Повседневная жизнь инквизиции в средние века - Будур Наталья - Страница 61

• Предыдущая
• 61/90
• Следующая

Постепенно строгая система «затвора» в монастырях заменяется более свободной формой существования. К монахиням постоянно приходят посетители – по крайней мере их родственники, а кто знал наверняка, кто чей родственник?

Католическая церковь в это время поражает своим распутством. Например, в 1491 году во французском монастыре Кенуа духовник – единственный мужчина, посещавший монастырь, – смог стать любовником всех монахинь. В испанских же монастырях, конечно не во всех, но в очень многих, считалось, что священник, удостаивая женщину своею любовью, таким образом освящает её и потому грех с ним является священнодействием. Взгляд, очень распространённый и во Франции: в Париже любовниц духовенства обычно называли «освящёнными».

Во Франции, где короли использовали Церковь как инструмент укрепления светской власти за счёт подавления протестантов, крупных феодалов и самоуправления областей, за поведением духовенства присматривал сам монарх. В стране царствовал закон, который «озвучил» король Людовик XIV: «Государство – это я». То же самое можно было сказать и о Церкви. Священники творили самые невообразимые вещи и предавались распутству. Не был исключением и Гофриди.

По мнению историков, именно в роли «всеобщего» любовника он и подвязался в монастыре урсулинок. Кроме того, абсолютно точно установлен факт, что монахиня Магдалина действительно была его любовницей. Гофриди совратил её, когда она была ещё его воспитанницей.

Гофриди вошёл в монастырь в качестве духовника Магдалины, но занялся другим делом. Урсулинки чувствовали его могущество, а поведение безумно влюблённой в него девочки заставило их заключить, что это – могущество дьявола. Всех их охватил страх, а многих и любовь. Воображение разыгралось вовсю, у томящихся от скуки женщин закружились головы. И в результате пятеро или шестеро с плачем и воплем заявили, что ими овладел дьявол.

Особенно усердствовала Луиза, которая, как полагают, была также влюблена в Гофриди и навела на него «поклёп». Вероятно, Луиза действительно была одержима – только не бесом, а ревностью. Кроме того, она почти наверняка была не совсем нормальна.

Автор «Записок о государстве» (известных только по отдельным отрывкам из них, так как остальное весьма благоразумно было уничтожено, как слишком откровенное) – знаменитый отец Иосиф заявляет в своём труде, что ему посчастливилось открыть некую ересь, страшно распространившуюся и захлестнувшую собой бесконечное число духовников и руководителей монастырей. Это – плотская любовь, которой они предавались в женских обителях.

Самое интересное, что всё это открылось слишком поздно. Дело зашло так далеко, что скрыть его стало невозможно. Капуцины клятвенно утверждали, что в одной Пикардии этим безумием мистической любви было охвачено 60 тысяч «наставников». Значит, всё духовенство, все духовники, все руководители монастырей. Надо, конечно, иметь в виду, что в это число входило много светских людей, горевших тоже усердием «спасать» женские души. Один из них – Демаре из Сен-Сорлена – прославил себя впоследствии талантливыми и смело написанными «Духовными утехами».

Чтобы понять, какой неограниченной властью, во много раз большей, чем во все предшествовавшие времена, пользовался руководитель женского монастыря, надо принять во внимание некоторые обстоятельства.

Реформа монастырей, принятая Тридентским собором и устанавливающая более замкнутый образ жизни в них, серьёзно начала проводиться только в царствование Людовика XII. До того на неё очень мало обращали внимания, и монахини принимали у себя весь высший свет и устраивали балы. После реформы лишь один мужчина – руководитель монастыря – являлся в него ежедневно и мог войти в любую келью. Таким образом, реформа эта закрывая двери обители от всего мира, избавляла руководителя от всякого соперничества, давала только ему возможность видеться с глазу на глаз с монахинями и тем усиливала его влияние.

К чему приводило распутство в монастырях? В XVI веке медик Вейер писал, что многих монахинь любовь доводила до бешенства. Он рассказывает о весьма почтенном испанском священнике, который, зайдя случайно в один из женских монастырей в Риме, вышел оттуда сумасшедшим и заявил, что все эти супруги Иисуса принадлежат и ему, священнику, наместнику Иисуса. Он заставлял служить обедни, чтобы Господь даровал ему милость жениться на всём монастыре.

