На берегу Севана - Ананян Вахтанг Степанович - Страница 27

• Предыдущая
• 27/74
• Следующая

– Я?.. Я перешагну границу, дальше которой не ходили мои деды?..

– Да, ты. Ты ведь уже перешел ее.

– Когда? Как?..

– Когда вошел в колхоз и стал в нем передовым человеком. Когда перестал ходить в церковь – вот уже двадцать лет. Когда вот с этими комсомольцами начал дружить… Да, дед, ты от своих дедов давно далеко вперед ушел. Перейди уж и эту границу… – И учитель, взяв старика под руку, повел его вперед.

– Ур-ра-а!.. Дедушка перешел границу! – закричали ребята и вслед за Арамом Михайловичем и стариком начали подниматься по крутой тропинке, ведущей на вершину Чанчакара.

Подъем был тяжелый. Но вот они добрались и до вершины. Дувший с Севана ветер освежил покрытые потом лица наших путников.

Севан был виден отсюда весь, от берега до берега. Воды его сначала были синими, но, когда взошло солнце, они стали светло-голубыми, а гребешки волн засверкали так, словно по широкой глади озера невидимая рука разлила поток расплавленного серебра.

Часть Севана еще казалась темной, но тучи быстро уносились на запад, и зеркало озера становилось все более прозрачным и радостным.

– Поглядите, поглядите, какая большая чайка! – вскрикнула Асмик.

– Ну что ты, это парусник рыбтреста, – сказал Армен. – А ведь и в самом деле похож на гигантскую чайку!

Суденышко неслось под белым парусом посередине озера, а за ним тянулся длинный пенистый след.

В то время как внимание ребят было занято озером, Чамбар рыскал по каменистым расщелинам, вспугивая куропаток, встречавших пением восход зари.

– Дедушка, – окликнул старого охотника Грикор и сделал вид, будто стреляет из ружья, – что ты думаешь о куропатках?

– Пусть живут: птенцы у них, – тепло улыбнулся старик.

А куропаток вокруг было так много и такой они задали концерт, что ребята заслушались и забыли о том важном деле, которое привело их на вершину Чанчакара.

– Ну, начнем! – первым опомнился Арам Михайлович.

Он внимательно оглядывал скалы, определяя их высоту. Укрепив в камнях конец веревочной лестницы, Арам Михайлович осторожно спустил ее на выступ у входа в пещеру. Вход этот был просторен и выходил на карниз шириной около четырех метров. Конец лестницы сложился на нем гармошкой.

– Ну, значит, отсюда до пещеры меньше шестидесяти метров, – сказал учитель. – Поглядите, сколько веревки осталось.

Приближался момент спуска. Тревожное чувство охватило ребят. То ли это было чувство боязни, то ли знакомое охотнику напряжение, когда с замиранием сердца он ожидает появления зверя.

Первым подошел к лестнице учитель, но Камо остановил его:

– Позвольте мне, Арам Михайлович, я спущусь раньше.

– Тебе, конечно, это легче, чем мне, – сказал учитель, оглядывая гибкую фигурку мальчика, – но я несу ответственность за всех вас и обязан спуститься первым.

– Арам, родной, а нельзя ли, чтобы никто из вас не лазил в эту проклятую пещеру? – взмолился дед. – Ведь постель сатаны как раз там сложена.

Ребята засмеялись.

– Не бойся, дедушка, – положил ему руку на плечо Арам Михайлович. – Я такие постели уже видел. Когда я был студентом, профессор Севян взял меня с собой в археологическую экспедицию. В Дзорагетском ущелье, книзу от села Агарак – это в Степанаванском районе, – пастухи показали нам одну почти недоступную пещеру, в глубине которой виднелась такая же, как на Дали-даге, горка тюфяков и одеял. С большим трудом мы добрались туда. Никаких дэвов там, конечно, не было – постели оставили люди, они когда-то, давно-давно, жили в пещере. Там со мной большая неприятность случилась: толкнул я нечаянно кладку, а она и рассыпалась в пыль… Так бывает с очень старыми вещами. До сих пор не могу забыть, как рассердился тогда профессор!..

Арам Михайлович подошел к краю скалы и поставил ногу на перекладину лестницы.

Асмик отвернулась. Мальчики в волнении следили за учителем.

Переступая со ступеньки на ступеньку, Арам Михайлович спускался по лестнице лицом к скале, спиной к пропасти.

