Моя жизнь - Амундсен Руаль Энгельберт Гравнинг - Страница 6
- Предыдущая
- 6/47
- Следующая
Не успели мы еще отойти на значительное расстояние, как опять повалил снег и потеплело. Чтобы точно держаться выбранного направления, нам приходилось часто вытаскивать карту; мокрый снег, падая на тонкую бумагу, скоро превратил ее в кашу. Теперь оставалось только идти по компасу и без карты.
Ночь настигла нас, прежде чем мы успели дойти до цели, и нам, конечно, не оставалось ничего иного, как разбить лагерь тут же на месте, под открытом небом. Эта ночь почти доконала нас. Развернув наши спальные мешки, мы положили сумки с продовольствием у себя в ногах. Там же мы воткнули в снег наши лыжные палки в качестве приметного знака на случай, если бы сумки занесло за ночь снегом. Мы провели очень неприятную ночь. Рыхлый снег таял на наших одеждах, отчего мы промокли насквозь. Когда мы залезли в мешки, от теплоты наших тел влага стала испаряться, вследствие чего мешки отсырели и изнутри. Открытие это было не из приятных, но еще хуже было то, что ночью стало подмораживать. Я проснулся в темноте полузамерзший и почувствовал себя так скверно, что не мог больше заснуть. Наконец, я решил встать и для восстановления кровообращения выпить немного спирту из спиртовки в моей сумке. Я вылез из спального мешка и стал бродить в темноте, пока не нащупал свою лыжную палку, после чего принялся искать сумку с продовольствием. К моему ужасу и удивлению, я никак не мог ее найти. С наступлением дня мы оба снова принялись за поиски, но так и не нашли ни одной из сумок. Мне по сей день так и не удалось подыскать сколько-нибудь правдоподобное объяснение этой загадки. Но с фактом спорить не приходилось — обе сумки исчезли бесследно.
Положение наше из неприятного сделалось чрезвычайно опасным. Необходимо было как можно скорее отыскать какое-нибудь жилье, иначе мы неминуемо замерзли бы. Перед лицом этой опасности мы опять устремились на запад, надеясь достигнуть края плоскогорья до наступления вечера.
Но нам и тут не посчастливилось. Скоро начался такой густой снегопад, что в нескольких шагах от себя мы уже ничего не видели. Поэтому мы решили, что нам остается только повернуть обратно и попытаться достигнуть исходной точки нашего пути на восточном краю плоскогорья. Но едва мы успели пройти несколько километров в новом направлении, как нас настигла ночь.
Ночь опять была сырая, мы промокли до нитки, а наши спальные мешки еще не просохли. Снег продолжал падать. Мы дошли до небольшого скалистого холмика, возвышавшегося на плоскогорье, и легли с подветренной стороны его, надеясь, что, защищенные от ветра, проведем ночь сравнительно сносно. И действительно, здесь было лучше, но я решил ввести еще одно усовершенствование. Вырыв в снегу пещеру такого размера, чтобы можно было в ней поместиться, я залез в нее головою вперед и втащил туда за собой спальный мешок. Моя идея оказалась удачной, так как здесь я был совершенно защищен от порывов ветра.
Однако ночью температура вдруг упала. Вследствие этого мокрый снег, нанесенный поверх и перед входом моей пещеры, стал смерзаться. Среди ночи я проснулся. Я лежал на спине, прикрыв глаза правой рукой с повернутой наружу ладонью, как обычно спят утром, чтобы не мешал свет. Мышцы у меня затекли от неудобного положения, и я инстинктивно попытался пошевельнуться, но не был в состоянии сдвинуться с места хотя бы на дюйм, ибо буквально вмерз в сплошную ледяную глыбу. Я делал отчаянные усилия, стараясь освободиться, но без малейшего успеха; стал звать моего спутника, но он, конечно, не мог меня услышать.
Я почти оцепенел от ужаса. В своем испуге я, разумеется, подумал, что он тоже вмерз в этот мокрый снег и очутился в таком же положении, как я. Если не наступит быстрая оттепель, мы оба скоро замерзнем в наших страшных ледяных гробах.
Скоро я перестал кричать, так как мне сделалось трудно дышать. Я понял, что мне нужно сохранять спокойствие, иначе мне грозит опасность задохнуться. Не знаю — от скудного ли запаса воздуха, или по какой-либо другой причине, но я очень скоро заснул или потерял сознание. Очнувшись, я услыхал далекие, слабые звуки. Значит, спутник мой не был в плену. Единственной причиной, почему он накануне не зарылся в снег, как я, был, вероятно, полный упадок сил, вызвавший у него равнодушие ко всему.
