Колдун из Салема - Хольбайн Вольфганг - Страница 45

Я попытался выдержать его взгляд, да и вообще старался держаться как можно небрежнее, но у меня это не очень хорошо получалось.

— Почему?

— Потому что я сомневаюсь, что ГП вас примет.

— ГП?

— Говард, — буркнул мой собеседник. — Если вы являетесь сюда посреди ночи, чтобы с ним поговорить, то вам следует хотя бы знать, как его кличут, не так ли? — в его глазах сверкнули искорки недоверия. — Что вам, собственно, от него нужно?

— Думаю, что вас это не касается, — холодно возразил я, сделал шаг назад, снял шляпу и изобразил символический поклон, не упуская, однако, мужчину из виду ни на секунду. — Меня зовут Крэйвен. Роберт Крэйвен. Прошу вас сообщить обо мне мистеру Говарду. И еще скажите ему, что я пришел по рекомендации его друга Андары. Я уверен, что он меня примет.

Мужчина снова несколько секунд смотрел на меня в нерешительности, как будто ему нужно было время, чтобы переварить то, что я сказал, затем он пожал плечами.

— Как вам будет угодно, — промямлил он. — Но не удивляйтесь, если он вам откажет. ГП не очень-то любит посетителей.

Он покачал головой, тщательно закрыл дверь на цепочку и зашаркал передо мной по коридору. В конце коридора находилась двустворчатая, наполовину открытая дверь, из которой падал приятный красноватый свет. Мой чудаковатый проводник распахнул настежь одну из створок, жестом пригласил меня войти в комнату, а сам тут же повернулся в другую сторону, где совсем рядом с дверью находилась лестница, ведущая на второй этаж.

— Подождите здесь, — сказал он не особенно дружелюбно. — Я пойду спрошу ГП.

Я, качая головой, посмотрел ему вслед, однако уже через секунду послушно повернулся и вошел в комнату, в которую он меня пригласил. При этом я снова поймал себя на том, что моя рука нервно сжимает рукоятку трости-рапиры, которую я прятал под плащом. Хоть я сам и не хотел этого признавать, но этот убогий дом и его чудаковатый привратник вызывали во мне очень неприятное чувство, пожалуй, даже страх. Здесь, в этих старых стенах, таилось что-то мрачное и грозное, что-то такое, что было трудно выразить словами.

Комната, в которую я попал, представляла собой что-то среднее между библиотекой и гостиной. Одну стену до самого потолка занимал книжный шкаф, битком набитый книгами, вторую — огромный мраморный камин, а возле третьей стоял большущий стол, окруженный шестью дорогими стульями. Комната оказалась значительнее элегантнее, да и чище, чем я предполагал. Тем не менее, мое первое впечатление от этого дома только усилилось: здесь было как-то… жутковато.

Мгновение я постоял в нерешительности у двери, затем, оглянувшись на всякий случай, подошел к камину. Огонь горел вовсю, наполняя комнату одновременно и светом, и приятным теплом. Я снял плащ, сел на корточки перед камином и протянул руки к пламени. Мои пальцы покалывало от холода, но к этому мне, так или иначе, нужно было привыкать. Дома, в Нью-Йорке, в это время года я вполне смог бы переночевать под открытым небом. Здесь же, в Лондоне, с его туманами и вообще не ахти каким климатом, даже в разгар лета с наступлением темноты становилось весьма прохладно.

Через некоторое время я услышал шаги. Поднявшись во весь рост, я обернулся, но, к моему разочарованию, в проеме двери появился не Говард, а всего лишь уже знакомое мне, похожее на бульдожье, лицо.

— ГП сейчас придет, — буркнул привратник по-прежнему недружелюбно. — А пока что вы можете немножко расслабиться.

Он прошаркал мимо меня, открыл шкаф и достал оттуда два стакана и стеклянный графин. Движением головы он указал мне на стол, налил один стакан почти до краев, а второй поставил на стол вверх дном.

— А я пойду, — промямлил он. — Он сейчас придет. Если вам что-нибудь понадобится, позовете меня.

Не дожидаясь ответа, он пошел, шаркая, к двери, закрыл ее за собой, затем стало слышно, как он грузно, неторопливо поднимается по лестнице. Я посмотрел ему вслед, покачав головой, взял стакан, который он мне предложил, и осторожно отпил из него.

