Любить Эванджелину (ЛП) - Ховард Линда - Страница 37

• Предыдущая
• 37/64
• Следующая

Она осталась только в трусиках и туфлях на высоких каблуках. Роберт притянул ее ближе и целовал снова и снова, глубоко вонзаясь языком. Тонкие пальцы неустанно кружили по мягким холмикам груди, изучали, ласкали, сдавливали. В попытке успокоить разбушевавшиеся чувства Эви отчаянно вцепилась в его широкие мускулистые плечи. Шелковая сорочка Роберта заскользила по ее набухшим соскам, заставляя всхлипнуть. Он прошептал что-то тихим, успокаивающим голосом, а тем временем расстегнул пуговицы рубашки, вытащил руки из рукавов и бросил к платью на пол. После этого ее груди оказалась прижаты к темным завиткам волос его голой груди. Эви услышала собственный низкий, голодный стон.

— Не спеши, дорогая, — прошептал он.

Роберт быстро избавился от ботинок, расстегнул брюки и позволил им спуститься ниже колен. Напряженная плоть оттопыривала короткие аккуратные боксеры. Эви выгнулась дугой, слепо толкая бедра вперед, поближе к этому твердому вздутию. Роберт со свистом втянул воздух. Его самообладание дало трещину. Он яростно притянул к себе Эви и так стиснул, что она вскрикнула от боли прямо ему в плечо.

Роберт уложил ее на кровать. Прохладные простыни приятно холодили разгоряченное тело. Молниеносным движением он освободился от оставшейся одежды. Глаза Эви заблестели при виде полностью обнаженного, возбужденного, мускулистого тела Роберта, напряженного от желания и попыток удержать себя в руках. Его сухощавость вводила в заблуждение, поскольку он весь состоял из стальных мышц, больше присущих пантере, а не массивному льву. Роберт опустился рядом с Эви, одной рукой погладил ее волосы, а другой — ловко избавил от туфель и трусиков. Полная нагота внезапно смутила Эви, и она попыталась прикрыться движением, которое он остановил, взяв ее за запястья и положив ее руки по бокам от головы. После этого, намеренно не торопясь, Роберт опустился на Эви.

Она не могла перевести дыхание. Роберт оказался намного тяжелее, чем ей думалось. Ощущения сначала встревожили Эви, словно в голове неприятно затарахтел будильник, но очень быстро превратились в волны удовольствия, которые одновременно запутывали и вызывали панику. Мускулистые ноги раздвинули ее бедра, щекочущий волосами живот потерся о ее более нежную кожу, а крепкая грудь тяжело навалилась на ее груди. Эви почувствовала, как его твердая плоть начала давить на беззащитное лоно, которое припухло, запылало жаром и запульсировало в такт ее сердцебиению.

Он навис над ней в темноте — более крупный, более сильный. Лунного света хватало, чтобы Эви различала его светлые глаза и резкие черты лица, на котором отпечаталось выражение неприкрытого мужского торжества.

Роберт отпустил руки Эви, одной горячей ладонью взял ее за подбородок и немного его приподнял. Он придерживал ее и глубоко вторгался в рот языком, утверждая явное господство. Захваченная горячечным безумием, Эви беспомощно отвечала. Потом он перешел к ее грудям, лаская ртом, подолгу задерживаясь на каждой и заставляя Эви метаться от наслаждения. Все это время Эви чувствовала его твердую плоть, которая нетерпеливо толкалась у входа в сокровенные глубины ее тела.

Это мгновение наступило слишком быстро и в то же время недостаточно быстро. Роберт оперся на одну руку, а другой потянулся вниз. Эви ощутила, как его длинные пальцы нежно разводят ее мягкие складочки и подбираются к влажному входу. Ее бедра сами подались ему навстречу, и все тело затрепетало.

— Роберт, — прошептала она, и это единственное слово от напряжения прозвучало хрипло.

Направляя себя, он лег на нее и сжал ее ягодицы, увеличивая нажим на приоткрытую в приглашении нежную плоть, побуждая ее полностью раскрыться и впустить его.

Эви напряглась и часто задышала. Давление быстро превращалось в боль — настоящую жгучую боль. Он покачивался над ней, с каждым выверенным движением проникая чуть глубже. Эви смяла кулаками простыни, повернула голову в сторону и закрыла глаза, чтобы спрятать просачивающиеся сквозь ресницы горячие слезы.

Роберт замер, не веря своим ощущениям.

