Теория страсти - Мэй Сандра - Страница 2
- Предыдущая
- 2/30
- Следующая
Орудием Рока, как всегда, стала самая неподходящая для этой роли фигура. Все та же Рокси. Именно Рокси (специальность: этнография и фольклористика) однажды взбеленилась и сообщила, что если Констанция немедленно не закроет книгу, не сядет с Рокси в машину и не поедет с ней вместе на празднование древнего языческого праздника Белтайн, то Рокси применит силу. Видимо, языческие духи приложили ко всему этому безобразию руку, потому что Констанция неожиданно для себя согласилась. Впрочем, чисто практическим объяснением могло служить и то, что у Констанции именно в тот день разбились очки, а без них она читать и писать все равно не могла. Одним словом, год назад Роксана Жилье и Констанция Шелтон выехали на вечеринку.
Языческий праздник обернулся обычной студенческой тусовкой с шампанским, ликерами, фруктами и мороженым, с барбекю на открытом воздухе и задушевными беседами у костра глубокой ночью. Единственным психологом в компании оказалась Констанция, Рокси представляла гуманитарные дисциплины, а остальные были математиками и химиками. Сначала обсуждали музыку (в которой Констанция разбиралась слабо), потом хоккей (в котором она вообще не разбиралась), потом свадьбу неведомой Констанции девицы из Абитиби (тут Констанция решила размяться и отправилась бродить вокруг лужайки, где проходил пикник). Со свадьбы плавно перешли на тему любви, вот тут-то все и началось.
Высокий худощавый парень, весь вечер по-хозяйски обнимавший Рокси за плечи, обратился к задумчивой и умиротворенной надежде мировой психологии:
— Рассудите нас, немногословная подруга моей подруги! Вы ведь психолог? Вам должны быть ведомы все тайны человеческой натуры.
Констанция несколько растерялась. Во-первых, она понятия не имела, о чем шла речь, во-вторых, уйдя в себя лет в четырнадцать, она довольно редко возвращалась в мир людей и привыкла беседовать в основном сама с собой. В-третьих, вызывал удивление сам факт того, что на нее обратил внимание представитель противоположного пола.
Нет, у нее никогда не было комплексов. Мальчики не вызывали у нее ни ужаса, ни недоверия, ни особой симпатии. Она прекрасно знала об отношениях между мужчинами и женщинами, но никогда в жизни не переносила их на себя. Это был некий параллельный мир, никак не мешавший и не помогавший ее собственному существованию, а стало быть, внимания не заслуживавший.
Констанция не покраснела, не споткнулась на ровном месте, она просто подошла поближе и серьезно и обстоятельно начала отвечать молодому человеку.
— Во-первых, разумеется, не все тайны. Во-вторых, честно говоря, особых тайн у человеческой натуры нет. Все более или менее объяснимо. В-третьих… если вы уточните вопрос, я попробую дать на него максимально развернутый ответ.
Она стояла и терпеливо ждала, когда они все перестанут смеяться. К ровесникам — а у костра сидели в основном ее ровесники — Констанция привыкла относиться со снисходительным терпением. Примерно, как к трехлетним детям.
Худощавый парень покачал головой.
— Блеск. Вы всегда так разговариваете? Впрочем, извините. Я сам нарвался. Мы говорим о любви. О том, как неисповедимы бывают ее пути. О происхождении народных мудростей типа «любовь зла…». С точки зрения прикладной психологии — почему возникает любовь?
Констанция наклонила голову, собираясь с мыслями, потом посмотрела прямо в глаза парню. Без очков весь мир казался немного размытым и мерцающим, Констанция просто пыталась сфокусировать собственный взгляд, но остальным казалось, что она смотрит строго и неприязненно.
— Видите ли, не думаю, что с точки зрения прикладной психологии любовь так уж интересна. Во всяком случае, этим никто не занимался. Простая эмоция…
— Не-ет! Простая эмоция — это «нравится — не нравится». Это любовь к мороженому. К чипсам. К хоккею. Я говорю о любви, как о движущей силе. О великом чувстве, ради которого захватывают страны и без сожаления расстаются с жизнью. Пишут стихи, создают прекрасные полотна и статуи. Отрекаются от Бога, Творят, созидают и разрушают…
— Извините меня, но это ерунда.
