Точное попадание - Фирсанова Юлия Алексеевна - Страница 23
- Предыдущая
- 23/93
- Следующая
Пока мы насыщались, оба эльфа, взвалившие на себя долг гостеприимства, сидели рядом, клевали со своих тарелок как птички, не в смысле много и жадно, как на самом-то деле, а по чуть-чуть, словно не ели, а дегустировали каждый кусочек. Парни обменивались с нами лишь ничего не значащими вежливыми фразами о еде и интересовались, не желаем ли мы добавки, но по едва заметным нетерпеливым движениям было видно, что совсем не прочь поболтать с людьми чуть позднее. Поодаль смеялись, болтали, ходили кругами другие эльфы, как мне показалось, с точно такими же целями. Так, наверное, во времена Союза, совки вели себя с иностранцами. Легкая опаска, интерес, жажда общения перемешивались в столь плотный коктейль, что определить, каких чувств больше, было бы затруднительно. Все это показалось мне капельку странноватым, ведь это для людей сменилось больше десятка поколений со времен войны и былая враждебность улеглась, а долгоживущие эльфы вполне могли помнить рознь так ярко, словно все случилось еще вчера или… Да, пожалуй, я поняла почему большая часть снующего вокруг народа казалась мне подростками на пикнике: они и были преступно молоды по их меркам, почти дети, родившиеся и выросшие после войны. Вот почему никакой открытой враждебности к людям не испытывали. Тот, кто собирал это посольство, либо отличался поразительной наивностью, либо был прожженным дипломатом. Я пока не осознала в полной мере тактических преимуществ избранной стратегии, да, собственно говоря, и не особенно стремилась до всего докопаться. Кто они мне? Симпатичный народ, сегодня я ужинаю у их шатра паэлори (салатом), фаэнто (мясом) и уилоссой (пастила), а завтра поеду дальше. У них свой путь, у меня свой. Я им ничем не обязана, а они, исполнив долг гостеприимства, полностью рассчитаются за свою шутку со стрелами.
Однако, нашим хозяевам сегодня явно не везло не только в стрельбе, мы с Лаксом еще дожевывали пастилу, запивая ее прохладным соком, когда у шатра возник уже знакомый мне эльф из патруля. Вот этот кадр с глазами темной зелени явно помнил войну, — уж очень настороженно косился он на нашу невинную парочку, — мгновенно оценил обстановку и сходу заговорил:
— Магева, вас и ваших спутников приглашает к своему шатру князь Аглаэль. Изволите ли вы проследовать за мной?
Спорить с людьми в форме — последнее дело и заниматься этим стоит лишь, когда нет другого выхода или очень хочется, чтоб тебе дали по лицу. Удовольствие для мазохистов! Я молча поднялась на ноги, Лакс торжественно встал за правым плечом, Фаль немного тяжеловато вспорхнул на левое. А… вот почему тяжеловато, в ручонках сильфа все еще был кусина пастилы раз в пять больше его роста!
— Если испачкаешь мне волосы, заколдую! — расплывчато пригрозила я мотыльку.
— Чем испачкаю? — осведомился с невинной улыбкой сильф, мгновенно заглотнув лакомство.
Лакс криво ухмыльнулся, я тоже не удержалась от улыбки, на маленького пройдоху невозможно было сердиться по-настоящему. Патрульный, поддерживая официальную морду лица, повел нас к центру лагеря, где возвышался самый большой шатер чисто-лазоревого, как небеса после дождя, цвета. Он был расписан изящными цветами, очень похожими на ветви мелких роз, только больно сюрреалистических оттенков, на шпиле развевалось лазоревое же знамя с белой шести лучевой звездой в центре и розанами по всем четырем углам. Геральдикой я никогда не увлекалась даже в своем мире, а тут тем более, поэтому значения символов разгадать даже не пыталась. Просто полюбовалась и решила, что такой флаг куда красивее нашего трехполосного, о смысловой нагрузке которого хорошо если знает хотя бы каждый сотый гражданин, обремененный некоторым интеллектом.
У входа в шатер стояла четверка стражников в серо-зеленой форме с тонкими не то короткими шпагами, не то длинными кинжалами на поясах и очень серьезными физиономиями из разряда: "блюду свой долг любой ценой". Для тонкокостных, худощавых, словно вытянутых в длину эльфов у них были весьма впечатляющие, почти накачанные фигуры. Внутри оказалось еще четверо секьюрити и легкие раздвижные ширмы, делящие пространство шатра на комнаты. Потолок шатра был, наверное, обработан каким-то веществом и мягко светился. Патрульный повернул направо, шагнул через занавес из маленьких серебристых колокольчиков. Просто для красоты или мера предосторожности?
