Я - истребитель - Поселягин Владимир Геннадьевич - Страница 73
- Предыдущая
- 73/79
- Следующая
— Ну здравствуйте, соколы!!! — поприветствовал я, спустившись вниз.
— Здрав желаю! — рявкнули они.
— Товарищ лейтенант, первая эскадрилья для чествования лейтенанта Суворова построена! — выйдя вперед, шутливо отрапортовал комэск.
— Вольно! — с улыбкой скомандовал я.
— Ну что, к столу? — потирая руки, спросил вечно голодный Гатин.
— А! К столу! — бесшабашно махнул я рукой.
— От винта!
Запустив мотор, я выглянул наружу и прислушался.
Стоявший у левого крыла Семеныч довольно кивнул — мотор работал ровно.
Разрешение на пробный вылет уже поступило, так что, проверив, как работает управление, я махнул рукой, дождавшись, пока технари оттащат колодки в стороны, закрыл фонарь и тихонько дал газу, выгоняя свой ястребок из капонира.
Сделав длинный разбег, я приподнял нос, оторвал ЛаГГ от поверхности земли и почти сразу, пролетев меньше пятидесяти метров, опустился на ВПП.
Докатившись до конца полосы, развернулся и, снова дав газу, пошел на взлет. Поднявшись на сто метров, сделал неглубокий вираж, следя за состоянием машины, после чего полез уже на верхотуру. Через десять минут, на пяти тысячах, стал понемногу крутиться, проверяя состояние самолета после ремонта. Когда горючее почти закончилось, сделал петлю Нестерова, сорвал ЛаГГ в штопор и, выйдя из него на двух тысячах, повел машину на посадку.
— Ну как? — спросил Семеныч, как только я подогнал самолет к капониру.
— Норма. Как на новом. Спасибо, Семен Викторович. Хорошая работа.
Вместе с командой старшины, состоявшей из оружейника и моториста, закатив ЛаГГ в капонир, направился в штаб — следовало доложить Запашному о готовности самолета к боевой работе.
Вчерашняя пирушка, которую устроила первая эскадрилья, как-то превратилась в общую. Представляете, не очень большая землянка на двадцать человек сумела вместить в себя около шестидесяти? Люди сидели на стульях, двухъярусных кроватях, на коленях, в конце концов, но всем было хорошо. Я сбегал за Мариной, и она, пользуясь теснотой, спокойно заняла мои колени, так и просидев на них, пока меня не заставили спеть что-нибудь новенькое.
Раздача подарков не заняла много времени. Девушкам — духи, Марине — особые, дорогие. Командованию по бутылке коньяку — десять бутылок привез для командиров обоих полков, умаялся тащить. Остальным — по мелочи. Первой эскадрилье — шахматы, второй — домино, третьей — лото. Пусть отдыхают в свободное время.
Семенычу набор инструментов — попался он мне на глаза в одном из магазинов. В общем, никто обделен не был. Так что гуляли до трех часов ночи в полной гармонии.
Сейчас попавшийся навстречу один из летчиков второй эскадрильи полка Никитина шел в крайней степени похмелья. Это я один сок пил, не налегая на алкоголь. Ну не считать же алкоголем сто граммов коньяку, выпитого с командованием полка? Это так, губы помазать.
— Привет, Лех, — поздоровался я с ним.
— Привет, Сев, поздравляю тебя, — отозвался он, морщась от головной боли.
— Чего?
— Ой, там тебе объяснят, а я пойду, отлежусь, — держась за голову, ответил он.
— Может, похмелишься? — участливо спросил я.
— Не, переболею. Ну все, давай.
— Пока.
С чем он меня поздравлял, я узнал в штабе.
Пройдя мимо почтовой полуторки, спустился в штабную землянку, где меня встретил не только Запашный, но и Никитин.
— Товарищ подполковник, пробный вылет на истребителе бортовой номер…
— Вольно, лейтенант. На, читай! — ухмыльнувшись, протянул мне газету подполковник Запашный.
Открыта она была на странице списка награжденных бойцов и командиров.
«Так вот в чем дело, все-таки подписали!» — обрадованно подумал я, увидев свою фамилию на верхней строчке.
«…Дважды представленный к высокому… О как, сразу две вручать будут, ну ничего себе! В моем мире я такого не припомню, не было вроде подобного. Так, а что там ниже?.. О, и Запашный, и Никитин, смотри-ка, и их тоже! Тарасов тоже. Никифорова не вижу, нет его. Сомов… посмертно. Черт, и Карпов. Блин, пацаны!..»
