Выбери любимый жанр

Девичья игрушка, или Сочинения господина Баркова - Барков Иван Семенович - Страница 48

Изменить размер шрифта:

Переведено с арабского

Неудачный отказ ^*

Красна девушка в окошко,

Отворив его немножко,

Оголяет щелупину,

Дразнит секелем детину,

Подымает праву ножку,

Вылупает щель на л о леку

И кричит еще в досаде,

Что пизда ее в наряде

Ходит ныне уж ходою,

Что потешилась елдою.

«Ты, дружок, хоть рассердися,

А с тобою я етися

Не намерена уж боле:

Расставайся поневоле».

А того не примечает,

Что другой к ней подступает

С добрым хуем и с мудами.

Он, ярясь, скрыпит зубами,

Поднимает ей задницу,

Простирает в щель десницу,

В жопу плешью поражает,

На муде ее сажает

И вплотную подвигает.

На хую млада зевает;

Хоть етись она не хочет,

А уж с хуя не соскочет,

Как он жопу ей отлячил,

И в то время как пендрячил,

Снизу новой поспешает

И ступеней не щитает.

Оголяет он елдину,

Залупает щелупину.

С двух концов младой по хую.

Где б найти ей ету сбрую?

Естли б девушка молчала

И в окошко не кричала,

День покойно б окончала,

На хуях бы не торчала,

А теперь, хоть ты сердися,

А на двух хуях вертися.

Целка ^*

Хоть узка, хоть широка,

Хоть плоска, хоть глубока,

Хоть пушиста, хоть гола,

Хоть велика, хоть мала,

Студена или тепленька,

Хоть суха или мокренька,

Только имя ей пизда,

Всем на свете сем узда.

Я теперь лишь оголяю,

Всех на свете я взнуздаю,

Буду править всеми я,

Веселись, пизда моя!

Заплету я хую холку,

Сяду так, как в одноколку,

Поскачу, млада, в тот край,

Где любой хуй выбирай.

Он пизду мою направит,

Ширины ее прибавит,

Мне не страшен будет слон,

Станет еть меня хоть он.

А теперь еще боюся,

С длинным хуем не сражуся,

Понадеяться нельзя,

Потому что целка я.

Слабосильна во упорах,

А хуй ходит вить во шпорах,

Естли он не сбережется,

То карман мой раздерется.

Совесть хуева тут рьяна,

А пизда вить не сметана,

Хоть всегда ту ешь — молчит,

А пизда заверещит;

Все проходы как заткнутся,

Вить недолго захлебнуться;

Что ж в том прибыли найдешь,

Естли на хую умрешь?

Лучше еться с тем, кой впору,

Расчеперя свою нору,

Я усочки подотру,

Естли хуй мне по нутру.

Поеби меня, красавец,

Сунь хуек ты в мой поставец,

Он тепленек и хорош,

Твой хуек к нему угож.

Я высоко вознеслася,

Сладко-сладко наеблася.

Полно муки мне терпеть,

Стану всем давать я еть.

Все безумные красотки,

Естли бегаете потки —

Нет на свете ничего,

Слаще хуя моего.

Символ веры Ванюшки Данилыча ^*

— В раю кто хочет быть

И здесь подоле жить,

Ко мне тот прибегай,

Послушай и внимай,

Чему Данилыч нас вседневно поучает,

Великим словом всех насильно уверяет,

Развратный в чем его рассудок и раскол

И веры состоит неслыханной символ.

Усердьем он горит,

Всечасно говорит,

Что тот, конечно, рай,

Своих желаньев край

Получит, насладится,

Сие кем сотворится.

Спасенья тот не чай,

Кто пьет без вотки чай,

Оршат иль лимонат,

Виин-шо и шеколат;

Того ж кто кофей пьёт,

Гром до смерти убьёт.

Детей своих крестит кто прямо не по сонцу,

Иль блядке за труды даёт кто по червонцу,

Кто мясо ест в посты и в среду, и в пяток,

На судне какает и плюет кто в платок,

Кто волосы растит,

Кобылу кто растлит,

Стрижет себе усы

И трескает колбасы,

Кем кофей также пьётся,

Тот громом ушибётся;

Тот также порудит,

Всю веру остыдит,

Кто ходит в башмаках,

В штанах, а не в портках.

