Мы - истребители - Поселягин Владимир Геннадьевич - Страница 2
- Предыдущая
- 2/84
- Следующая
Почти сразу на мой крик прибежала санитарка, а за ней медсестра. Когда под меня ловко подсунули утку, никакого смущения я не испытал, я счастливо улыбался. И не оттого, что успел, — хотя и это тоже — а оттого, что шевелил пальцами ОБЕИХ НОГ. Оказалось, я тогда посмотрел на полусогнутую ногу, то есть до колена увидел, а остальную часть нет. Фу-ух-х, такое облегчение! Целые!
— Больной, как вы себя чувствуете?
— Да вроде нормально, пока не понял. Еще пить хочу и… ф-у-у… помыться.
Попив из чайника, носик которого поднесла к моим губам медсестра, я принялся осматривать себя. Обе руки целые. Левая только забинтована по локоть. Левая нога полностью в гипсе, от паха до кончиков пальцев. Грудь и живот тоже все в бинтах. Короче, куда же меня ранили?
Тут на глаза попалась медсестра.
— Извините, мы не представлены друг другу. Вячеслав Суворов, а вы? — спросил я, пока санитарка уносила утку.
— Медсестра Маша Дроздова.
— Маша? Машенька. Как вы прекрасны сегодня. — Осмотрев зардевшуюся от комплимента женщину примерно лет двадцати шести — двадцати семи, добавил: — Машенька, не томите меня, скажите, я серьезно ранен?
— Я сейчас позову вашего врача, она все и объяснит, — отказалась отвечать Маша. В это время в палату вошла санитарка, неся тазик с водой и тряпкой. Чем медсестра и воспользовалась, выскользнув из палаты.
— Ну что, больной, приступим? — громко спросила санитарка.
— Ага. У меня тут вопрос образовался, вы… ага, Марья Петровна. Скажите, можете объяснить, что означают некоторые сны?
— А то ж…
Манная каша была на удивление вкусной. Наворачивая ее, я услышал от дверей чей-то ошарашенный голос:
— М-да. Ну и кадр нам попался…
Обернувшись, посмотрел на стоящих в дверях людей.
Уже знакомая медсестра Маша привела еще двоих. Женщину во врачебном халате и сержанта в форме НКВД. Сто процентов местный особист.
— Здрасте, — поздоровался я и, подхватив остатки хлеба, стал им вытирать тарелку. В животе ощущалась приятная тяжесть.
— Здравствуйте, больной, — ответила женщина.
Особист остался у двери, но смотрел и слушал внимательно.
— Я ваш врач, а также главврач этого госпиталя, Елена Степановна, — представилась она и, присев на стул рядом, открыла принесённую с собой папку. — Давайте начнем осмотр…
— … в общем, все хорошо. Заживление идет даже лучше, чем мы предполагали. Это показывает, что ваш крепкий и молодой организм прекрасно справляется с ранениями. Вы что-то хотите спросить?
— Хотел?! Да я у вас уже раз пять спрашивал, что со мной!
— У вас, Вячеслав, тяжелое ранение левой ноги, перебита малая берцовая кость. Мелкие осколки получили также левая сторона тела, живот, грудь и левая рука.
— А-а-а. Ну да, у меня же на крыле пушечный снаряд разорвался. Помню-помню, а как же. Но вот посадку — нет. Помнится, как на аэродром свой ястребок вел, и все, расплывчато как-то… Можно еще воды, а то горло пересохло?
— Да, конечно. Маша!
Снова попив из чайника, я поблагодарил с Машу и спросил:
— Так когда я на ноги встану?
— У вас тяжелые ранения. Полгода в госпитале — это минимум, что я могу вам обещать, и это если осложнений не будет. А пока отдыхайте. Помните, что сон — лучшее лекарство.
— Понятно. Да, кстати, а какое сегодня число и время?
— Второе сентября. Десять часов дня. Отдыхайте. — Елена Степановна встала и, подхватив папку, в которую что-то записывала при обследовании, направилась к выходу, а вот сержант задержался. Выпроводив всех из палаты, он подошел к койке и, присев на стул, предложил:
— Ну что, Суворов, давай знакомиться?
— Давайте, — ответил я осторожно.
— Я в курсе, так что со мной можешь разговаривать спокойно.
— Вы это о чем? — разыграл я удивление.
— Дивизионного комиссара помнишь? Макарова?
— Помню.
