Мои правила игры - Коллина Пьерлуиджи - Страница 14
- Предыдущая
- 14/33
- Следующая
Около 11.00 мы освобождаемся, и до второго завтрака, намечаемого на 12.30, остается чуть больше часа, чтобы что-то посмотреть (не больше двух объектов) в городе. Полдень посвящается отдыху, затем матч, а наутро вылет в Италию.
Как можно понять, даже при желании в такие небольшие промежутки свободного времени очень мало что можно увидеть. Правда, иногда, когда после матча появляется возможность задержаться на несколько дней, я стараюсь и мне часто удается организовать небольшую экскурсию: в Москве мне удалось посмотреть Красную площадь и Кремль, в Уругвае — реку Ла-Плата, впадающую в Атлантический океан, в Стамбуле я был очарован дворцом Топкапи. В Китае, где я судил товарищескую встречу между китайской и английской командами, мне посчастливилось чуть больше, там я пробыл пять дней и два с половиной дня полностью посвятил экскурсиям, я побывал у Великой Китайской стены, в Божественном храме и в ряде закрытых городов. И это стоило того: подобные достопримечательности незабываемы. Но и эти «вылазки» не изменили моего статуса одного из крупнейших знатоков аэропортов и гостиниц.
Обычно говорят, что все матчи одинаковые, но некоторые больше, чем «одинаковые», и у арбитра бывают дни, о которых он вспоминает с особым чувством в силу значительности либо соревнований, либо какого-то другого произошедшего с ним случая. То же можно сказать и обо мне: некоторые из пережитых мною событий я отчетливо помню до сих пор.
Например, неделя, когда мне объявили, что я должен судить игру как арбитр серии А. В тот период я уже провел на хорошем уровне несколько матчей серии В и надеялся, что может настать благоприятный момент для моего перехода в высшую категорию. И такой замечательный момент настал, когда Паоло Казарин, тогдашний ответственный за назначения Национальной арбитражной комиссии, сказал, что в следующее воскресенье, 15 декабря 1991 г., я должен быть в Вероне и судить матч «Верона»-«Асколи» — мечта сбылась! Мне был тогда 31 год, и по действующим в то время стандартам я был очень молодым. Переход в серию А — это максимальная цель, которой арбитр мог реально достичь в своей карьере. Если же потом посчастливится добиться нечто большего, то только за счет удачно сложившихся обстоятельств, в том смысле что их невозможно запланировать. Как бы там ни было, но одним из самых ярких воспоминаний оказался мой день накануне дебюта в матче серии А; не считая самого назначения, большое волнение вызвал эпизод, связанный с организацией поездки. В качестве «опекунов» начинающего были назначены два очень известных и опытных помощника судьи Рамиконе и Андреоцци — оба из области Лацио, привыкших к серьезным матчам, в которых мне не приходилось работать. Организуя поездку, я должен был подумать о том, как им удобнее добраться из Рима до Вероны, и решил, что лучше всего воздушным путем. Я спросил, не хотят ли они, чтобы я их встретил в аэропорту, и услышал отрицательный ответ без какого-либо внятного объяснения, а также то, что они предпочитают поезд. К моему удивлению, и только после долгих попыток уговорить их, они мне объяснили, что одного из них, Рамиконе, страшит даже мысль вступить на борт самолета: именно поэтому они более удобной поездке предпочитают поезд. Впрочем, если Деннис Бергкамп оговорил в контракте, связывающем его с «Арсеналом», возможность не лететь самолетом, Рамиконе вполне имел право ехать в Верону из Рима на поезде, достаточно было предупредить об этом. Матч окончился со счетом 1:0, и отзывы были очень положительными. Вспоминаю беседу с Казарином при выходе со стадиона после матча: я услышал очень хорошую и приятную оценку, а выражение лица у меня было как у ребенка, съевшего любимое мороженое. И другие особые дни связаны о крупными финальными встречами, как, например, на Олимпийских играх в Атланте в 1996 г. В том случае речь идет о настоящем сюрпризе; так, на олимпийском футбольном турнире я был одним из самых молодых судей и судил по международному классу всего год. Я участвовал в хорошем турнире, судил отличные матчи, но даже и не думал, по скромности, что могу войти в число тех, кто реально мог рассчитывать на управление финальным матчем. Однако по мере приближения