Княжий суд - Корчевский Юрий Григорьевич - Страница 10
- Предыдущая
- 10/69
- Следующая
— У нас в Литве князь в любой двор въехать мог, а тебя ждать заставляют!
— Не торопись, негоже знакомство начинать со скандала. И еще учти — она женщина. Небось, прихорашивается да одежду покрасивее подбирает.
Наконец выбежал слуга и распахнул ворота.
— Извольте, милостивые судари!
Мы спрыгнули с коней, отдали слуге поводья лошадей, а сами медленно пошли к крыльцу.
Когда до него оставалось шагов десять, распахнулась дверь, выскочили две шустрые девки в сарафанах и разостлали перед нами дорожку. Это у боярыни заскок такой, или слуга ошибся — сказал ей, что сам государь приехал? Я-то и в самом деле был в красном княжеском плаще.
Но тут дверь открылась и выплыла — по-другому и не скажешь — боярыня — дородная, средних лет женщина, с пшеничными волосами под кокошником, в красном сарафане и таких же красных полусапожках. Она спустилась по ступеням и с поклоном поднесла мне корец сбитня.
Меня все время подмывало обернуться — кому такие почести? Не привык я еще, что мне бояре поклон отдают. Сам недавно еще боярином был, но и общался тогда с ровней, без глубоких поклонов. А тут женщина — и поклон мне в пояс.
С легким поклоном я принял корец, опрокинул его, крякнул и обтер усы:
— Хорош сбитень!
Боярыня сделала рукой знак, одна из девок подскочила с кувшином и наполнила корец вновь. Теперь уже его вручили Макару. То ли в Литве его такие же традиции, то ли он с меня пример взял — только Макар в точности повторил мои действия.
Дворовая девка забрала корец, а боярыня отступила в сторону и плавно повела рукой:
— Проходите в избу, гости дорогие.
Мы степенно поднялись по ступеням, скинули шапки и, повернувшись к образам, я перекрестился, краем глаза наблюдая за Макаром.
Он помедлил, но потом перекрестился тоже, правда — на свой манер.
Боярыня пригласила нас присесть. Мы уселись на лавку.
Первым начал я.
— Познакомиться я приехал, соседушка. Земли у нас краями сходятся. Боярин, князь Георгий Игнатьевич Михайлов, сейчас в Охлопкове нахожусь, недалеко от него имение начал ставить. А это — Макар, из боярских детей.
Боярыня склонилась слегка.
— Рада соседям добрым. Меня тятенька Василисой назвал, а фамилия моя — Куракина.
— И я рад такой соседке — доброй да красивой, — подольстил я ей.
Щеки Василисы слегка зарумянились.
— Не изволишь ли ты, князь, со спутником своим откушать у меня?
— Изволю.
Боярыня хлопнула в ладоши, и в горницу тут же примчалась служанка. Василиса отдала распоряжения, только почудилось мне, что это — напоказ, потому как вскоре уже нас пригласили в трапезную.
Не сказать, что стол был богат — так ведь и гостей не ждали. Тем не менее курица вареная с лапшой была, огурчики свежие, пряженцы с рыбой и луком, квас. Хозяйка, самолично выказывая нам честь, разлила по чаркам наливочку.
— Со знакомством! — предложила она тост. Все выпили и принялись за еду.
Мы с Макаром быстро оставили от курицы лишь косточки.
Боярыня налила еще наливочки. Теперь ответный тост был за мной.
— За славную соседку, с кем имел честь познакомиться, и надеюсь на продолжение общения и впредь. За боярыню Василису Куракину!
Боярыня прямо зарделась от удовольствия. Мы выпили, закусили.
— Давно ли надел получил, князь?
— Два месяца тому назад — государь дачей оделил. Да все руки не доходили за надел взяться. У меня еще поместье есть, но неблизко — в Вологде. А вот в Охлопково постройку усадьбы начал. Как закончу, прошу в гости — на новоселье. Заодно и с женой познакомлю.
— С удовольствием принимаю приглашение. А то живу, как в глухом углу. У нас с тобой, Георгий Игнатьевич, еще сосед общий есть, Никифоров. Нехорошо так говорить, но человек уж больно ледащий.
— Почему же так? — насторожился я.
— А ты еще с ним незнаком, князь?
— С тебя, Василиса, решил знакомство начать.
