Лучший гарпунщик (Ветер над островами - авторская редакция) - Круз Андрей "El Rojo" - Страница 15
- Предыдущая
- 15/94
- Следующая
Толпа начала разбредаться по сторонам, торговцы возвращались в лавки и к свои лоткам. От одного из таких тянуло жарящимися в масле пончиками, и так аппетитно, что я чуть слюной не захлебнулся. Девочка тоже почувствовала нечто сходное, потому что обернулась ко мне и сказала:
– Потом поедим нормального? На шхуне ведь не накормят, кок с нами ушел, а двое, что остались, себе готовить не будут, в городе поедят.
– Не вопрос! – поддержал я идею с воодушевлением. – Давай только по главным делам закончим, чтобы нам на проблемы не нарваться, и поедим.
Лошадьми торговали в дальнем углу рынка, у небольшого загончика, в котором мирно стояли у яслей с сеном несколько разнотипных коняшек, как верховых, так и тягловых, как даже я сумел понять. А отдельно от них пристроилась пара мулов. Пахло мочой, навозом, но это не удивляло – этими субстанциями весь город попахивал ввиду изобилия гужевого транспорта, а здесь это лишь сильнее чувствовалось.
Под навесом в тенечке, с бутылкой чего-то, напоминающего пиво, в руке, сидел коренастый здоровяк с русой бородой с проседью, в широкой шляпе, напоминающей украинский «брыль», какими художники любили снабжать чумаков на картинах. Правда, вместо рубахи– вышиванки на нем был темно– синий жилет вроде разгрузочного, из крашеной парусины, а на поясе висела нагайка и револьвер с рукояткой из светлого дерева и бронзы.
– День вам добрый. – поприветствовала его Вера.
– И тебе добрый, девушка. – кивнул барыжник, приподняв шляпу и слегка поклонившись. – С чем пожаловала?
– Коняшек вот продать. – ответила девочка, похлопав по блестящей мускулистой шее своего гнедого.
– Продать, говоришь? – хмыкнул бородач. – Не на продажу выставить?
– Некогда выставлять. – покачала она головой. – Со шхуной мы, с Большого Ската. Куда их нам?
– Коняшки-то… – задумчиво поскреб в бороде барыга. – … коняшки негрские, так? Откуда у вас?
– С боя взяли. – ответил я, решив больше не изображать из себя немое изваяние. – Они обоз у нас побили, а мы с них коней взяли.
– Вот как? – остро глянул на меня из–под брыля барыга.
Затем его взгляд быстро проскакал по мне, задержавшись на неприлично короткой бороде, затем с лица на оружие, потом на руки, но больше он ничего не сказал. Затем он снова повернулся к лошадям и взялся за осмотр. Смотрел быстро, ловко, не церемонясь. Я-то до сих пор их немного побаивался, барыга же бестрепетно лез пальцами им в зубы, задирал копыта, нажимал пальцами куда-то в подбрюшье, отчего лошади дергались и фыркали, и делал еще великое множество непонятных мне манипуляций. И лишь минут через пятнадцать снова обернулся к нам, вспотевший и покрасневший, снял шляпу, утер лысину платком, вытащив его, более похожий на наволочку, из кармана, и сказал:
– Если сразу, то по пять червонцев дам за каждую. Если не всех продавать будете, то цену за голову отдельно дам. Или могу на продажу поставить, и тогда пятую часть возьму с цены. Выбирайте.
У меня появилось стойкое ощущение, что торговаться надо, но поскольку я понятия не имел, какие тут на лошадей цены, эта мысль так и осталась мыслью. Вера же спросила:
– Сейчас платишь? Не скажешь потом, что денег нет, а сам занимать побежишь?
– Тут не сомневайтесь, барышня. – решительно заявил барыга и приподнял на ремне увесистую сумку из толстой кожи, висевшую у него на боку.
Он тряхнул ее, и в сумке сочно звякнуло. А барыга добавил:
– Как по рукам ударим, так и рассчитаюсь сполна, без обмана. А полковник про бой ваш знает уже?
Как я понял, последний вопрос был с ловушкой, но Вера ответила, не смущаясь:
– Должны были доложить уже. Мы о том объездчикам сообщили. Да и сами к нему зайдем, проверим.
– Кому сообщили-то, если не секрет? – чуть прищурившись, спросил барыга.
– Такой, невысокий, с бородой до пуза, в черной шляпе. По дороге на Торг в объезде. – ответила Вера спокойно.
