«Злой город» - Павлищева Наталья Павловна - Страница 3
- Предыдущая
- 3/55
- Следующая
– Отъедем чуть дальше.
– Вятич, я как-нибудь сама.
Он внимательно посмотрел мне в глаза:
– Ты захотела быть Николой? Так будь до конца. Я же не показываю тебя всем. Пойдем!
От настоящей раны меня спасла кольчуга, но удар был слишком сильным, и ребро наверняка сломано. Это сказал Вятич. У него оказались руки хирурга, то, как сотник ощупывал мой многострадальный бок (я вспомнила, что бок болел и тогда, когда я только очнулась в этом теле в Козельске), говорило о профессионализме.
– Придется туго перетянуть и постарайся не наклоняться пока.
Легко сказать, а выполнить как?
Вятич бинтовал меня полосами, оторванными от чьей-то рубахи (наверняка оторвал у убитого), а я дрожала, как осиновый лист на ветру.
– Замерзла? Я быстро.
– Н-не-ет-т-т…
Я действительно не замерзла, просто сказывалось напряжение боя. Одно дело обливать лезущих на стены татар кипятком и совсем другое – вот так размахивать мечом или уворачиваться от ударов самой.
– Ты еще молодец, меня после первого убитого выворачивало так, думал, и кишок не останется.
– М-меня тож-же…
– В Рязани? – Он спрашивал деловито, а руки в это время ловко пеленали мое тело. Может, его тон, а может, уверенные движения рук заметно успокоили. Потом я поняла, что Вятич нарочно так и делал, начни он ахать, я испугалась бы до конца жизни, а сотник сделал вид, что все это уже проходил, и я перестала трястись.
– Ага.
Вятич помог надеть поддоспешник и кольчугу.
– Ну как ты?
– Спасибо.
– Пойдем, кровь отмоем.
Мы принялись смывать кровь с оружия, с одежды. Рукоять клинка была липкой от крови, одежда и даже лицо забрызганы. Вятич усмехнулся:
– Умой лицо, вся в крови. Хоть в чужой?
– Да.
– И то хорошо.
Все это время он приглядывался ко мне, словно боясь, чтобы не грохнулась в обморок. Я усмехнулась:
– Не смотри так, я уже ничего не боюсь. В Рязани осталась жива только потому, что упала со стены вниз на трупы и была ими же сверху закидана. А потом с этими трупами сидела почти три дня. И первого татарина убила там. И второго зарубила тоже.
На мою руку легла твердая и одновременно ласковая рука:
– Все пройдет.
– Знаю. Девиз Соломона: «Все проходит, пройдет и это».
– Правильно сказал. Соломон – царь мудрый.
Мне бы удивиться тому, что Вятич знает, что Соломон – царь, но меня заботило другое.
– Вятич… как ты думаешь, наши у Коломны выстоят?
Не могла же я открыто спросить, останется ли жив князь Роман? Сотник вздохнул:
– Ой ли… Но чем больше мы татар здесь побьем, тем меньше до Коломны дойдет. Евпатий прав, надо их задержать.
А со стороны звала труба, отдых закончился, пора догонять татар. Мы побили охрану обоза, теперь предстояло разметать сам обоз. Трудно, но иначе зачем мы здесь.
Уже заметно вечерело. Отправленные на разведку дружинники сообщили, что обоз встал на ночевку, он велик, но охраны мало, видно, основная билась против нас. Нападать на обоз ночью было опасно, можно побить своих. Коловрат и сотники принялись обсуждать, что делать.
А Вятич, кажется, что-то себе придумал.
– Нас… Никола, ты можешь звуки повторять?
– Какие?
– Волчий вой изобразить сможешь?
– Не знаю, не пробовала… бовал…
– Попробуй.
Вятич тихонько завыл, вокруг забеспокоились лошади. Пришлось отойти подальше и попробовать еще раз. У меня получилось только раза после пятого, а с десятого и от моего голоса кони в дружине едва не оборвали привязи.
Разозлился Евпатий Коловрат:
– Вы что же делаете?!
– Евпатий, отпусти нас с Николой ненадолго.
– Куда, татарских коней воем пугать?
– Да.
– Ох, смотри, попадетесь.
– Ни фига! – гордо объявила я.
– Чего?
– Не попадемся. – Вятич тянул меня за рукав в сторону. – Придержи язык. Может, останешься?
