Журнал «Компьютерра» № 16 от 25 апреля 2006 года - Компьютерра - Страница 34

• Предыдущая
• 34/37
• Следующая

Автор: Павел Протасов

Январь и февраль этого года ознаменовались борьбой с экстремизмом. Сначала в московскую синагогу ворвался с ножом «полувменяемый» ["Полувменяемый" потому, что в ходе расследования у Копцева было установлено психическое расстройство, которое, однако, не повлияло на его способность контролировать свои действия. По приговору суда ему было назначено лечение во время отбывания наказания] молодой человек Александр Копцев. Затем по Европе прокатилась волна скандалов, вызванная публикацией в газетах карикатур на исламского пророка Магомета. Когда волна докатилась до нас, она стала лишь дополнительным толчком к уже начавшемуся после нападения на синагогу процессу «закручивания гаек».

В основном процесс заключался в принятии множества поправок к законодательству (получивших название «поправок Крашенинникова», по имени автора-депутата). Кроме усиления ответственности за экстремизм по статье 282 УК и принятия ряда новых статей, изменилось определение материалов, с помощью которых можно вести экстремистскую пропаганду: под него будут подпадать компьютерные программы. Также в законе «О противодействии экстремизму» будет явно «прописан» Интернет, причем под «распространением» соответствующих материалов теперь понимается не только их «выкладывание», но и гиперссылки на них.

Правда, наши «силовые структуры» стали вести себя так, будто поправки уже вступили в силу. Начались вдруг претензии к владельцам сайтов, напечатавшим в качестве иллюстрации злосчастные карикатуры, нарисовавшим свои или просто разместившим нечто, не понравившееся кому-нибудь сильно верующему. Вот об ответственности владельцев сайтов «за экстремизм» мы и поговорим.

Авторы методического пособия об ответственности за криминальные проявления экстремизма, подготовленного в НИИ проблем укрепления законности и правопорядка при Генеральной прокуратуре РФ, определяют понятие «экстремизма» так: «особое состояние сознания представителей той или иной национальной, религиозной, культурной общности, характеризующееся ощущением сверхценности исповедуемых идей, тотальным безоговорочным подчинением своей жизни их реализации, отрицанием возможности иного отличного видения мира, приверженностью к крайним, иногда насильственным методам достижения избранных целей» [6].

Из определения хорошо видно, что «экстремистскими» являются не собственно идеи или верования, а методы их защиты и пропаганды. Непонимание этого важного принципа приводит к тому, что, например, проявления православного экстремизма не только не преследуются, но и находят поддержку у властей предержащих. Так, наши местные, брянские православные, для того чтобы установить на въезде в город так называемый «поклонный крест», просто взяли и спилили стоявшую на этом месте стелу в честь тысячелетия Брянска. Никаких разрешений от городских властей они, разумеется, не получили. И хотя в действиях неустановленных православных лиц есть признаки как минимум «вандализма», предусмотренного статьей 214 УК, крест, тем не менее, стоит и по сей день [4]. А, скажем, прозывы против получения ИНН со стороны церкви вполне позволяют «подвести» ее под статью 239 УК («Организация объединения, посягающего на личность и права граждан»), поскольку для состава преступления в данной статье требуется, чтобы объединение заставляло граждан отказываться от исполнения своих гражданских обязанностей.

Основная статья Уголовного кодекса, карающая за «экстремизм», под номером 282, называется «Возбуждение ненависти либо вражды, а равно унижение человеческого достоинства». Из текста следует, что эти действия подпадают под статью в том случае, если они совершены из-за принадлежности оппонента к какой-либо национальной, расовой, религиозной или социальной группе, полу или же в зависимости от происхождения. Причем для наличия состава преступления требуется, чтобы такое действие осуществлялось публично или с использованием средств массовой информации.