– Знаю. – кивнул барыга. – Лука это. Хорошо, что сказали.
Видать, какую-то проверку мы тем самым прошли, потому что без долгих разговоров они с Верой ударили по рукам, а затем он полез в свою переносную кассу, из которой он отсчитал девочке десять золотых червонцев и пригоршню серебряных монет, в рубль и два рубля достоинством, и даже досыпал каких-то крупных медяков. Затем мы подняли с земли наши ранцы, вновь взвалив ношу себе на плечи, а я еще подхватил трофейную длинную однозарядку, про которую Вера сказала, что пригодится, мол, вскоре.
– Теперь давай тебе одежду купим. – сказала она, быстро перекидывая монеты из одной руки в другую. – И револьвер тебе нужен. Не может здесь стрелок или объездчик без него ходить, странно это. Вот, держи, половина здесь с лошадей.
– Ты мне за одну лошадь давай. – сказал я. – Тебе нужней, не я здесь в убытке.
– Неважно. – отмахнулась она. – Все равно мы дальше вместе. А тебе еще понадобятся, на жительство устроиться, и все такое.
– Хорошо. – кивнул я, ссыпая увесистую кучку золота и серебра в кошель. – А эти семьдесят пять рублей – это много или мало?
– Не знаю… – чуть озадачилась она. – А как объяснить?
– Ну… – тут я и сам задумался. – Вот это ружье сколько стоит?
Я показал на висящий уже на спине «винчестер».
– Пятьдесят. Примерно. – ответила она. – Револьвер хороший – половину от этого. Кони хорошие были, кстати, им цена красная по сто рублей, или даже больше, нажился на нас барыжник.
– А одежда почем?
– Если к лучшему портному не пойдешь, а в лавке купишь… на три рубля оденешься прилично, в чем тебя из трактира не выгонят, и еще на три обуешься. – тут она спохватилась и даже остановилась на секунду. – Да, про обувку – санадалеты купи травяные. В сапогах на палубу нельзя, шкипер тебя за борт скинет, с кнехтом на шее, а без них под солнцем ноги сгорят с непривычки.
Тем временем мы подошли к дверям магазинчика с витринами из не слишком качественного стекла, над которым висела вывеска: «Оденем и Обуем» Я толкнул дверь и вошел внутрь под звяканье колокольчика, и сразу оказался почти в полной темноте, как мне показалось – таким ярким было солнце на улице.
– Добро пожаловать. – послышался чей-то голос.
– И вам здравствовать. – ответили мы хором, причем я ответил, обернувшись на звук.
Проморгавшись в полумраке, обнаружил себя в небольшом помещении с длинным прилавком, на котором штабелями лежали отрезы ткани, все больше полотняной. В углу, на вешалках, висела готовая одежда, хоть богатством выбора и не поражала. В другом углу на полках была обувь, самая разнообразная. За прилавком стоял человек в белой рубашке и «разгрузке продавца» – жилете с множеством карманов, из которых торчали ножницы, складной метр и еще куча всего, незнакомого мне предназначения.
– Тут лавка хорошая. – шепнула мне Вера. – Ее отец всегда хвалил.
Ну, раз хвалил, то и мне грех привередничать. Тем более, что с выбором тут вообще все просто, а по какому принципу выбирать, я уже успел присмотреться – тут носили все и со всем, лишь бы удобно было.
– А что вообще иметь надо? – спросил я.
– А ты от обуви думай. – так же шепотом ответила она, пока я задумчиво перебирал ботинки на полке. – Тебе на шхуну сандалии, ботинки на каждый день и сапоги неплохо – верхом придется ездить.
– Понял. – кивнул я.
Действительно, понятней некуда. Сандалии, сплетенные из какого-то разрезанного в лапшу тростника, с кожаными ремешками, захватывающими и пятку, я выбрал себе сразу, причем они мне даже понравились, где– нибудь в пляжных магазинах у нас такие бы «на ура» продавались. Нашел и сапоги – не слишком высокие, с мягким голенищем и не толстой подошвой, с дополнительным слоем кожи на пятке, явно под шпоры. Только вот кожа меня удивила – серая, шершавая и какой-то причудливой зернистой фактуры.
– Это что за кожа? – спросил я, по– прежнему шепотом.
– Акула, не видишь, что ли? – удивилась Вера. – Сносу не будет. Их тут всего одна мастерская шьет, сапоги такие. На Большом Скате их больше, но… сам понимаешь.
- Предыдущая
- 15/94
- Следующая