Мы прозвенели следом и оказались в относительно просторной треугольной комнате, где прямо на ковре, обложившись какими-то бумагами, извлеченными из разнокалиберных ларцов музейной красоты, сидело трое: черноволосый (один из немногих виденных мною тут эльфов с темными волосами) юноша и двое пожилых мужчин. "Князь и советники, для телохранителей хиловаты, для простых посетителей слишком свободно и надменно держатся", — догадалась я.
Почему я решила, что советники были пожилыми? Так я впервые увидела седые волосы у эльфов. Только они, спасающие мягкими волнами на плечи, да еще глаза, не полные старческого слабоумия, не выцветшие, а похожие на глубокие колодцы, говорили о возрасте мужчин. Что до одежды, то никакой особой роскоши я не заметила, все та же превосходная ткань рубашек, штанов и выделанная кожа поясов, жилетов, сапог, не хуже, но и не лучше, чем у других.
Волосы юноши поддерживал простой серебряный обруч, сквозь тонкую ткань длиной рубашки, распахнутой на груди, виднелось тренированное тело. Меня поразила абсолютная гладкость алебастровой кожи, ни единого волоска не портило эту совершенную белизну. Наверное, все волосяные запасы организма сосредоточились на черепе, одарив обладателя великолепной густой шевелюрой и такими ресницами, что на них, наверное, смог бы с комфортом заместился если уж не воробей, то стайка колибри наверняка. Ко всему этому великолепию добавились еще и глаза такого глубокого сине-фиолетового оттенка, что князя хотелось водрузить на пьедестал, чтоб им могли любоваться грядущие поколения. По сравнению с ним седые эльфы, прекрасные сами по себе, казались бледными призраками. Аглаэль сиял, словно ярчайшая из звезд.
Наш провожатый неслышно отступил за дверь, повинуясь едва заметному движению тонкой, точно нарисованной углем, брови князя.
— Да осияют предвечные огни дивных звезд ваш путь! Прошу вас, садитесь, — пригласил Аглаэль без тени надменности, действительно пригласил, а не повелел. Взгляд его дивных глаз цвета грозового неба был открыт, но настороженно строг. Так смотрят на большую собаку, которой зла не желают, но не знают, что предпримет она: вильнет хвостом, зарычит или безмолвно вцепится в горло.
Я, стараясь поменьше глазеть на красавчика, пусть и не в моем вкусе парень, а все равно красавчик, от которого глаза отвести трудно, молча опустилась на мягкий густой ворс расстеленного в комнате изумрудного ковра. Села прямо, пытаясь не обращать внимания на мелкие неудобства вроде непривычной позы и усиливающегося жжения груди. Нежная кожа, забывшая за долгую зиму средней полосы про солнышко, вот уже минут пятнадцать отчаянно чесалась то ли от укуса какой-то порхатой твари с большими зубами, то ли я ее просто натерла майкой и кулончиками.
— Я сожалею о происшедшем, — с достоинством промолвил князь, чуть склонив голову, так, наверное, главы государств и должны приносить соболезнования или признавать конфуз подданных. — Согласно своим обычаям мы предложили вам гостеприимство в искупление вины, примите и виру за непролившуюся лишь в силу счастливой случайности кровь, по людскому обыкновению!
В руке юноши появился набитый так туго, что звенел глухо, мешочек, расшитый цветами роз. Вроде бы кошель, но уж больно большой и толстый.
Лакс сдержанно хмыкнул, оценивая габариты компенсации собственных страданий, предложенных почему-то не ему лично, а мне. Аглаэль, кажется, счел меня старшей в нашем маленьком трио, скорее всего из-за магевского звания. Что ж, значит, мне за всех и отдуваться придется. Ну держитесь, ваше княжеское величие! Вперед!
— А вот это уже оскорбление, князь, — задумчиво констатировала я, заметив, как в глазах юного брюнета промелькнула искра страха, взоры его советников захолодели. Вот парочка ветеранов, эти не только помнят войну, небось, еще и дрались в первых рядах, вырезая ненавистных людей, и вполне могут посоветовать по-тихому прирезать ночкой темною несговорчивых путников и прикопать трупы в укромном местечке.
- Предыдущая
- 23/93
- Следующая
