Все, что блестит - Ховард Линда - Страница 43

— Знаю, — пробормотал он, и его взгляд похолодел. — Нам придётся попытаться спасти хоть что-то и укрепить наш брак.

После того как он ушёл, Джессика осталась лежать в кровати, пытаясь справиться с путаницей множества разом навалившихся на неё сложных чувств. Она хотела растаять в его руках и признаться в любви, которую всё ещё питала к нему, несмотря на всё, что случилось, но в то же время сердилась и страдала от горькой обиды и хотела убежать от него так далеко, как только возможно. Долгие годы она подавляла боль и одиночество, но Николас лишил её самообладания, разметав все защитные барьеры, и она больше не могла отодвинуть или игнорировать боль. Так долго сдерживаемые эмоции ожесточённо кипели в ней, стремясь вырваться наружу, и её возмущало, насколько легко он разрушил все её защитные укрепления.

Какая насмешка над браком, подумала она устало. Женщина не должна держать оборону против собственного мужа, брак должен основываться на взаимном доверии и уважении, но даже теперь Николас не чувствует к ней ни того, ни другого. Она надеялась, что когда он поймёт, как неверно думал о ней, то совершенно изменит своё отношение к ней, но ошиблась. Возможно, он больше не обижается на неё так сильно, как поначалу, но всё равно не позволит ей распоряжаться собственной жизнью. Он хочет управлять ею, следить за каждым шагом, подчинить своим желаниям, а Джессика не думала, что сможет смириться с такой жизнью.

Под эти мысли она задремала и проснулась только к концу дня. Головная боль утихла, почти совсем пропала, и Джессика чувствовала себя лучше, чем когда-либо после несчастного случая. Встав с кровати, она осторожно побрела в ванную, опасаясь вызвать заново головную боль, но этого не произошло, и она с облегчением сняла измятую одежду и включила воду в огромной, выложенной красной плиткой и утопленной в пол, ванне. Петра снабдила туалетную комнату полным ассортиментом туалетных принадлежностей, которые Николас, конечно, никогда не использовал, если только не питал тайную страсть к ароматной пенистой ванне. Джессика наливала воду, пока пена не поднялась горой. Закрепив волосы, она ступила в ванну и погружалась в воду, пока пузырьки не защекотали подбородок. Джессика дотянулась до мыла, затем испуганно взвизгнула, когда без предупреждения открылась дверь. Озабоченно насупив брови, Николас ступил через порог, но хмарь на лице сменилась весёлым оскалом широкой улыбки, как только он рассмотрел, что она лежит, почти полностью погруженная в пузырьки пены.

— Извини, не хотел напугать тебя, — хмыкнул он.

— Я принимаю ванну, — ответила она с негодованием, и его ухмылка стала еще шире.

— Я вижу, — согласился он и опустился на пол перед ванной, вытянувшись во весь рост и оперевшись на локоть. — Пожалуй, составлю тебе компанию, ведь я впервые наслаждаюсь привилегией быть свидетелем твоего купания, и даже дикие лошади не смогли бы утащить меня отсюда.

— Николас! — завопила она, заливаясь румянцем.

— Да ладно, успокойся, — усмехнулся он, проведя пальцем по ее носу. — Я обещал, что не стану приближаться к тебе, и не буду, но я не давал обещания, что не попытаюсь узнать свою жену и дать ей привыкнуть ко мне.

Он лжёт. Внезапно она поняла, что он лжёт, и дёрнулась подальше от его руки, к глазам подступили слёзы.

— Уйди от меня! — закричала она хрипло. — Я не верю тебе, Николас! Я не выдержу этого. Пожалуйста, пожалуйста, уходи!

Если он останется, то затащит её в постель, чтобы заняться с ней любовью, наплевав на все обещания. Он сказал это только для того, чтобы усыпить её бдительность, но она не хотела подчиняться ему снова. Судорожные рыдания сотрясали её тело, с приглушенным проклятьем он поднялся на ноги, лицо потемнело от ярости.

— Хорошо, — процедил он сквозь зубы. — Я оставлю тебя в покое. Бог свидетель, я оставлю тебя в покое! Мужчина может многое перенести, Джессика, и я долго терпел! Береги свою пустую постель, я буду спать в другом месте.