— А, тогда понятно. Зело он вино пьет, непотребные слова употребляет. Людей себе в дружину набрал — из тех, кого за грехи из войска выгнали, себе под стать. Все соседи от него стонут: кому хлеба конями потоптал, у кого девку скрал да снасильничал. А до Москвы далеко, к государю с челобитной не наездишься. О прошлом годе боярин Аксаков, сосед его с закатной стороны, челобитную писал. Да государь в это время с Литвою воевал, видно — некогда ему было. Так ничем все это и кончилось, а осенью у Аксакова сено в стогах сгорело.
Мы с Макаром переглянулись. Похоже, наш неизвестный злодей обретал черты.
Мы посидели еще немного, выпили по третьей чарке. Теперь тост говорил Макар. Я подивился его красноречию — не подозревал, что у него такие таланты. Видимо, научился у польской шляхты. Ну, поляки — те сроду славились как галантные кавалеры. Чванливы, горды чрезмерно, задиристы, но умению обольщать у них можно было поучиться.
Мы тепло распрощались с боярыней, прислуга подвела коней. Как князь, я мог выехать со двора верхом, но, отдавая дань вежливости гостеприимной хозяйке, сел верхом только за воротами усадьбы.
Мы отъехали немного, и Макар пристроился рядом, стремя в стремя.
— Князь, сдается мне, что от этой соседки — боярыни Куракиной — угрозы не исходит. Мягка, женственна. Надо прощупать боярина Никифорова.
— Тоже так мыслю. Но подожду, пока мои ратники подъедут. Лишь бы плотники не подвели, избы скорее поставили. Для холопов места не хватает, а еще ведь бойцы мои прибудут.
В раздумьях мы добрались до Охлопкова.
Пару дней прошли спокойно. Но мне нужно было жилье для людей, и потому, пока не прибыл обоз с итальянцем, я всех здоровых холопов, избежавших при недавнем избиении травм, бросил на помощь плотникам: бревна подтащить, ошкурить — да мало ли на стройке работ?
А на третий день холопы привели ко мне связанного и упиравшегося мужика.
— Вот, барин, в лесу захватили, за деревней нашей следил.
— Ты кто таков?
— А тебе не все ли равно?
— Эй, — вспылил Макар, — ты с князем говоришь, попридержи язык.
— Тоже мне — князь! Дружины нет, бояр приближенных — тоже что-то не вижу.
— Ты чего в лесу делал?
— По нужде зашел, — продолжал дерзить мужик.
— За дерзость твою плетей получишь!
— Эва! Не впервой! — огрызнулся мужик.
— Десять плетей ему, да в подвал. Пусть посидит, пока не поумнеет.
Мужика привязали к березе, один из холопов сбегал за плетью и отстегал его. Затем мужика поволокли в холодный подвал.
— Не нравится мне он, неспроста в лесу сидел. Явно за нами наблюдал. И ведет себя дерзко, видно — заступника за собой имеет, — хмурился Макар.
— Верно мыслишь. Пусть лазутчик в подвале покамест посидит, думаю — заступник завтра выручать явится.
Но назавтра заступник не явился, так как уже этой ночью мужик из подвала бесследно исчез. Охраны у подвала не было, и утром мы обнаружили открытую настежь дверь.
Я особо не переживал — преступлений за ним не было, а охранять его было просто некому — ратники еще не прибыли. А следующей ночью мы проснулись от криков.
Накинув на исподнее кафтан, я выскочил на улицу. Горела недостроенная изба. Тьфу ты! И тушить нечем — река далеко, а из колодца не начерпаешься.
Холопы присматривали, чтобы искры от пожара не залетели на соседние избы, держа наготове несколько ведер с водой. Обошлось. Но я увязал вчерашнее задержание мужика с поджогом. А в том, что это был поджог, я не сомневался. Изба недостроена, и печи в ней еще не было. С чего загореться? Не от окурка же — табак до Руси еще не дошел. Избиение холопов, поджог — это уже не случайность.
Тем не менее утром мы с Макаром выехали в Коломну — жизнь заставила. Надо оружие Макару приобрести да амбалов для охраны поместья на время нанять, пока Федор с ратниками из Вологды не вернутся.
Макару дорога была уже знакома — недавно они с Федькой-занозой на торг ездили, с которого строптивый боярский сын в Москву за обновами самовольно подался, заставив всех изрядно поволноваться. Надеюсь, то была последняя авантюра, больше он самоволку себе не позволит после моего строгого внушения.
- Предыдущая
- 10/69
- Следующая