«Публичным» распространение каких-либо сведений в отечественной уголовной практике признается тогда, когда оно совершено либо в присутствии неограниченного круга третьих лиц, либо в расчете на то, что тот же самый круг лиц с ними ознакомится (например, путем расклеивания листовок на заборе). Вообще, понятием «публичности» удавалось успешно манипулировать и в офлайне: так, я сам в свое время отказывал в возбуждении уголовного дела по статье 282 из-за подбрасывания в почтовый ящик антисемитской листовки. По простой причине: отсутствовал признак «публичности»: корреспонденция из ящика предназначена для конкретного ограниченного круга лиц. Однако если бы листовка была наклеена на стену в общественном месте – это сразу же стало бы преступлением.

«Публичность» – понятие чисто офлайновое, оно тесно связано с понятием «общественного места» и «присутствующих», так что при решении вопроса о том, как карать за сведения, распространенные с использованием Интернета, суды изощряются в применении аналогий со «средствами массовой информации». Что и понятно: признав Сеть «местом», пришлось бы распространить на все совершаемое в ней стандартные требования к обычным действиям – например, квалифицировать нецензурную брань на сайте как «мелкое хулиганство».

При этом аналогия с СМИ проводится, несмотря на то что для начала работы любому средству массовой информации требуется государственная регистрация. Однако суды признают интернет-сайты СМИ и без этого, пользуясь фактическим сходством и доступностью содержащейся на сайте информации неограниченному кругу лиц.

Надо сказать еще и о том, что статья 282 предусматривает ответственность за действия, направленные именно на возбуждение ненависти или вражды. Если же преступление совершается по националистическим мотивам, то для его квалификации есть свои статьи Уголовного кодекса. Показателен в этом отношении как раз случай с Копцевым: на следствии ему вменялось, среди прочего, и «возбуждение ненависти». Однако в суде эта статья закономерно была исключена из обвинения: считать, что подсудимый в синагоге пытался эту ненависть возбудить у евреев к евреям, – явный перебор. В итоге осталось обвинение в покушении на убийство по мотиву национальной ненависти (статья 105, часть 2, пункт "л"), а также по другим пунктам той же части. Так что комментарии «правозащитников»[…безграмотные именно в правовой своей части], увидевших в таком изменении квалификации чуть ли не потакание фашизму, вызывают лишь желание отправить комментаторов читать Уголовный кодекс. Есть еще, кстати, отягчающее обстоятельство «совершение преступления по мотиву национальной, расовой, религиозной ненависти или вражды», предусмотренное пунктом "е" части 1 статьи 63 УК, которое тоже делает преступление «националистическим» и тоже может сделать лишним обвинение по 282-й статье.

И вообще, если учесть отечественную правовую отсталость, нельзя не огорчиться тому, что неоднозначная 282-я статья стала после всех этих скандалов всенародным жупелом.

А следствием того, что «возбуждение ненависти» уголовным законом понимается очень узко, как раз и стало возросшее число уголовных дел, возбужденных по факту публикаций в печати или в Интернете: именно публикации для всеобщего сведения являются той «нишей», в которой находится подавляющее большинство действительно имевших место преступлений, предусмотренных 282-й статьей.

Посмотрим, как регулируется нашим законодательством деятельность СМИ. Основным нормативным актом здесь выступает, разумеется, закон «О средствах массовой информации». Он содержит в своей второй статье определение таких средств, под которыми понимаются «материалы, предназначенные для неограниченного круга лиц». Это очень важный момент, поскольку Интернет вовсе не сводится только к веб-сайтам: там существует много форм общения, строящихся по принципиально разным схемам. Так, электронная почта функционирует по принципу «один к одному», RSS-аггрегатор, собирающий информационные каналы с разных сайтов, – «много к одному», а веб-сайт – это «один ко многим». Правда, для закона имеет значение лишь то, что происходит на «передающем конце» нашей коммуникационной цепочки, поэтому пример с аггрегатором с этой точки зрения не годится: то, как распоряжается информацией потребитель, значения не имеет.

• Предыдущая
• 34/37
• Следующая