— Ну вот и хорошо. А теперь давай рассказывай все, что произошло, начиная с вылета на сопровождение бомбардировщиков…
— …Шредера!? — изумленно воскликнул я.
— Именно.
— Да вы шутите! Его группа была специально подготовлена для борьбы с асами противника!
— Да точно это он! Я тебе позже газету принесу, он там с одним из своих подчиненных, капитаном Кляузе.
— Вот это новость так новость! Сколько, говорите, я сбил?
— Семь, восьмой разбился при посадке. Геринг рвет и мечет.
— Весело. Вы не знаете, что было после моей посадки?
— Ну почему не знаю, разговаривал я с вашим полковым особистом. Никифоров, кажется. Он довольно подробно все рассказал, специально вам передать просил…
«…Что-то прохрипев, Вячеслав замер.
— Остановка сердца! — выкрикнула Лютикова, и, с неженской силой оттолкнув Никифорова в сторону, стала делать искусственное дыхание.
Особист не сказал ни слова. Стоявшие вокруг бойцы и командиры тоже молчали, наблюдая, как работает Марина. Медик из полка Запашного, военфельдшер Микоян, контролировал ее, держа лейтенанта за запястье.
— Отошли все! Нам нужен воздух и освещение!.. Есть пульс! — спустя секунду выкрикнул он. И через полчаса Суворов уже лежал на операционном столе.
— Кровь больше не требуется, — отгоняла сестра Галя добровольных доноров от санчасти…
Как только шумиха вокруг раненого улеглась и все снова занялись своими делами, иногда замирая и глядя в сторону обозначенной красным крестом землянки, к Запашному подошел приехавший с Никифоровым сержант, лихо кинул руку к пилотке и представился:
— Товарищ подполковник! Старший сержант Суворов! Представляюсь по случаю назначения!
— Суворов? — удивленно переспросил Запашный, изумленно разглядывая лицо новичка.
— Да. Алексей Николаевич, — подтвердил старший сержант, уже устав объяснять попутчикам и незнакомым людям, что он не тот Суворов, который всем известен, хоть и похож.
— Похож, — как будто прочитав мысли Алексея, задумчиво сказал подполковник, — только цвет глаз другой, у Вячеслава они голубые, а у вас, сержант, карие.
Вокруг новичка с таким знакомым и родным лицом стали собираться все, кто был рядом. Слышались удивленные ахи и охи.
— Так вы родственники? — спросил Никитин.
— Нет, товарищ подполковник. У меня уже интересовались два месяца назад товарищи из органов, но я сразу сказал им, что не знаю Вячеслава Суворова.
— Но ведь похож! — выкрикнул кто-то из толпы.
— А ну все разошлись! — рявкнул Запашный.
Бойцы как-то мгновенно испарились, вслед за ними потянулись летчики обоих полков, бросая на ходу любопытные взгляды на двойника.
— Пойдемте в штаб, там и поговорим! — приказал Запашный, и командование обоих полков вместе с сержантом потянулось к штабной землянке.
Пока начштаба изучал документы Суворова-второго, комполка расспрашивал новичка, одновременно приглядываясь к нему. И чем больше подполковник наблюдал, тем больше понимал, какая между этими двоими разница.
Например, характеры были совершенно разными. Вячеславу стоило просто поговорить с любым незнакомым человеком, рассказать пару анекдотов, как они уже неразлучные друзья. Ну приятели, в крайнем случае, настолько он был общителен и интересен, как собеседник. Алексей оказался другим — серьезен, немногословен, редко улыбался. От Вячеслава, просто от общения с ним набираешься позитива, именно поэтому многие летчики так любили его вечерние посиделки, пока не начались концерты. Алексей же такого настроя не давал.
— Документы в порядке, — сказал начштаба.
— Ну что ж, сержант. Назначаю вас во вторую эскадрилью. Какими машинами владеете?
— Перед самым выпуском одним из первых сдал на отлично пилотирование новейшим истребителем „ЛаГГ“.
— О как? Даже здесь похожи… Ладно, сержант, приступайте к службе…»
— И что, сейчас этот двойник летает в моем полку? — спросил я задумчиво. Значит, мне не показалось и вправду видел прадеда. Не бред, как сначала подумал.
— Да. Насколько я знаю, да. Хотели его выдать за тебя, но после отказались от этой идеи. Приказ сверху пришел, так что он уже не двойник, а просто очень похожий на тебя летчик и однофамилец, уж не знаю, как так получилось.
- Предыдущая
- 2/84
- Следующая