Иль ставши пить вина, кто чарки не одует

И знаменьем креста три раз не образует;

Иль дёхтем кто своих не мажет сапогов,

Иль верует в попов, которы без усов.

Кто нюхает табак,

Не ходит на кабак,

По-старчески елдак

Кто дрочит в свой кулак,

Кто чистит дёсны, зубы,

Кусает нохти, губы;

Велика стоит зла,

В попах кто зрит козла,

А в жирной попадье

Подобие ладье.

Иль скверны также ест кто птичия печенья,

Жаркую впросырь часть, с петрушкою коренья,

Кто во щи не кладет для вкусу чесноку,

Еписковску не чтит кто святостью клюку.

Кто трескает цыплят,

Телятину, ягнят,

Зайчину, голубей,

Суп, соусы, желей

Иль сыр гнилой с червями —

Тому сидеть с чертями.

Немецкую кто сласть,

Сквернейшей ествы часть,

К себе приемлет в рот

Проклятый цукер брот,

И скоромом свое кто брюхо набивает,

Аливки, сельдерей, салат употребляет

И песей скверный гриб, назвавши шампиньён,

Безбожно трескает кто каперцы, бульён,

Миногов и сельдей,

И устриц и угрей,

Отродья что змеи

И кушанье чертей,

Аввакум возвещает,

Под клятвой запрещает.

Кто севши за обед

Засвищет, запоет,

Политику ведет,

При людях не блюет,

Иль святостью кто сей мерзит, пренебрегает,

Что естьли в ризах поп сопит, пердит, рыгает,

И также для своих кто собственных остуд

Сажает вместе есть с собою из посуд

Юстицкого сверчка,

Приказного крючка,

Солдата, рифмача,

Холопа, палача,

Содомскую плотицу,

Танцовщицу девицу;

Не носит кто креста,

Не держит кто поста,

Иль держит, да не так,

Держать надлежит как;

Не пьёт кто, например, вина по красауле

Во славу Божию, чтоб усидеть на стуле,

Не ест гороху, щей и киселя, кулаги,

Корчаги по две в день, не пьет кто пива, браги;

В урыльник сцыт,

Во сне храпит, пердит,

В избе поет, свистит,

Ебет, сапит, пыхтит,

Мудами толку ищет,

Притом поносным дрищет;

Под тем земля горит,

Кто с немкой блуд творит,

А смертный грех велик,

Кто носит хуерык.

Иль паче кто с женой неладно пребывает,

Не правилом ее пехает.

Высоко, например, кто ноги подымает

Иль стоя позади, иль сидя уебает,

Иль презря весь закон

От многих забобон

Пристрюня в афедрон

Её ошмарит он.

Такому любодею

Вертеть дырой своею.

Кто кроме череды,

Не чтя пятка, среды,

Во всякий день грешит.

В пизде рассол сушит;

А паче же притом кто гузно подтирает

Бумагою себе и рук не обмывает,

Бумаги за столом сидев не шевелит,

А сидя на говне молитву сотворит;

При лишнем при бревне,

Поповой при родне,

Купецкой при жене

Кто молвит о говне,

По-новому крестится,

За Никона божится;

Немецкий кто обряд

И демонский наряд,

Не ходит без брызжей

И носит кто тупей

Иль бороду себе как иноверный бреет,

Цифирью мерзкою щитать кто разумеет,

Иль ересь полюбя, французским языком,

Смердящи яко пес, боярина мусьём.

Гудок зовет капель,

Боярышню — мамзель,

Боярыню — мадам,

Красавицу — шарман,

Дворянчика кадетом,

Служителя валетом?;

Кто, Бога не боясь

И в харю нарядясь,

Влеча себя во ад,

Поедет в маскерад,

И в демонском себя присообщая лике,

Кто ходит на театр, играет на музыке,

По-новому одет, кто прыгает балет,

Танцует менует и смотрит кто в ларнет;

Анафимска душа,

Кто скачет антраша,

И все те плесуны,

Спустив с себя штаны,

На хую у сатаны

Вскричат «трах таланы»?

