Идти полным курсом - Комм Ульрих - Страница 18

• Предыдущая
• 18/78
• Следующая

Тем же курсом шел и флейт под командованием Корнелиса ван Гадена. Чтобы не потерять из виду «Дельфин», быстро скользивший по залитым лунным светом волнам, Карфангер велел ставить лисели. Клаус Петерсен получил приказ дать прощальный салют адмиралу де Рюйтеру и его эскадре.

Пушечные залпы прогремели над сонной гаванью, и отраженное от скалистого берега эхо смешалось с громом орудий «Нептуна», отвечавшего «Мерсвину» салютом. Восточный ветер медленно нес густые клубы порохового дыма вслед кораблям, на всех парусах уходившим курсом норд-вест.

В гамбургском портовом трактире «Летучая рыба» столов не было — их заменяли добела выскобленные бочки, вокруг которых сидели на корточках моряки, предаваясь возлияниям в игре в кости.

Стоял теплый летний день, и прислуга в «Летучей рыбе» только успевала поворачиваться. Навигация давно шла полным ходом, кошельки гамбургских матросов, изрядно похудевшие за зиму, вновь наполнились звонкой монетой. Уже вернулись в родной порт первые «испанцы», и «россияне» тоже успели побывать в Архангельске. Корабли, ходившие к атлантическому побережью Франции, вернулись с трюмами полными соли. Помимо этого, ганзейский город Гамбург по-прежнему оставался крупнейшим рынком найма матросов: представители самых разных стран и народов оседали тут зачастую на месяцы в поисках более выгодного найма.

Каких только языков не слышалось здесь! Но хозяин трактира Йохен Мартене без труда понимал любого из своих клиентов: как и большинство из них, он с юных лет чувствовал себя на качающейся палубе корабля не менее уверенно, чем на твердой земле, пока несколько лет назад пуля, выпущенная из мушкета какого-то дюнкерского корсара, не раздробила ему левую ногу.

Как всегда в этот послеполуденный час Йохен Мартенс стоял за стойкой, возвышавшейся у самой двери. Отсюда он мог наблюдать за всеми, кто находился в трактире, в то время как его жена и несколько девушек-служанок обслуживали гостей.

Вот поднялись и направились к двери двое англичан, до сих пор довольно тихо сидевших в своем углу. Плечи одного из них были в добрую сажень шириной, другой своей фигурой напоминал бизань-мачту. Зоркий глаз трактирщика мгновенно уловил это перемещение, Мартенс вышел из-за стойки и преградил им дорогу:

— Вы куда, джентльмены? А платить кто будет?

— Мы уже уплатили, — заплетающимся языком заявил долговязый.

— Лжешь, парень, ничего вы не платили!

— Что! Ты ещё будешь называть меня лжецом?! А ну, прочь с дороги!

Слово за слово — и перепалка грозила уже обернуться скверными последствиями для самого Йохена Мартенса, но в этот момент в трактир вошли несколько его старых приятелей, проходивших мимо и не устоявших перед соблазном завернуть в «Летучую рыбу», чтобы пропустить по стаканчику. Любителям бесплатного угощения сразу стало ясно, что дешевле обойдется уплатить все без разговоров.

Среди вошедших был и Михель Зиверс, которого приятели Йохена Мартенса подобрали в голландском Мидделбурге без гроша в кармане, провели на свой корабль и тайком привезли в Гамбург.

— Разве ты не уходил в море вместе с Берентом Карфангером? Что произошло? Что-нибудь случилось с «Мерсвином»? — допытывался трактирщик у Михеля Зиверса.

Они расположились вокруг одной из бочек у двери так, что Мартенс попрежнему мог вести за ней наблюдение. Служанка поставила перед каждым по жбану любекского пива.

Михель Зиверс принялся рассказывать про то, как Берент Карфангер отправил на корм рыбам его отца. Без всякой последовательности, намеренно искажая детали, повествовал он и о сражении с фрегатом алжирского рейса Юсуфа ибн Морада, умолчав при этом о своем «подвиге» — шестерых зарубленных алжирцах. Его собеседники остались в полной уверенности, что Зиверс в Кадисе попросил у капитана, как положено, расчет и сошел на берег, но тот не выдал ему причитающегося жалованья, а кроме того, и сундучка с вещами отца, как, впрочем, и его собственного. К концу этих россказней вокруг Зиверса собралось довольно много слушателей, и тот, ободренный всеобщим вниманием, плел все новые и новые небылицы.

— После боя камзол Карфангера был весь дырявый, что твое решето. И почему он все время ходит в море один? Почему не в караване, под охраной конвоиров, как все порядочные шкиперы? Зачем ему скрывать, куда он на самом деле отправляется, и что у него вообще на уме? — рассказчик переводил взгляд с одного на другого, пока не остановил его на трактирщике. Тот поднялся и позвал Михеля Зиверса за собой в отдельную маленькую комнату, где они могли без помех продолжить разговор.