Чувственность стояла далеко не на первом месте у этих женщин. Прежде всего они хотели избавиться от скуки, разнообразить своё существование, отвлечься от монотонной жизни. Даже миряне, при всём разнообразии их жизненного уклада, старались добиться, чтобы исповедники разрешали им грех непостоянства. И духовенство сдалось. В обществе основным принципом стал принцип терпимости, а высшим правилом света провозглашалось следующее: «Ни за что не наказывать и надо всем смеяться».

Господствующий дух терпимости позволял кардиналу Тенсену открыто быть мужем своей сестры. Терпимость позволяла монастырскому начальству обладать монахинями, а тем открыто заявлять о беременности и самым законным образом регистрировать рождение детей. Глава каноников де Пиньян из Прованса открыто жил с монахинями своего края. У него их было шестнадцать. Монастырское ведомство в один год получило от монахинь 16 заявлений о беременности. Такая гласность имела лишь один плюс: преступление монастырей – детоубийство – стало совершаться реже. Монахини де Пиньяна отдавали младенцев на воспитание крестьянам, которые усыновляли их и воспитывали вместе со своими детьми. Ещё и в XIX веке немалое число крестьян считалось отпрысками благородного духовенства Прованса.

Но вернёмся к эпидемиям.

Два годя спустя, в 1613 году, одержимость охватила соседний монастырь в городке Лилле. Три монахини обвинили сестру Мари де Се в том, что она наслала на них злые чары. Самое примечательное, что во время дознания от сестры Мари были получены показания, очень похожие на признания сестры Магдалины из Экса. Она дала подробные описания шабашей ведьм: якобы по понедельникам и вторникам ведьму спаривались с чертями, по четвергам предавались греху содомии, по субботам занимались скотоложеством, по средам и пятницам пели гимны дьяволу. Так их жизнь была расписана по дням, за исключением субботы, когда по «расписанию» был свободный день.

Не менее известным стало дело о луденских ведьмах. Эта эпидемия разразилась в 1631 году в монастыре урсулинок в Лудене (Лудуне).

Процесс против священника Грандье – почти «близнец» инквизиторского суда над Гофриди. Та же драма, основанная на показаниях истеричных монахинь, обвиняющих священника в том, что он их околдовал. Та же процедура изгнания и заклинаний бесов и суда над несчастным духовником одержимых. Особенно известным в наши дни этот процесс стал во многом благодаря книге американского писателя Олдоса Хаксли «Луденские бесы» (1952).

По одной из версий, выдвигаемых историками, молодой священник Грандье, прибывший из Бордо в провинциальный Луден, был просвещён, любезен, обладал даром хорошо писать и ещё лучше говорить. В короткое время он перессорил весь городок, причём женщины были за него, почти все мужчины – против. Он становится заносчивым, несносным, старается поразить всех своим великолепием; отпускает насмешки по адресу кармелитов, говорит с кафедры дерзости против монахов вообще. На его проповеди собираются такие толпы, что можно задохнуться.

Женщины в его полном распоряжении. Необычайно нежна к нему дочь королевского адвоката Мадлен де Бру, а у дочери королевского прокурора, Филиппы Тринкант, от него ребёнок. Именно ради дочери королевского адвоката Грандье пишет трактат, направленной против целибата (обета безбрачия).

В Лудене находился совсем небольшой монастырь Урсулинок, населённый благородными, но отнюдь не богатыми девицами. Сам по себе монастырь был беден, при его основании ему было дано только одно помещение – старая гугенотская школа. Настоятельница, дама из очень знатной и родовитой семьи, горела желанием расширить и обогатить монастырь, сделать его известным. Весьма возможно, что она пригласила бы к себе Грандье, но в обители уже был священник, имевший прочные связи в крае, близкий родственник двух главных чиновников города – каноник Миньон. И вот оба они из признаний исповедующихся монахинь (настоятельница также исповедует их) делают ужасное заключение, что молодые монахини только и мечтают, что о Грандье, только и говорят о нём. По другой версии, именно Миньон, родственник Тринкант, подговорил монахинь дать против Грандье показания.

• Предыдущая
• 61/90
• Следующая