даты объявления решения число арбитров сокращалось, а я продолжал оставаться вне списка судей, назначенных на четвертьфинал и на полуфинал, и поэтому мне стало казаться, что я могу оказаться в числе самых серьезных кандидатов. В подобных ситуациях никогда не знаешь, будешь ли ты доволен или нет. Каждый раз при публикации списка назначений на определенном этапе турнира, в котором нет моего имени, я испытываю смешанное чувство и разочарования, и удовлетворения. С одной стороны, я недоволен тем, что мне не нравится оставаться только зрителем, и неуверенностью в том, что я попаду в на следующую игру. С другой стороны, радует надежда, что я могу претендовать на участие в одном из заключительных матчей, а возможно, и в финальном,
Во время последнего чемпионата мира 2002 г. дело обстояло несколько иначе: у меня было больше надежд, и уже не было элемента неожиданности, поскольку в этом году я числился среди арбитров с большим опытом и входил в узкую группу лиц, претендующих на финал. Когда итальянская команда проиграла и была исключена из игр, мои характеристики оценивались очень хорошо, а я понял, что могу надеяться: поражение итальянцев в 1/8 финала, отсутствие в списках на четвертьфиналы и полуфиналы оставляли немалые шансы судить финальную встречу. В такой момент, понятно, все все знают: началась бесконечная серия звонков обычно все хорошо знающих лиц: «Не волнуйся, все решено; знай, это твой матч; послушай меня, не сомневайся». Я в этих случаях всегда сомневался; я человек дела и люблю потрогать все руками, и прежде чем радоваться назначению на матч, должен получить официальное уведомление. Я вел себя так перед финальной игрой и в дни, предшествовавшие официальному назначению, о котором должны были объявить 27 июня; даже разговаривая с женой и с друзьями в Италии, я все еще не считал дело решенным и пытался погасить энтузиазм считавших вопрос исчерпанным. Возможно, такое поведение объясняется проявлением некоторой предосторожности от сглаза, которая в таких случаях никогда не помешает.
Между тем, в последние дни в Италии стали раздаваться голоса, высказывавшие сомнения относительно моей кандидатуры: кто-то поднял шумиху о моем участии в рекламной кампании в пользу фирмы «Адидас», а не той, которая спонсировала две национальные команды, вышедшие в финал, немецкую и бразильскую («Найк»). Невероятно, что все высказывания в этих спорах касаются только арбитра, но не игроков. Мне не приходит в голову говорить о жене Юлия Цезаря, поскольку я хочу, чтобы обо мне судили по тому, что я делаю, а не по тому, что другие думают о том, что я делаю.
Собрание комиссией для выбора арбитров на финальную встречу началось в 8.00 в центре Токио в гостинице, где базировалась ФИФА. После нее несколько членов комиссии вошли в гостиницу, где мы жили, в тот момент, когда мы завтракали, и мне казалось, что кто-то из них скажет: «Немного внимания, поздравляем, вы выбраны», хотя бы для того, чтобы снять в какой-то мере напряжение, в котором мы находились. Я помню, что мы пытались держаться абсолютно индифферентно, но каждый из нас стремился уловить хоть намек, нюанс, в выражениях «тех, кто знал». И ничего! Мы должны были прождать еще целый час: нас только известили, что официальное сообщение о назначении намечено на 14.30.
Наконец, долгожданный час настал: нас собрали в зале, где обычно проходили собрания по анализу матчей и где в тот момент, не знаю, по какой причине, не было стульев. Мы все сели на пол, прислонившись к стенкам, и случайно другой арбитр, который, на мой в взгляд, обладал наилучшими качествами для проведения финала, швед Андерс Фриск, оказался рядом со мной. И, едва объявили о назначении, он первым начал поздравлять меня.
После поздравлений и объятий всех присутствующих начались «чествования» со стороны, телефонные звонки домой, всем, кому необходимо было сообщить об официальном подтверждении, а затем последовало настоящее «избиение»: в течение шести часов мне звонили практически все, кто хотел что-то спросить у меня, узнать мое мнение, выслушать какие-то замечания, просили что-то пояснить. Весь день пресс-атташе работал на меня, и могу сказать, что разговаривать по телефону с журналистами всего мира было очень утомительно.
- Предыдущая
- 14/33
- Следующая
