Точно как на небесах - Куин Джулия - Страница 34
- Предыдущая
- 34/60
- Следующая
Гонория снова зевнула.
– Гонория, – прошептал он.
– Ммм?
– Спасибо.
– Ммм.
Прошло еще немного времени, и он сказал – потому что должен был:
– Я рад, что ты здесь.
– Я тоже, – сонно пробормотала она. – Я тоже.
Ее дыхание постепенно успокоилось, а потом и его.
И они заснули.
На следующее утро Гонория проснулась в тепле и уюте. Не открывая глаз, она пошевелила пальцами ног, размяла ступни и лодыжки. Утром она всегда разминалась в постели. Потом настала очередь рук. Раздвинуть пальцы и снова сжать. Теперь шея, назад, вперед, по кругу.
Она зевнула, сжала кулаки, вытянула руки и…
Врезалась в кого-то.
Гонория замерла. Открыла глаза. И все вспомнила.
Бог мой, она же в постели с Маркусом. Нет. Так нельзя говорить. Она в кровати Маркуса.
Но не с ним.
Неприлично, да, но наверняка есть специальные послабления для молодых леди, оказавшихся в постели с джентльменом, слишком больным, чтобы что-то с ними сделать.
Она медленно попыталась отодвинуться. Не нужно будить Маркуса. Он, наверное, даже не знает, что она здесь. И «здесь» значило – рядом с ним, касаясь его ног своими. А вовсе не на дальнем конце кровати, где она легла ночью.
Согнув колени, она уперлась ступнями в матрас. Вначале она подняла бедра и сдвинула их на дюйм вправо. Потом плечи. Потом снова бедра, и ступни. Плечи, и…
Вух!
Одна из рук Маркуса опустилась на нее.
Гонория замерла. Господи, что ей делать теперь? Возможно, если она подождет минуту или две, он откатится обратно.
Она ждала. И ждала. И вот он сдвинулся.
В ее сторону.
Гонория нервно сглотнула. Она не знала, сколько сейчас времени, только уже рассвело, и ей не хотелось быть обнаруженной миссис Уэдерби в таком положении – прижатой к Маркусу в постели. Или, еще хуже, матерью.
Конечно, никто не подумает о ней плохого, особенно после того, что она сделала вчера. Но она не замужем, а он не женат, и на нем очень мало одежды, и…
Все. Пора уходить. По крайней мере он не проснется в состоянии, вынуждающем его к свадьбе.
Гонория поднялась и выбралась из кровати, пытаясь не обращать внимания на сонные звуки, которые он издавал, поудобнее устраиваясь под одеялом. Встав на ковер, она быстро взглянула на его ногу. Похоже, рана заживала, никаких следов зловещих красных нитей, о которых говорил доктор Уинтерс, не было.
– Спасибо, – прошептала Гонория, быстро помолившись о выздоровлении Маркуса.
– Пожалуйста, – пробормотал Маркус.
Гонория, подпрыгнув от удивления, вскрикнула.
– Извини, – произнес он, смеясь.
Звука более приятного Гонория не слышала.
– Я благодарила не тебя, – задиристо ответила она.
– Я знаю. – Он улыбнулся.
Гонория попыталась разгладить покрывшуюся жуткими складками юбку. На ней было то же голубое платье, в котором она выехала из Лондона – ужас! – два дня назад. Как же страшно она должна выглядеть.
– Как ты себя чувствуешь? – спросила она.
– Гораздо лучше, – ответил Маркус, садясь. Гонория заметила, что он откинул одеяло. Она вчера уже сотню раз видела его обнаженную грудь, тыкала и резала его обнаженную ногу и даже – впрочем, она никогда ему об этом не расскажет – однажды увидела его тело пониже спины, когда он ворочался. Но сейчас, когда они оба полностью проснулись и он уже не на пороге смерти, она не может даже встретиться с ним взглядом.
– Тебе все еще очень больно? – спросила она, указывая на его ногу, торчавшую из-под покрывал.
– Нет, рана, скорее, просто ноет.
– У тебя будет жуткий шрам.
Маркус криво улыбнулся:
– Я буду носить его с лицемерной гордостью.
– С лицемерной? – переспросила Гонория, не в силах сдержать интерес.
Он наклонил голову набок, рассматривая огромную рану на ноге.
– Думаю, я могу сказать, что получил его в драке с тигром.
– С тигром? В Кембриджшире?
Он ухмыльнулся:
– Более вероятно, чем с акулой.