Находившаяся в стакане красноватая жидкость оказалась хересом, причем отличного качества. Я никак не ожидал, что в доме, подобном этому, может оказаться такой прекрасный херес.

Опустошив стакан, я осторожно поставил его на стол и продолжил осматривать комнату.

Особый интерес у меня вызвали книги, стоящие в шкафу. Раньше я мало интересовался книгами, но с тех пор, как обрел отца — хотя тогда я об этом даже и не подозревал — в моей жизни многое изменилось. Многое, если не все.

Я так и не успел подробно рассмотреть стоящие в шкафу книги. Едва я взял одну из них, как дверь за моей спиной отворилась и раздались чьи-то шаги. Как будто чувствуя себя виноватым, я быстренько повернулся к двери и увидел вошедшего.

Это был мужчина лет сорока, а может, чуть моложе. Он был человеком худощавым, с узким аскетическим лицом. Его шевелюра уже отступила ото лба под мощным натиском двух залысин, а щеки слегка ввалились, как будто он перенес тяжелую болезнь. Рот был маленьким, со слегка выпяченными губами, а руки — тонкие и нервные — казалось, никогда не знали покоя.

В течение нескольких секунд мы смотрели друг на друга, и, похоже, оба остались недовольны результатом этих «смотрин».

Говард первым нарушил молчание. Он кашлянул, закрыл за собой дверь резким, очень быстрым движением, и торопливо подошел ко мне. Уже позднее я заметил, что все, что он делал, он делал быстро и чрезмерно резко. А в этот момент я просто удивился его явно бессмысленной поспешности.

За два шага до меня он остановился, пристально взглянул мне в глаза и указал быстрым жестом на стол, за которым я уже успел посидеть.

— Садитесь, молодой человек, — отрывисто сказал он. — Разговаривать лучше сидя.

Я хотел что-нибудь ответить, но почему-то сдержался. Судя по его манерам, Говард был таким же, как и дом, в котором он жил: жутковатым и мрачным.

— Рольф сказал мне, что вы упомянули имя моего старого друга Родерика Андары, — сказал Говард, после того как, перевернув стакан, наполнил его вином, правда, не отпив ни глотка.

— Рольф?

— Да, мой слуга, — кивнул Говард. — Он следит за домом, ведет хозяйство, выпроваживает надоедливых посетителей, — он слегка улыбнулся, но его глаза при этом остались холодными и серьезными, — а также делает для меня многое другое. Я даже не знаю, как бы я без него обходился, — он вздохнул, откинулся на спинку стула и пристально посмотрел на меня. — Но мы отклонились от темы, мистер… как, кстати, вас зовут?

— Крэйвен, — ответил я. — Роберт Крэйвен.

—  Роберт Крэйвен? — то, как Говард произнес мое имя, явно свидетельствовало о том, что он слышит его отнюдь не в первый раз.

Я кивнул.

— Я вижу, мой отец вам обо мне уже рассказывал, — сказал я. — Это значительно упростит наше дальнейшее общение.

Говард кивнул. От его прежней отчужденности и снисходительности не осталось и следа. Казалось, он слегка обескуражен. Он был сейчас похож на человека, выбитого из колеи, и поэтому не знающего, как ему себя вести.

— Так вы знаете, что… что Андара — ваш отец?

— Да, я знаю это. И еще я знаю, что там, в Штатах, его называли колдуном.

В глазах Говарда вспыхнули искорки удивления:

—  Называли?Что вы этим хотите сказать?

Я ответил не сразу. Прошло уже почти семь недель, и я считал, что эта рана стала заживать. Но это было не так. Когда я — опустив глаза — отвечал Говарду, мой голос дрожал:

— Мой отец… мертв, мистер Говард. Он умер во время путешествия из Соединенных Штатов сюда, в Англию. Его последние слова были: отправляйся к Говарду. Однако найти вас оказалось не так уж легко.

— Мертв? — Говард был потрясен услышанным. — Ты сказал, он мертв?

Я кивнул, и уже намеревался рассказать о моей встрече с его… С его — чем, собственно — его духом? Но я не сделал этого. Теперь, когда прошло уже столько времени, это воспоминание казалось каким-то нереальным. Да и о Говарде я не знал ничего, кроме его имени. Жизненный опыт научил меня настороженно относиться к малознакомым людям, а потому я ответил на его последний вопрос лишь кивком головы.