Так или иначе, но это обстоятельство спасло нам обоим жизнь. Проснувшись один в снежной пустыне и не получая ответа на зов, он начал лихорадочно искать какие-либо следы, указывающие на мое местопребывание. Следы были ничтожные, но, к счастью, они попались ему на глаза — несколько волосков оленьего меха моего спального мешка виднелись на снегу. Он немедленно принялся отрывать меня при помощи лыжных палок и собственных рук, чтобы высвободить меня из моей тюрьмы. На это он потратил три часа.
Мы оба изрядно ослабели. Было еще темно, когда мой спутник откопал меня, но мы слишком переволновались и не в состоянии были снова заснуть. Небо прояснело настолько, что можно было идти, ориентируясь по звездам. Мы шли уже в течение двух часов, когда спутник мой, державшийся впереди, внезапно исчез. Я каким-то инстинктом понял, что он свалился с обрыва, и тот же инстинкт помог мне спастись самому: я бросился плашмя на снег. В следующий миг я услыхал его голос: «Не двигайся с места! Я упал с обрыва». Он упал с высоты около 30 футов , но, к счастью, на спину, так что спальный мешок смягчил удар при падении. Он отделался одним испугом. Разумеется, мы больше не пытались продолжать наш путь, пока не рассвело. Тогда мы снова пустились в наши, по-видимому, безнадежные странствования.
Мы уже четыре дня ничего не ели, а жидкий мучной суп двух первых дней не очень-то способствовал нашему питанию. Мы почти выбились из сил. Единственное, что еще спасало нас от гибели, было изобилие питьевой воды. На плоскогорье имелись бесчисленные, соединявшиеся между собою ручейками мелкие озера, и мы старались как можно больше наполнять свои желудки водой — это ослабляло муки голода.
К вечеру мы набрели на небольшой шалаш, наполненный сеном. Вокруг него тянулись лыжные следы. Это открытие придало нам новые силы, так как указывало на близость жилья. У нас появилась надежда, что если мы будем в состоянии выдержать еще день, то достигнем какого-либо жилища. Мы прекрасно отдохнули на сене. Глубоко зарывшись в него, мы проспали всю ночь. На следующее утро я вышел осмотреть окрестности. Спутник мой до того устал и обессилел, что не мог двинуться с места, и я оставил его лежать на сене, а сам пошел по лыжным следам. Прошагав около часу, я увидел вдалеке человека. По моим соображениям, это, вероятно, был крестьянин, вышедший на утренний обход, чтобы осмотреть силки, расставленные им для куропаток. Я громко позвал его. Он испуганно оглянулся и, к великому моему огорчению, принялся удирать от меня со всех ног. Эти одинокие крестьяне в горах весьма суеверны. Отважные перед лицом настоящей опасности, они пугаются созданий собственного воображения. Несомненно, этот крестьянин в первую минуту принял меня за привидение, блуждающее на пустынном плоскогорье.
Я позвал еще раз и вложил всю душу в этот крик. Очевидно, крик хорошо выразил мое отчаяние, так как человек остановился и, помедлив немного, пошел ко мне навстречу. Я разъяснил ему наше отчаянное положение и спросил, где мы. Мне было трудно сразу понять его ответ, и, даже разобрав его, я не мог поверить своим ушам, так как оказалось, что мы находимся в каком-нибудь часе ходьбы от того крестьянского домика в Могене, откуда мы восемь дней тому назад отправились в нашу неудачную экскурсию.
Ободренный этим известием, я поспешил назад к товарищу. Оно также придало ему новые силы, и вскоре мы без особых трудностей спустились в долинку к знакомому домику. Мы постучались в дверь, и нас попросили войти. Я был удивлен оказанным приемом, пока не увидел себя в зеркале. В единственной комнатке женщины пряли, а мужчины занимались резьбою по дереву. Они приветливо посмотрели на нас, но поздоровались коротко, как с чужими, видимо ожидая от нас разъяснений. Ясно было, что они нас не узнали. В этом, как впоследствии обнаружилось, не было ничего удивительного, так как мы густо обросли бородами, глаза у нас глубоко ввалились и щеки втянулись. Вид у нас действительно был ужасный. Сначала хозяева не хотели верить, что мы те самые молодые люди, которые покинули их восемь дней тому назад. Ничто не напоминало им прежних гостей в этих двух страшных, тощих привидениях. В конце концов нам удалось убедить их, и тогда они проявили в отношении нас самую большую дружбу. Мы провели у них несколько дней и, восстановив свои силы, простились с ними с изъявлениями живейшей благодарности, после чего благополучно вернулись в Осло.
- Предыдущая
- 6/47
- Следующая