– Дикий медведь? – предложила Гонория.
– Ну, это уже недостойно.
Она сжала губы и булькнула от смеха. Маркус тоже, и только после этого она позволила себе поверить: да, он выздоравливает. Чудо. Она не могла придумать другого слова. Его лицо снова зарумянилось, и хотя он сильно исхудал, все равно ясность в его глазах перевешивала все.
С ним все будет в порядке.
– Гонория?
Она посмотрела на него вопросительно.
– Ты качаешься, – пояснил он. – Я бы помог тебе, но…
– Я действительно чувствую себя не очень… устойчиво, – ответила она, направляясь к креслу у кровати. – Я думаю…
– Ты ела?
– Да, – сказала она. – Нет. Немного. Наверное, мне действительно следует поесть. Думаю, я просто… чувствую облегчение. – И потом, к своему ужасу, Гонория начала всхлипывать. Внезапно, как будто на нее накатила высокая океанская волна. До этого она держала себя в руках, но теперь, когда поняла, что с Маркусом все будет в порядке…
Она была словно струна скрипки, натянутая – и лопнувшая.
– Прости, – произнесла она между всхлипами. – Я не знаю… Я не хотела… Я просто так рада…
– Шшшш, – прогудел он, взяв ее за руку. – Все в порядке. Все будет хорошо.
– Я знаю, – ответила Гонория. – Я знаю. Поэтому и плачу.
– Поэтому плачу и я, – тихо произнес он.
Гонория повернулась. Слезы не катились по его лицу, но глаза были мокрыми. Она никогда не видела, чтобы Маркус проявлял такие эмоции, и никогда не считала такое возможным. Дрожащей рукой она дотронулась до его щеки, потом до уголка его глаза и убрала пальцы, когда одна из его слез упала на ее руку. А потом она сделала нечто, чего не ожидали ни Маркус, ни она сама.
Гонория крепко обняла его и уткнулась лицом в его шею.
– Мне было так страшно, – прошептала она. – Я даже сама не знаю, насколько я была испугана.
Он обнял ее в ответ. Вначале нерешительно, но потом Маркус расслабился и нежно погладил ее по голове.
– Я просто не знала, – сказала она. – Я не сознавала. – Это были только слова, значение которых даже она теперь не понимала. Она просто… просто…
Гонория подняла взгляд. Ей необходимо было увидеть его лицо.
– Гонория, – прошептал Маркус, глядя на нее как будто в первый раз. Его глаза были теплыми, шоколадно-коричневого цвета, полными чувства. Что-то полыхало в их глубинах, что-то, чего она не могла распознать, и медленно, очень медленно, его губы коснулись ее.
Маркус никогда не смог бы объяснить, почему он поцеловал Гонорию. Он не знал, почему это сделал. Она плакала, и он обнимал ее, все было естественно. Он не чувствовал никакого желания ее поцеловать.
Но потом она посмотрела на него. Ее глаза – о, эти прекрасные глаза – блестели от слез, ее полные губы дрожали. Его дыхание остановилось. Мысли остановились. Что-то, знавшее – в его руках женщина, – проснулось внутри, и Маркус потерял себя.
Он изменился.
Он должен был поцеловать ее. Должен был. Это было так же необходимо, как дышать.
И когда он сделал это…
Земля перестала вращаться.
Птицы перестали петь.
Весь мир замер, все, кроме его, ее и их легкого поцелуя.
Внутри Маркуса проснулись страсть и желание. И он понял – если бы он не был так слаб, он пошел бы дальше. Он бы не смог остановиться. Он прижался бы к ней, насладился бы ее мягкостью, ее ароматом.
Он глубоко поцеловал бы ее и коснулся. Везде.
Он умолял бы ее. Он умолял бы ее остаться, умолял бы принять его страсть, умолял бы принять его.
Он желал ее. И это его пугало.
Ведь это Гонория. Он обещал охранять ее. А вместо этого…
Маркус оторвался от ее губ, но не смог отстраниться. Касаясь ее лба своим, он прошептал:
– Прости меня.
Потом она ушла. Но она не могла покинуть комнату мгновенно. Он видел, как дрожат ее руки, как дрожат ее губы.
Он поступил как животное. Она сохранила ему жизнь, и вот как он ее отблагодарил?
– Гонория, – прошептал он. Он приложил пальцы к губам, как будто еще мог почувствовать ее.
- Предыдущая
- 34/60
- Следующая