Потом повернул голову Эви так, чтобы она посмотрела ему в лицо. Она открыла глаза, в лунном свете поблескивающие бриллиантами слез, и уже не смогла их отвести. Грудная клетка Роберта тяжело вздымалась. Звук дыхания казался слишком громким в безмолвной спальне. Не было ничего утонченного в мужчине, который лежал сейчас на ней, и чье лицо исказила гримаса желания. На долю секунды Эви словно заглянула в пугающие глубины его души — первобытные и дикие. Роберт удерживал ее взгляд, заставляя глядеть прямо в глаза, и с гортанным звуком рассыпавшейся на кусочки сдержанности тяжело ворвался в ее тело, прокладывая путь через барьер девственности. Эви закричала и выгнулась от острой, как удар плети, боли. Не меньше боли ее потряс шок от вторжения, худшего, чем она себе представляла. Внутренние мышцы дрожали, приспосабливаясь к размеру завоевателя.

Хриплое, глубокое рычание вырвалось из горла Роберта. Он стиснул ее бедра, прижался еще теснее и начал с силой входить в нее. Он врывался и отступал, словно отпечатывая на ее плоти знак своего физического обладания. Раньше он всегда был заботлив с женщинами, но с Эви совсем потерял самообладание. Роберт не мог думать о нежности, когда голова и сердце завертелись в водовороте страсти, а тело вот-вот могло взорваться от дикого наслаждения. Горячая, тугая, шелковая, влажная… его Эви. Ничья больше. Только его.

Не в силах сделать вздох Роберт задрожал и забился в конвульсиях. Эви почувствовала в глубине тела горячую струю его семени. Медленно, словно вслепую ища опору, он опустился, дрожа каждой мышцей. Тяжелое тело вдавило Эви в матрац.

Она замерла под ним совершенно ошеломленная. Эви ощущала себя разбитой, неспособной связать двух слов.

А потом оказалось, что это еще не конец.

Роберт медленно вынырнул из глубины поглотивших его ощущений; мозг начал вяло функционировать. Интенсивность и мощь испытанных эмоций потрясли его; показалось даже, что какое-то время он словно находился вне себя и частично утратил связь со своим телом. И теперь он, как никогда прежде, остро осознавал свою физическую оболочку. Чувствовал теплоту крови, бежавшей по венам, тяжелые, медленно успокаивающиеся удары сердца, слышал, как хрипели его легкие, сжимаясь до нормального объема, наслаждался глубоким сексуальным удовлетворением, расслабившем его мышцы, вкушал жар восхитительного тела Эви: он все еще оставался в ней, твердый, достигший вершины, но не пресыщенный Она распласталась обнаженная под ним, и все было точно так, как он хотел.

Затем вялость внезапно ушла, и действительность предстала перед ним с безжалостной ясностью. Роберт напрягся. Он потерял самообладание, чего с ним никогда не случалось раньше. Эви сейчас больше всего нуждалась в нежности, а вместо этого он взял ее, как мародер, заботясь только о собственном удовольствии и стремясь к полному обладанию ее телом.

Она, не шевелясь, лежала под ним, отчаянно пытаясь сохранить неподвижность, словно боялась привлечь его внимание. Сердце мучительно сжалось. Роберт оставил вопрос о ее девственности — он узнает ответ на эту загадку позже — и сконцентрировался на том, чтобы успокоить ее. Мысли метались в голове. Если он сейчас позволит ей уйти, потребуется бездна времени, чтобы снова приблизиться к ней, снова установить ту степень доверия, которая между ними возникла. И только он виноват в том, что она опасалась его. Опасалась? Черт! Да она была сильно напугана, и на это у нее имелись все основания.

Он показал ей безудержность желания, но удовольствия не доставил. Эви испытала только боль, и если ему не удастся найти равновесие между наслаждением и болью, он может потерять ее. Роберта впервые посетил подобный страх, и чувство паники, смешанное с решимостью удержать ее чего бы это ни стоило, охватило его. Какая-то часть его разума сохраняла способность мыслить ясно. Он знал множество способов, как подвести женщину к кульминации, быстрых или медленных, с использованием рта, рук или тела. Он мог бы нежно довести ее до оргазма с помощью рта, и это, вероятно, самое приемлемое в сложившейся ситуации, но его шестое чувство отклонило этот путь. Он должен сделать все быстро, пока Эви не опомнилась настолько, чтобы оказать ему сопротивление — Боже, он не смог бы перенести это, — и ему придется поступить иначе, даже причинив ей боль. А ведь ему очень хотелось, чтобы она получила удовлетворение и не боялась страсти, которая соединила их тела.

• Предыдущая
• 37/64
• Следующая