С дерева ныряют только дети.
– А ты теперь уже не дитя, – она склонила голову набок так, что перо ее малюсенькой шляпки коснулось плеча. – Как вижу, нет. Ты больше не пират, не капитан корабля и не воин-викинг. Хорошие были дни, правда? Подходи и садись. Расскажи мне о себе.
– А как же этот? – указал он на коня.
– Пегас? – засмеялась она. – Доводилось ли тебе слышать более тривиальную кличку для коня? И менее подходящую? Он тихий, как мышка, и будет спокойно пастись здесь, пока я не соберусь домой.
И она села на траву близ реки, вытащила булавки из шляпки и отбросила ее в сторону, потом поджала колени и расправила юбку на ногах, прежде чем обхватить их руками. Она положила голову щекой на колени и пристально посмотрела на него. Он сел рядом, скрестив ноги.
– Я скучала по тем дням, когда мы были детьми. Я скучала по тебе, Реджи, – с тоской сказала она.
Ну как он мог признаться ей, что он полностью забыл те дни, забыл ее. И не вспоминал, пока она не появилась перед ним верхом на лошади.
Ее губы изогнулись в улыбке, в глазах заплескалось веселье.
– Ты забыл о моем существовании, не правда ли? Мальчишки – противные, безалаберные создания. Но, с другой стороны, у вас хватает, чем забивать голову, не то, что у нас. Ты учишься в школе и, думаю, у тебя много друзей. Я уверена, что они у тебя есть, потому что иногда твои mama и papa находятся здесь, а тебя нет, хотя в школе каникулы. Расскажи мне о школе.
Он пожал плечами.
– А, тоска зеленая.
– Глупости! В мальчиках есть нечто, заставляющее их считать, что выражать энтузиазм по поводу чего-либо и демонстрировать любые другие чувства, кроме презрения и недовольства, недостойно мужчины. Это очень непривлекательно.
– Я и не пытаюсь привлечь тебя.
Они помолчали.
– Ты хочешь, чтобы я ушла? – спросила она. – Если так, то я уйду. Даже, несмотря на то, что это ты не на своей территории.
Он повернул голову и посмотрел на нее. Она действительно была хорошенькой маленькой штучкой. Сейчас она вся одни большие, задумчивые синие глаза.
– Анна, – начал он и почувствовал себя ужасно глупо, потому что не знал, что сказать дальше. Он и забыл, что имел обыкновение называть ее так, потому что имя Аннабель казалось ему слишком девчачьим.
Она улыбнулась.
– Ты единственный, кто звал меня так. Помнишь тот день, когда я взобралась на дерево, и потребовался час с лишним чтобы спуститься с него? Никогда больше я не была так напугана.
Он действительно помнил. Удивительно, но он помнил, как у него тряслись колени при мысли, что ему придется проявить героизм и лезть на дерево, чтобы спасти ее, чтобы помочь ей спуститься вниз. Но она сделал это сама, без единой просьбы или мольбы о помощи.
– Помню, – ответил он.
– Ты сказал мне, что я храбрая. Это самый прекрасный комплимент, который я когда-либо получала. Возможно, до сих пор.
Она засмеялась.
– У тебя была привычка, – припомнил он, – ловить рыбу и отпускать ее назад. Будто девчонка.
– Я и есть девочка, – ответила она и их взгляды встретились.
Он почувствовал возвращение той неловкости, которую ощутил, когда снимал ее с лошади и ее тело, опускаясь, скользнуло вдоль его. Ему стало жарко, дыхание перехватило.
И это из-за нескладной девчонки, которая задирала нос, когда видела его в церкви.
Ее левая щека, та, которую он мог видеть, вдруг залилась румянцем. Возможно, она тоже вдруг ощутила неловкость.
– А я влезу на вершину дерева быстрее тебя, – вдруг заявила она.
– Это ребячество, – бросил он.
Но она вскочила и понеслась к дубу. Подбежав к нему, стала быстро взбираться. Перед ним мелькнули тонкие ножки, обутые в сапожки для верховой езды, и краешек белой юбки из-под амазонки.
С минуту он наблюдал за ней. Он надеялся, что она не застрянет на полпути или, хуже того, наверху. Он надеялся, что она не станет взывать о спасении.
Но он знал, что взывать она не будет.
Она спасет себя сама. Он чувствовал, что в этом она ничуть не изменилась.
Он презирал себя за то, что по-прежнему неравнодушен к ней.
Как зубоскалили бы над ним его приятели!
Он последовал за ней.
Какое-то время они молча карабкались, пока она не начала смеяться, звонким, неудержимым смехом. Он тоже засмеялся, и выбрал другой путь к вершине, чтобы догнать и перехватить ее. Они встретились намного выше ветвей, где играли, когда были маленькими. Она непринужденно уселась на развилку между стволом и веткой, растущей слегка вверх. Он стоял на другой ветви сбоку от нее, обхватив ствол рукой. Их окружала густая зелень. За нею кое-где проглядывала синева неба и ее синий отсвет в реке под ними.
– Боишься? – спросила она.
– Нет.
– Лгунишка!
– А ты? – спросил он.
– Нет.
– Лгунишка!
Оба глупо фыркнули, и он принялся осторожно опускаться, пока не сел боком на свою ветку. Их плечи почти соприкасались.
– И как мы собираемся слезать? – спросила она и снова рассмеялась.
– Возможно, нам придется провести здесь остаток нашей жизни, – заключил он.
– Надеюсь, что нет, – заметила она. – Если я не вернусь в течение часа, один грум в наших конюшнях будет очень беспокоиться. Он должен был ехать позади меня, но я убедила его, что в этом нет необходимости, так как обещала не покидать пределов парка. Я думаю, он хочет верить, что эта идея исходит от моего отца, но подозревает, что это не так.
Он повернул голову и посмотрел на ее профиль. У нее все еще было лицо ребенка. Хотя не совсем. Она уже не походила на маленькую девочку с пухлыми щечками, с которой он когда-то играл. Она обещала стать красавицей, когда немного подрастет и когда у нее появятся груди, бедра и все прочие полагающиеся округлости. Возможно, она выйдет замуж за герцога, маркиза или за графа. Возможно, даже за принца.
Иногда его бесил тот факт, что он не принадлежал ее классу и никогда не будет ему принадлежать, несмотря на все свое образование и все деньги своего отца.
Впрочем, ему не очень и хотелось, чтобы она вышла за него.
Она повернула к нему голову и перехватила его изучающий взгляд.
Она улыбнулась.
– Реджи, расскажи мне о своей школе. Расскажи мне о себе. У меня куча кузенов, друзей и знакомых. Но я никогда не забывала тебя.
Его поразило то, что она может с такой легкостью раскрыть себя, дать повод быть отвергнутой и презираемой. Он никогда бы не смог сказать ей такое, даже если бы это было правдой. Возможно, в этом и заключалось фундаментальное различие между мужчиной и женщиной.
Но… она никогда не забывала его.
– Школа – довольно забавная штука.
– Неужели?
И он вдруг обнаружил, что рассказывает ей о школе, об учителях, о своих одноклассниках. Он выбирал истории, которые могли бы ее рассмешить. Он рассказывал о путешествиях с родителями, об Озерном крае, о Горной Шотландии, горе Сноудон и замке Харлех в Северном Уэльсе. Он рассказывал ей о своих родственниках, живущих на севере Англии, которых они навестили и которых, казалось, было больше, чем звезд на небе – громогласных, шумных и любящих.
- Предыдущая
- 11/25
- Следующая
