Золотой город - Осояну Наталия - Страница 6
- Предыдущая
- 6/49
- Следующая
— Это ветер, — сказал он, потому что тишина была пугающей. — Только и всего…
Индеец покачал головой и, присев на корточки, поддел острием ножа что-то лежавшее на земле. Это оказался еще один амулет — опять перья, только на этот раз черные и длинные, обвязанные не веревкой, а тонким кожаным ремешком. Холфорд закрыл глаза и несколько раз глубоко вздохнул, пытаясь унять постыдное волнение.
Бывалые моряки рассказывали ему об островах, где ветер плачет и шепчет, а порою даже разговаривает, и все из-за вполне естественных причин вроде деревьев или особым образом расположенных скал. Но здесь происходило что-то иное… Что-то противоестественное! Этот жуткий смех, эти амулеты, и самое главное — отсутствие Руби! Холфорд терялся в догадках, чего следует ждать и к встрече с каким врагом стоит приготовиться.
Они пошли дальше, не сказав друг другу ни слова, и через некоторое время обнаружили пень, рядом с которым лежал ствол поваленной пальмы. Внутренняя часть пня оказалась выдолблена, и в получившейся чаше скопилась дождевая вода — она потемнела и зацвела от времени. «Вот так же на острове, где я жил, делают пальмовое вино, — сказал Джереми. — Кто-то его уже выпил… Только это было очень давно…» Больше никаких следов пребывания людей вокруг не было.
А потом пираты, продравшись сквозь густые тропические заросли, попали на поляну, посреди которой было то, что Холфорд меньше всего ожидал найти на острове Ведьмы. Он остановился и в бессильной злобе ударил кулаком по стволу дерева.
— Вот оно как вышло… — пробормотал Джереми. — Не повезло…
Три длинных, невысоких холмика.
Три могилы…
Золотой город в последний раз мелькнул перед внутренним взором Холфорда и навсегда исчез в густом тумане разочарования. Руби, Руби, проклятый болтливый сукин сын! Как он мог сдохнуть здесь, на этом острове, унеся с собой тайну Генри Дэвиса?
— Надеюсь, Джонни, твоя жалкая душонка будет тысячу лет гореть в аду, — пробормотал Холфорд и на негнущихся ногах двинулся вперед. Он шел, как незрячий, сам не понимая, зачем и куда. Он не слышал, как поодаль зашуршала листва и на прогалину вышли Рэнсом, Ловкач и Густав. Увидев могилы, потрясенные пираты остановились. Лишь спустя несколько минут Рэнсом кашлянул и невыразительным голосом сообщил капитану, что они нашли неподалеку отсюда хижину из пальмовых листьев — опустевшую, судя по всему, давно.
— Где? — хрипло спросил Холфорд. — Я хочу ее осмотреть.
Убогое жилище едва ли заслуживало называться «хижиной», это был просто очень низкий и широкий навес, под которым устроившие его люди, должно быть, прятались от дождя, заползая внутрь, как змеи в нору. Холфорд острием сабли разворошил листья и сухую траву: в дальнем углу обнаружился ворох тряпок — одежда, пришедшая в негодность, покрытая дырами, плесенью… и темными пятнами крови.
Под тряпками лежали два разряженных пистолета и нож. Это убедило капитана, что оставленные им на острове пираты погибли все до единого, поскольку если бы уцелевший вдруг получил шанс спастись, предположим, на каком-нибудь корабле с командой, достаточно отважной для того, чтобы бросить якорь возле проклятого острова, то он не оставил бы здесь ничего ценного.
Холфорд в сердцах пнул одну из подпорок, и крыша хижины с треском рухнула.
Были поблизости и другие следы пребывания людей: некое подобие огорода, где кто-то пытался выращивать местные овощи, похожие на дыни. Сложенный из камней очаг, подле которого валялись несколько больших раковин и панцирь черепахи, — должно быть, они заменяли островитянам посуду. На всем лежала печать запустения и заброшенности, хотя никто бы не смог точно сказать, когда именно остров обезлюдел.
— Вернемся к могилам, — сказал Холфорд. — Джереми, Ловкач, вы принесете из шлюпки заступы.
Я хочу понять, отчего умерли эти бедолаги… И, кстати говоря, не мешало бы осмотреть северную часть острова, где-то там должен быть еще один труп.
Раскапывание могил в планы пиратов не входило, однако перечить капитану все же никто не осмелился. Он отправил Густава и индейца в джунгли, а потом вместе с Рэнсомом вернулся на поляну, ставшую маленьким кладбищем.