– Ни фига! – снова заявила я. Вятич только сокрушенно покачал головой.
Отвязаться от меня Вятичу не удалось, пришлось брать с собой.
Я видела, как у сотника не лежит к этому душа, но настояла на своем. Тот вздохнул и махнул рукой:
– Пойдем.
Он наставлял, чтобы только шла осторожно, если шумну и привлеку внимание татар, то нам обоим конец. Степняки и на звук стреляют отлично.
Сапоги у нас мягкие, юфтевые, под рубахи надеты кольчуги, тулупчики старательно подпоясаны, и оружие тоже старательно проверено.
Пробирались на цыпочках, хотя я не очень понимала, почему мы не дождались полной темноты, тогда подойти будет легче. Вятич объяснил: пока татары еще не слишком беспокоятся отсутствием своей охраны, считают, что та добивает нас. А вот немного погодя будут осторожнее.
И все же татары дозор выставили, правда, на наше счастье, очень небольшой. Вятич тронул меня за рукав и кивнул вперед. По берегу прохаживался татарин, оглядывая округу. Теперь движение Вятича, приказывающее мне лежать неподвижно, было резким и не терпящим возражений, я кивнула. Нужно подчиняться, иначе больше не возьмет. Если вообще будет это больше…
Я наблюдала за своим наставником, затаив дыхание. Дозорный осматривал стан, потом дальние подступы к остановившемуся обозу, но ни садиться, ни уходить не собирался. Во дисциплинка… Хорошо хоть стоял к нам спиной. Вятич ужом подполз к татарину, вот вытащил из-за пояса топор и… Татарин вдруг начал разворачиваться в сторону сотника! Видно, почувствовал опасность спиной. Ни подать сигнал тревоги, ни даже просто вскрикнуть не успел, топор просто снес ему голову с открытым ртом. Вятич ловко подхватил падающее тело и так же ловко сунул его в куст.
Но охранник мог быть не один, значит, надо посмотреть остальных, чтобы на нас также не напали сзади. Я поняла жест Вятича, показывающий, чтобы я наблюдала за округой. Осторожно оглядываясь, все же косила глазами в его сторону, но не увидела, как он уложил второго татарина.
Мы выползли почти на берег Оки, и тут сотник сделал что-то непонятное, он стряхнул на свою голову почти весь снег с куста, сразу превратившись в подобие сугроба. Я, не задумываясь проделала то же с собой. Вятич показал мне, чтобы оставалась на месте. Я отрицательно помотала головой. Увидела его кулак и… в ответ скрутила кукиш. Глаза Вятича смеялись, это было видно даже в полутьме, он снова показал кулак и осторожно пополз вперед.
На берегу стало на два сугроба больше.
Уже совсем стемнело. У костров расположились татары, а чуть поодаль сидели связанные пленники. А добра-то награбили! Обоз располагался прямо на льду Оки, не желая подниматься на довольно крутые берега, только выставили по ним вот такие маленькие дозоры, как тот, что уничтожил Вятич, и ждали возвращения охраны. Костры были видны далеко вперед, да и назад по ходу тоже, обоз большой, мы забрались, конечно, не в середину, но и не с краю.
Вятич знаком показал, чтобы я оставалась на месте, а он отползет чуть дальше. Было очень страшно, но я кивнула. Сама напросилась.
Еще через мгновение сотника я уже не видела и тут же поняла, что настоящего страха не знала. Вот теперь стало жутко, ночь, внизу на берегу татары, вокруг стеной лес, а я одна, и никакой защиты. Сердце билось так, что его звук наверняка был слышен по всему берегу, но никто почему-то не обращал внимания. В ушах стоял настоящий грохот. Они что, считают, что у русских всегда так? И вдруг с той стороны, куда уполз Вятич, я услышала тихий волчий вой. Сначала был всплеск радости, в жутком волчьем голосе послышалось что-то родное, но тут же мелькнула мысль, что это может быть настоящий волк!
Отогнав ненужную мысль от себя, я тихонько попробовала и свой голос, боясь, что со страху ничего не получится. Получилось. Теперь выли уже два волка. Внизу заржали и заметались на привязи кони, вскочили и забегали татары. Несколько человек бросились ближе к берегу, вверх полетели стрелы и горящие головни. Вот тут я порадовалась, что тоже выгляжу простым сугробом.
- Предыдущая
- 3/55
- Следующая