Кто ересь полюбя

И веру погубя

Нечистой силы сын,

Наперсник сатанин,

Ефрема Сирина писанья не читает,

Читая же его, кто слез не проливает,

Юродивым притом не хочет в свете быть,

Феодоритов бред за истину не чтить;

Не любит толокно,

Сам-друг глядит в окно,

Не парится с женою,

Купается весною,

Не вправивши рукою,

Стучит в пизду елдою;

Не верует кто снам,

Колдовкам, колдунам,

Что леший есть в лесах,

Кикиморы в домах,

Что ночью мертвецы выходят из могилы,

Что к носу и щекам приставить можно килы,

Волками что людей возможно превратить,

Навстречу что попу не должно выходить;

Что соль просыплется,

Петух прокрикнется,

Что курица вспоет,

Что кошка заскребет,

Великой тут напасти,

Бед должно ожидать и страсти,

Коль идет попизон,

Навстречу фармазон,

Ты очи вверх взведешь

И навзничь не падешь.

Иль знаешься, иль пьешь, иль ешь ты с армянином,

С калвином, лютером, а паче с жидовином;

Анофрей говорит о двух тех головах:

Седые быть хотят, кто ходит в париках,

Хоть стар будь или млад,

Тот прямо пойдет в ад,

У чорта на битке,

Как будто на коньке,

Там будет век сидеть

И плакать, и реветь.

Кто сей болтает бред,

Что весь вертится свет,

Что чалмы, калпаки,

Что бриты елдаки;

Подняться естьли вверх — увидишь, как вертятся,

Поетому муде анофренски трудятся,

Туда-сюда оне трезвонят и летят,

С блаженною биткой вкруг света же спешат.

О, вымысл дерзновенны,

Псом-немцем учрежденны,

Тебе всем светом

На хую быть надетом

И ветреной вертушкой

Быть дьявольской игрушкой.

Прямая тот свинья,

Кто так же как Илья

Гремит на небесах,

Стучит на колесах;

Вить не было того у предков на примете,

Чтоб цуком лошадей кто ездил на карете;

А паче кто сию нелепость говорит,

Что будто не Илья на небе гром творит,

Но в тучах будто пар

Рождает гром-удар,

Сего еретика

Июдина битка

Ударит и ошмарит,

Как огнь его ожарит.

Кто к девке подойдёт,

Потреплет, обоймёт

Затеи и фигурны,

Кто строит с ней амуры;

А в пьянстве не ворчит, душою не костится,

Проспаться на грязи с свиньею не ложится,

Притом от спеси песнь священну не орет,

О вере ревностно гортани не дерет;

Масонов не клянёт,

Пророчества не врёт,

Что скоро свет минет,

Разрушится, падёт,

Антихрист воцарится

И Страшный суд явится,

Что муки будут нам

Во аде по грехам,

Что серы и смолы

Там полны есть котлы,

В которых будут нас жечь лютыми огнями

И жарить, и варить, травить в говне червями,

Иного околеть поставят на мороз,

Другого провонять зароют под навоз;

Там плач будет глазам,

Скрежетанье зубам.

Не верит кто сему,

Часть горькая тому,

Во век веков веками

Трясти ему мудами!

Беседу окончал,

Данилыч замолчал,

На небеса взглянул,

Претяжко воздохнул,

Рыгнув честным вином врачебными устами,

Брадой пошевелил, тряхнул три раз мудами.

— О, братие! — Он рек. — Настал поганый век,

Во всем уже себе несходен человек,

Аввакума уж нет,

Всяк Никоном живет,

Всяк скверный стал немчин,

Всяк лютер и калвин,

Покрыт весь свет грехами,

Не сдержут хуй ремнями.

Перейти на страницу:

Вы читаете книгу

Девичья игрушка, или Сочинения господина Баркова

Барков Иван Семенович

Наши партнеры