— Зачем тебе знать, как они умерли? — спросил квартирмейстер, когда тишина сделалась невыносимой. — Разве это что-то меняет?
Холфорд хмуро посмотрел на своего помощника и ничего не сказал.
— А-а, я понял! — Рэнсом невесело рассмеялся. — Ты хочешь понять, угодил ли Руби в яму или пропал без вести. Может, его ведьма к себе забрала и он попал прямиком в индейский ад? Я готов поверить во что угодно после этого проклятого смеха и дьявольских игрушек с перьями… — Тут он увидел, как изменилось лицо Холфорда, и покачал головой. — Значит, вы их тоже находили? Фрэнсис, послушай старого друга: давай уйдем отсюда и…
— Нет! — перебил Холфорд. — Ты разве не слышал, какой был приказ?
Рэнсом многозначительно прищурился.
— Слышал, разумеется. Только сдается мне, что это был не самый умный из твоих приказов.
Ответить квартирмейстеру Холфорд не успел, потому что наверху вдруг раздался шум и треск, а потом по распростертым над поляной ветвям пронеслись обезьяны. Их как будто что-то спугнуло, и пираты схватились за оружие. Но никто не попытался напасть из зарослей, зато одна из хвостатых тварей внезапно развернулась и швырнула вниз что-то темное и большое. Рэнсом еле успел увернуться от снаряда, просвистевшего в опасной близости от его головы, и разразился ругательствами в адрес мерзкого существа. Пока он отводил душу, Холфорд нагнулся и поднял с земли то, чем бросилась обезьяна, — это была половинка скорлупы кокосового ореха, покрытая узором из закорючек. Он показался пирату слишком ровным для следов жизнедеятельности древесных жучков.
Закорючки при ближайшем рассмотрении оказались… буквами!
Мелкие буквы, выцарапанные не то ножом, не то обломком ракушки, почти сливались друг с другом, но написанное все-таки можно было разобрать. Прочитав короткую фразу, Холфорд почувствовал что-то вроде леденящего прикосновения и вздрогнул от ужаса. Его охватило оцепенение, и он не сразу осознал, что Рэнсом пытается с ним говорить.
— Фрэнсис! Фрэнсис, да что с тобой, черт побери, такое?!
— Ничего, — проговорил он сквозь зубы. — Я просто… задумался.
В следующую секунду скорлупа кокоса полетела в кусты, и никто, кроме капитана, так и не узнал, что на ней было нацарапано жутковатое послание, отправленное не то мертвецом, не то пропавшим без вести и нашедшее адресата весьма странным способом:
«Увидимся в аду, Фрэнсис Холфорд!»
Примерно в это же время Индеец, отделившийся от Густава и забравшийся глубоко в густые заросли, вдруг услышал странный звук — не смех, а негромкий мелодичный перезвон, который то затихал совсем, то становился громче. Метис поднял голову и увидел, что высоко на ветвях деревьев развешаны ведьмины амулеты, не меньше трех десятков. Перья, тонкие кожаные ремешки, пучки сухой травы, птичьи косточки… А еще целые гроздья маленьких раковин с просверленными дырочками. Они покачивались на ветру, ударяясь друг о друга, и таким нехитрым способом рождалась музыка.
Индеец смотрел на них и улыбался.
3
Холфорд собирался сразу же по возвращении на «Нимфу» поднять якорь и поскорее убраться подальше от острова Ведьмы, однако удача отвернулась от него, и, видимо, надолго. Стоило капитану подняться на борт корабля, как на море воцарился полный штиль. Такое случалось и раньше, но именно сейчас Холфорд расценил каприз погоды как очередную шуточку индейской колдуньи и, не в силах справиться с нарастающей яростью, наорал на метиса за то, что тот блуждал по острову до самого отплытия шлюпки, но так ничего полезного и не нашел. После этого настал черед объясниться с остальными пиратами, которые с нетерпением ждали товарищей вместе с выкопанным кладом.
Холфорд не был уверен, что сумеет избежать бунта, для которого у моряков были все основания — ведь капитан их провел, обманом заманил к проклятому острову, где на самом деле не было никаких сокровищ, а всего лишь тайна, чей единственный хранитель изволил отправиться на тот свет. Он говорил и говорил несколько часов, пока окончательно не охрип. Палуба под ногами казалась ему сковородой на адском огне, который разгорался все сильнее. Своими руками вымостить дорогу к богатству и славе, пусть даже богатство чужое, а слава добыта путем разбоя, и своими же руками все разрушить — что ж, он мог признать, в этом была справедливость, хоть и несколько извращенного толка.
- Предыдущая
- 6/49
- Следующая