Вскоре он исчез из виду. Лишь по тому, как дрожал конец лестницы, привязанный к утесу, можно было понять, что учитель продолжает спускаться.

Наконец лестница перестала трястись.

– Дедушка, он уже добрался! – закричал Камо и наклонился над пропастью.

Дед осторожно, держась за камни, тоже наклонился и увидел учителя. Стоя на карнизе, Арам Михайлович надевал себе на голову сетку, защищавшую от пчел.

Отвернувшись от ребят, дед тайком перекрестился, что, однако, не укрылось от зорких глаз Грикора.

– Ну, теперь можно быть спокойными: душе Арама Михайловича сатана больше не страшен, – сказал он товарищам, лукаво покосившись на старика.

Мальчики, приободрившись, решили последовать за учителем. Но кто первый?

Тут дед Асатур выступил вперед и, положив руку на кинжал, сказал:

– Что же, по-вашему, внук охотника Асатура позволит кому-либо первым идти навстречу опасности?

Камо, смеясь, обнял деда, приподнял его, покружил и снова поставил на землю.

– Рыцарская кровь течет в жилах моего дедушки! – пошутил он.

Став на лестницу, Камо быстро спустился в пещеру.

Увидев его на карнизе, Асмик радостно захлопала в ладоши и закричала: «Браво!»

Чамбар, взбудораженный необычайной прогулкой, сломя голову носился по вершине скалы, лаял и свешивал голову вниз, высматривая, куда ушли Арам Михайлович и Камо.

Асмик вопросительно посмотрела на товарищей: «Ну, чья же теперь очередь?»

Армен, все время пугливо сторонившийся пропасти, не выдержав этого взгляда, пошел было к лестнице, но Асмик схватила его за руку. Остановила она и Грикора.

– Ты тоже останься, Грикор, – сказала она, глядя на поврежденную ногу мальчика. – Можешь растеряться… Тебе трудно будет…

– Что? Нога?.. – поднял брови Грикор. – Ты так сладко говоришь, что будь я без ног и то бы спустился.

– Нет, нет, не надо! – взмолилась Асмик. – Может беда случиться…

– Вот как раз я и хочу, чтобы случилась, чтобы и другая моя нога сломалась. Пусть заноет у тебя сердечко! Начнешь жалеть, перевязывать, ухаживать, – продолжал шутить Грикор, а сам уже взялся за конец лестницы.

Асмик поглядела на него строго-престрого.

– Ну, раз ты так зло на меня смотришь, возьму, да и брошусь с горы в пропасть, – сделав обиженное лицо, сказал Грикор и кинулся к лестнице.

Спустился Грикор с такой быстротой, что Асмик показалось, будто он и в самом деле бросился в пропасть.

– Ай, дедушка! – вскрикнула она и прижалась к старику.

Обеспокоился и Армен. Но через несколько минут снизу донеслись радостные возгласы Грикора:

– Голубчики мои, жизнь отдам за ваши песенки, за ваши золотые вкусненькие соты!.. Погодите-ка, всех вас в колхоз заберу…

Настала ничем не нарушаемая тишина. Затем снова послышался восторженный голос Грикора:

– Ребята, ребята! Асмик, Армен! Самое сладкое, что только есть в мире, находится здесь!.. Ну и мед! Не мед, а литое золото, и воск – не воск, а настоящий янтарь!

Грикор скрылся в пещере. Оставшиеся наверху с волнением ожидали, что будет дальше.

Через несколько минут Грикор опять появился на карнизе.

– Тут тысячу лет назад люди жили! – кричал он. – Чего-чего только у стен не навалено: горшки, кинжалы, черепа, кости… Ей-же-ей, сгори мой дом!

Вслед за Грикором из пещеры выглянул Камо и, увидев склонившиеся над пропастью головы деда Асатура и Армена, закричал:

– Идите назад, в ущелье! Мы будем опускать туда наши находки.

Воспользуемся временем, пока дед Асатур, Армен, Асмик и Чамбар спускаются со скалы, и заглянем в пещеру. Что-то нашли здесь наши герои?

Арам Михайлович и ребята стояли на карнизе и теперь уже вблизи рассматривали стены Чанчакара. Налево от них была видна пещера, перед которой носилась туча встревоженных пчел. Часть их перелетела на карниз и угрожающе жужжала над головами незваных гостей. Солнечный луч, упавший в Пчелиную пещеру, осветил соты, прилепленные почти у входа к одной из ее стен.

• Предыдущая
• 27/74
• Следующая