— Ерунда?!
— Все, что вы перечислили, в основе своей имеет совершенно другие мотивы и причины. Большая часть из них относится к сфере экономики. Меньшая, возможно, и к психологии, но очень опосредованно.
— Вы ведь говорите, что этим никто не занимался?
— А зачем этим заниматься, если это не имеет значения?
— А как можно знать, что это не имеет значения, если этим не заниматься?
— Логично. В таком случае — я не в материале.
— Дарю вам тему для вашей диссертации, суровая подруга моей подруги! Станьте первооткрывателем. Разложите любовь на импульсы, препарируйте ее, разделите на фазы. Выведите алгоритм, наконец!
— Вы говорите это так, словно любовь есть нечто сверхъестественное…
— А вы уверены, что можете объяснить любое движение человеческой души?
Неожиданно Констанция разозлилась. Дурацкий спор, дурацкий лес, дурацкие комары…
— Послушайте, то, что вы так громогласно провозглашаете, с точки зрения психологии тоже вполне объяснимо. Можно было бы препарировать и ваши импульсы, проследить историю возникновения ваших комплексов, застарелых обид…
— Нет уж, многомудрая подруга моей подруги! Это под силу любому заурядному психотерапевту, а о вас слава идет по всему университету. Вы же будущее фундаментальной науки! Рискните! Ученый, не умеющий рисковать, — не ученый. Предлагаю вам тему для диплома: любовь как психологический феномен. У вас в запасе целый год.
Конечно, это было ужасно глупо. Конечно, он просто трепался, чтобы произвести впечатление на Рокси. Конечно, с точки зрения прикладной психологии она просто поддалась на приманку.
Но… через сутки с небольшим Констанция Шелтон положила перед профессором Малколмом листок с темой своего диплома.
«Любовь как психологический феномен. Иллюзии и реальность».
Дальше все было проще. Констанция не зря считалась лучшей студенткой. Четкий план был готов через три дня, потом пара месяцев подбора литературы, составление каталога карточек, цитатника, библиографии, словом, обычная подготовительная работа. Она полностью погрузилась в собранные материалы, разделяя и классифицируя, тщательно отбирая сходные примеры. В январе она начала писать собственно работу, к тому времени проштудировав даже начальный курс химии и физиологии человека. Сегодня, в этот на редкость теплый апрельский день, она могла с гордостью сказать: все получилось! А что не получилось — подправит профессор Малколм.
Прошла еще неделя. Профессор Малколм сидел у себя в кабинете и уныло читал реферат Констанции Шелтон. Это было нелегко сразу по нескольким причинам. Во-первых, читать эту ахинею было как-то… неуютно, что ли. Во-вторых, эта ахинея была абсолютно научна и доказательна, а от этого болели зубы (все сразу) и хотелось на пенсию. В-третьих, из головы не шел утренний разговор с женой и старшей дочкой, Шелли. Точнее, не разговор. Скандал. Интеллигентный, сдержанный, очень профессорский скандал в благородном семействе.
Он сам был виноват. Не стоило показывать работу мисс Шелтон жене. И уж тем более не стоило обсуждать ее потом при Шелли.
Миссис Малколм была очень расстроена.
— Дорогой, это ужасно. Я не понимаю, как ты можешь спокойно с этим мириться.
— С чем?
— Как это — с чем? Ты не только профессор! Ты практикующий психотерапевт. Твоя студентка — готовый пациент, разве сам не видишь?
В разговор вклинилась Шелли, хорошенькая, румяная, нарядная девушка.
— А, по-моему, она просто дура, твоя мисс Шелтон.
— Шелли, прекрати, тебе уже стыдно.
— Ничего подобного. Мне не может быть стыдно, потому что я права. Нет ничего глупее подобной темы, нет ничего глупее желания теоретизировать человеческие чувства, в особенности же глупо с умным видом писать о том, о чем сам не имеешь ни малейшего понятия.
Профессор нахмурился.
— Шелли, дорогая, в твоем возрасте принято дерзить и ниспровергать авторитеты, но, насколько я знаю, вы с мисс Шелтон незнакомы…
- Предыдущая
- 2/30
- Следующая