Он вылетел из ванной, захлопнув за собой дверь с такой силой, что та затряслась на петлях, и секунду спустя Джессика услышала грохот двери спальни.

Она вздрогнула и судорожно вздохнула, пытаясь снова взять себя в руки. О, всё бесполезно, этот брак никогда не сложится. Так или иначе, она должна убедить Николаса отпустить её, и после сегодняшнего вечера это не составит большого труда.

Николас, однако, проявил упорное нежелание позволить ей покинуть остров. Она знала, что он воспринимал ситуацию как сражение, в котором намерен победить, несмотря на её постоянные уловки, чтобы удерживать его на безопасном расстоянии. Она ясно видела, что его гнев в ванной в значительной степени инсценирован, но не знала по какой причине. Он злится, что она не падает в его объятия при любом прикосновении, как это было до свадьбы, но не собирается отказываться от наслаждения её телом, если сможет хотя бы чуть-чуть ослабить её сопротивление. Он просто ждёт, внимательно наблюдая за ней, всегда готовый напасть.

С большим трудом Джессика сохраняла внешнее спокойствие и невозмутимость, ничего никому не рассказывая, она просто не хотела беспокоить мать Николаса, или даже Петру, или Софию. Все были очень добры к ней, после выписки из больницы все домашние так откровенно баловали её, что последнее, что она хотела сделать, заставлять их переживать из-за враждебной атмосферы вокруг её с Николасом отношений. По негласной взаимной договорённости они с Николасом позволили всем думать, что он спал в другой комнате из-за её недомогания, и его беспокойный сон мешал ей спать. Поскольку её и в самом деле всё ещё мучили головные боли при любом движении или напряжении, объяснение было принято без вопросов.

Не прилагая больших усилий, она притворялась, что поправляется не так быстро, как это было на самом деле, используя физическое состояние как оружие против Николаса. Она часто отдыхала и иногда убегала без объяснений, чтобы прилечь, положив холодную влажную ткань на лоб и глаза. Кто-то обычно проверял, как она, если она отсутствовала слишком долго, и такой манерой поведения Джессика добилась, что все домашние поверили в её болезненное состояние. Джессика испытывала крайне неприятное чувство, таким образом обманывая всех, но она должна была защитить себя и знала, что надо рискнуть, продолжая притворяться, если собирается убежать с острова. Если все будут считать её более слабой, чем на самом деле, у неё появится больше шансов на побег.

Возможность представилась на следующей неделе, когда Николас сообщил за обедом, что утром они с Андросом улетают в Афины; они будут отсутствовать целую ночь и вернутся на остров на следующий день. Джессика слушала внимательно, не поднимая глаз, уверенная, что выражение лица выдаст её. Вот он, шанс! Всё, что она должна сделать, это спрятаться на борту вертолёта, и, как только они приземлятся в Афинах и Николас с Андросом уедут на встречу, выскользнуть из вертолёта, добраться до здания терминала и купить билет на рейс из Афин.

Джессика провела вечер, строя планы. Она рано удалилась к себе и упаковала предметы первой необходимости, которые собиралась взять с собой, в свой самый маленький чемодан, затем спрятала его в гардеробной. Она проверила сумочку, чтобы убедиться, что деньги, которые она привезла с собой, всё ещё в кошельке; они лежали там, поскольку Николас, без сомнения, был уверен, что никто на острове не польстится на взятку, и в этом он наверняка был прав. Но она даже не задумывалась об этом и теперь была довольна, что даже не заикнулась ему о такой возможности, потому что он, вероятно, забрал бы у неё всё, если бы она только попыталась совершить нечто подобное.

Джессика тщательно пересчитала деньги; когда она покинула Англию, чтобы ехать в Париж с Николасом, то захватила с собой достаточную сумму наличных, чтобы купить себе что-нибудь, если захочется, или разрешить непредвиденную ситуацию, с которой могла столкнуться. Каждый пенни всё ещё находился на своём месте. Она не была уверена, что денег достаточно, чтобы купить билет до Лондона, но их, конечно, хватит чтобы улететь из Греции. Даже если она доберется только до Парижа, то сможет позвонить Чарльзу и попросить выслать ей дополнительные средства. Николас управлял её делами, но свой счёт в банке она не опустошила, и лежащие там деньги были всё ещё ей доступны.