— Своих увидел? Садись, воды выпей, — велел Запашный.
— Нормально все, товарищ подполковник. Поздравляю вас и вас, товарищ подполковник, с присвоением вам…
Обоим командирам полков тоже дали Героев. Кроме них еще Сомину, посмертно. Карпову — орден Боевого Красного Знамени, тоже посмертно. Список был длинным, не все из нашего полка, конечно, всего одиннадцать фамилий, но и это тоже очень хорошо.
— Скоро должен прийти вызов в Москву, на вручение. Вместе полетим, — сказал Никитин.
После взаимных поздравлений я подхватил один из пяти номеров и побежал к Марине, хвастаться.
Пока я сидел у своей девушки, эта столь ожидаемая всеми новость со скоростью МиГа разнеслась по обоим полкам.
Когда я вышел из санчасти, поздравления сыпались со всех сторон, с улыбкой отвечая, я принимал их и приглашал после вручения наград на пирушку.
— Товарищ лейтенант, заранее приглашать — примета плохая, — сказал один из механиков.
— Да? — удивился я.
— Проверено, — веско ответил он.
— Ну тогда больше не буду. — К приметам летчики относились серьезно, не отставал от них и я.
Праздничная лихорадка от таких новостей не прервала боевую работу полков. К обеду пришла заявка на истребительное прикрытие переправы, страдающей от постоянных налетов.
— Работаем парами. Смелов, ты на нижнем эшелоне. Горелик — на среднем, ну а ты, Суворов, как всегда в одиночку, на высоте. Будешь прикрывать нас сверху.
— Понял, товарищ подполковник, — как и все, сказал я.
В полку осталось всего одиннадцать латаных-перелатаных «чаек», которые на своей крепкой спине выносили первые месяцы войны.
Машина капитана Горелика, насколько я знал, была подбита пять раз. Пять раз она садилась на вынужденную, сменила двух летчиков, пока не остановилась на Горелике, державшемся на ней уже две недели. Своеобразный рекорд.
Глядя, как «чайки» пошли на взлет, я допил свой чай и махнул рукой, приказывая заводить.
Выносной компрессор запустил мотор, пока я накидывал лямки парашюта и застегивал их. Дождавшись, когда Семеныч покинет кабину, я залез на свое место, махнул рукой, приказывая убрать башмаки, закрыл фонарь и дал газу.
Вылетел я позже на три минуты. По подсчетам наших штабистов, с такой разницей во времени мы должны были прибыть на место одновременно. Посмотрим, не даром ли они едят свой хлеб.
Штабисты ошиблись, я прибыл первым и сразу увидел привычную дюжину бомбардировщиков. Саму переправу они не бомбили, мост оставался цел, они работали по скоплениям войск на обоих берегах.
— Добыча-а! — прорычал я в ларингофон. Радиостанция была включена, так что в динамике, что висел у штаба, все меня слышали.
— Клин, я Лютик. В районе переправы наблюдаю немецкие бомбардировщики в количестве двенадцати штук. Атакую. Как слышите меня? Прием.
Понятное дело, говорил я не открытым текстом, а своеобразным кодом, который мы разработали в нашем полку. Так что те, у кого на руках нет листка с подсказками, не смогут понять, о чем мы говорим.
— Лютик, я Клин. Вас поняли. Атакуйте!
— И-и-и-ие-е-еху-у-у!!! — издал я вопль и бросил свой истребитель вниз, на ведущий бомбовоз.
На первый заход и бомбежку я опоздал, но вот совершить второй заход им не дал. Зенитная батарея, которая азартно стреляла с другого берега, почти сразу же прекратила огонь, как только я атаковал.
Отбомбившись, лаптежники встали в круг и начали пулеметную круговерть.
Именно в этот момент я и свалился на них с четырех километров. С пологого пикирования, набрав приличную скорость, рухнул на ведущего и короткой очередью поджег его. Кувыркнувшись через крыло, он пошел вниз, оставляя черный, какой-то вязкий на вид дым.
Выйдя из атаки, я резко развернулся и атаковал третьего по счету лаптежника, всадив в его желтое брюхо две короткие очереди.
Он последовал за первым, однако из этого бомбера успел выпрыгнуть человечек, что не скажешь про первого, сбитого мною сегодня.
- Предыдущая
- 73/79
- Следующая