Йохен Мартенс именовал эту комнату «шкиперской горницей». Многие гамбургские капитаны и шкиперы появлялись здесь до выхода в море и после возвращения из рейса. С этой комнатой, как, впрочем, и со всем трактиром, дело обстояло так. В былые времена Йохен Мартенс плавал старшим боцманом на одном из конвойных кораблей Томаса Утенхольта, а когда потерял ногу, тот помог ему купить «Летучую рыбу». Этот же Утенхольт приложил руку к тому, чтобы Йохен Мартенс заведовал и выкупной кассой. Адмиралтейство и старейшины гильдии капитанов некогда учредили эту «кассу восьми реалов», и Йохен Мартенс ежегодно получал сто талеров для её пополнения. Благодаря глазам и ушам трактирщика Томас Утенхольт, в свою очередь, знал все, о чем говорили капитаны в «шкиперской горнице», отсчитывая Мартенсу очередной взнос в выкупную кассу.

Здесь стояли столы и удобные кресла с подлокотниками. Сквозь разноцветные стекла окон в комнату лился приглушенный дневной свет. Тускло блестели оловянные кувшины и кружки, расставленные на карнизе из дубовой доски, вделанном в облицованные деревом стены. В полумраке самого дальнего угла стоял деревянный ларец, богато украшенный резьбой, крышка которого была заперта на два висячих замка, сделанных руками искусного кузнеца. Кроме того, ларец был крепко-накрепко привинчен к полу большими винтами. Казалось, что выкупная касса находится в полной безопасности.

— Заходи, заходи, малый! — торопил Йохен Мартенс молодого Зиверса, — рассказывай, как все было на самом деле.

И Зиверс выложил ему все, даже то, о чем охотно предпочел бы не распространяться. Трактирщик выслушал его и спросил:

— И что теперь ты собираешься делать? Опять пойдешь наниматься к Карфангеру?

— Ни за какие деньги я не пойду в море со шкипером, на чьей совести гибель моего отца!

Трактирщик даже удивился тому, сколько ненависти вложил молодой моряк в эти слова. Он задумался. Такой человек всегда мог пригодиться на одном из кораблей Томаса Утенхольта, который не питал особого расположения к этому Карфангеру.

— Я мог бы замолвить за тебя словечко старому Утенхольту, — сказал он Зиверсу. Тот не возражал.

— Но учти, все его корабли пока ещё в море. — Трактирщик указал пальцем на ларец в углу. — Я помогу тебе перебиться до поры до времени: получишь пару талеров из выкупной кассы.

С этими словами Йохен Мартенс полез за ворот рубахи и извлек огромный ключ, висевший у него на шее на кожаном шнурке. Отперев замки и подняв крышку ларца, он спросил через плечо:

— Сколько тебе, двадцать, тридцать?

— Неплохо бы побольше… Талеров, так, пятьдесят, — промямлил Зиверс.

— Ладно, пятьдесят, так пятьдесят. Вернешь шестьдесят, понял? Через полгода и ни днем позже, к концу года деньги снова должны лежать в кассе.

— Тогда хватит и половины, — разочарованно протянул Зиверс.

Трактирщик отсчитал двадцать пять талеров и вручил их матросу со словами: «К рождеству вернешь тридцать, понятно?».

— Понятно, понятно, — ответил сын плотника.

В то время как Михель Зиверс тщательно рассовывал по карманам серебряные талеры, а Йохен Мартенс запирал сундук с деньгами, вновь и вновь напоминая молодому матросу, чтоб он держал язык за зубами относительно происхождения этих денег, в устье Эльбы вошли «Мерсвин» с «Дельфином» и стали на якорь у Ритцебюттеля. Не успели первые моряки сойти на берег, как набежавшая толпа мужчин, женщин и детей обступила их плотным кольцом, и отовсюду посыпались бесчисленные вопросы. Как всегда, молва оказалась быстрее кораблей, и весть об успешном сражении «Мерсвина» с пиратским фрегатом, о вызволенных из рабства гамбургских моряках уже давно докатилась до этих мест. Их родные не побоялись отправиться в далекий путь до Ритцебюттеля — последнего клочка земли у самого моря, ещё принадлежавшего вольному городу, — хотя это было далеко не безопасно. Со времен большой войны левый берег Эльбы в её нижнем течении был вотчиной шведов, а на правом обосновались датчане. Здесь повсюду ещё рыскали шайки мародеров, не бросивших своего ремесла и после окончания военных действий; поэтому большинство граждан Гамбурга предпочитало не покидать пределов городских стен и укреплений.

• Предыдущая
• 18/78
• Следующая