Эта песня мне знакома - Кларк Мэри Хиггинс - Страница 12

— Само собой разумеется.

— Так помогите мне. Что вы помните о событиях того вечера?

— Уверен, вы прекрасно осведомлены, какие показания я дал, когда дело только начинали расследовать. Меня пригласили на ужин. Было очень весело. Сьюзен приехала со своими родителями.

— Приехала она с ними, но домой ее отвозил Питер.

— Да.

— Во сколько она уехала с вечеринки?

— Как вам, без сомнения, известно, я остался ночевать в поместье. У меня уже много лет есть своя комната. В девяноста девяти процентах случаев я уезжаю на ночь сюда, но в тот вечер я решил заночевать там, как и еще несколько гостей. Элейн, мачеха Питера, в десять часов утра намеревалась устроить завтрак, и кататься туда-сюда не было никакого смысла.

— И когда вы ушли к себе в комнату?

— Когда Питер повез Сьюзен домой.

— Что вы можете сказать о ваших отношениях с семейством Кэррингтонов?

— В точности то же самое, что вам должны были сказать все остальные, кого вы об этом спрашивали. Я никогда не забываю, что я на них работаю, но при этом, надеюсь, я их близкий друг.

— Настолько близкий, что пошли бы на все, чтобы помочь им, особенно Питеру, который вам почти как приемный сын или брат?

— У меня никогда не возникало необходимости делать ради Питера нечто такое, за что пришлось бы потом краснеть, мистер Греко. Если это все, о чем вы хотели меня спросить, мне нужно в Энглвуд.

— Последний вопрос. Вы находились в доме и в ту ночь, когда погибла Грейс Кэррингтон, верно?

— Вы имеете в виду ночь, когда она спьяну утонула в бассейне? Да. Питер уже несколько недель находился в Австралии, он должен был вернуться как раз к ужину, и его жена Грейс пригласила на ужин Элейн, ее сына Ричарда, еще несколько друзей из местных и меня. Поскольку надвигался день рождения Ричарда, Грейс объявила, что мы будем его отмечать.

— Когда появился Питер, то, что он увидел, его разозлило?

— Мистер Греко, мне нечего добавить к тому, что вы, по всей видимости, уже и так знаете о том вечере. Питер вполне объяснимо расстроился, увидев, что Грейс пьяна.

— Он очень рассердился.

— Я использовал бы слово «расстроился», а не «рассердился».

— В ту ночь вы остались в особняке?

— Нет. Когда Питер вернулся, было около одиннадцати. Мы все равно собирались расходиться. Питер поднялся на второй этаж. С Грейс остались Элейн и Ричард.

— А прислуга в доме была?

— Когда умерла мать Питера, были наняты Джейн и Гэри Барры. Элейн уволила их, когда вышла замуж за его отца. Но после того как старик умер, Элейн переселилась в дом для гостей, и Питер вернул их на прежнее место. С тех пор они живут при доме.

— Но если их уволили, что они делали в особняке в тот вечер, когда исчезла Сьюзен? Отец Питера тогда был еще жив. Собственно, прием был в честь его семидесятилетия.

— Элейн Уокер Кэррингтон, не задумываясь, использовала людей, как ей заблагорассудится. Несмотря на то что она уволила Барров, — ей хотелось нанять новомодного повара, дворецкого и еще пару горничных, — она попросила их помочь с обслуживанием в тот вечер и утром во время завтрака. Толку от них было в десять раз больше, чем от новых работников, и я уверен, что она щедро им заплатила. Потом их наняли снова, и, полагаю, именно они прислуживали за ужином в вечер гибели Грейс Кэррингтон.

— Когда Питер вернулся, они еще не спали?

— Питер и Грейс всегда были очень внимательны к слугам. После того как подали кофе и убрали посуду, Барры ушли к себе. Они снова поселились в бывшей сторожке в поместье.

— Мистер Слейтер, я разговаривал с Гэри и Джейн Барр на прошлой неделе. Мы с ними беседовали о той вечеринке и последующем утре. Я задал Гэри вопрос об одной мелочи, на которую обратил внимание в уголовном деле. Двадцать два года назад он рассказал следователю, что наутро после вечеринки слышал, как Питер Кэррингтон сказал вам, что прошлой ночью Сьюзен забыла у него в машине сумочку, и попросил вас отвезти ее, потому что в ней может находиться что-нибудь нужное. Он помнит, как рассказывал об этом следователям и как стал свидетелем этого разговора между вами и Питером.

— Может, он это и помнит, но если бы вы просмотрели материалы дела дальше, то прочли бы мой ответ, его воспоминания верны лишь отчасти, — невозмутимо произнес Винсент Слейтер. — Питер не говорил мне, что Сьюзен забыла сумочку у него в машине. Он сказал, что она могла забыть ее там. В машине ее не оказалось, так что он, очевидно, ошибся. В любом случае, я не понимаю, к чему вы клоните.

— Я просто рассказываю. Миссис Олторп уверена, что слышала, как в тот вечер Сьюзен заперлась у себя в комнате. Очевидно, она не намеревалась надолго там задерживаться. Но если бы она к тому времени обнаружила, что оставила свою сумочку в машине у Питера, и собиралась встретиться с ним снова, она не стала бы беспокоиться. Если же она собиралась встречаться с кем-то еще, разве не естественно было бы с ее стороны найти какую-нибудь другую сумочку и сложить туда косметичку и носовой платок, или что там обычно носят с собой женщины?

— Вы попусту тратите мое время, мистер Греко. Не хотите же вы сказать, что мать Сьюзен точно знала, сколько у ее дочери имеется носовых платков и вечерних сумочек?

Николас Греко поднялся.

— Спасибо, что уделили мне время, мистер Слейтер. Боюсь, дело приняло новый оборот, о котором вам следует знать. Миссис Олторп дала журналу «Суперстар» большое интервью; выпуск поступит в продажу завтра. В этом интервью она, среди прочего, обвиняет Питера Кэррингтона в убийстве ее дочери Сьюзен.

Лицо Винсента Слейтера на глазах приобрело нездоровый желтый оттенок.

— Это клевета, — процедил он. — Гнусная и неприкрытая клевета.

— Именно. И Питер Кэррингтон, как поступил бы на его месте любой ни в чем не повинный человек, поручит своим адвокатам подать против Глэдис Олторп иск. За этим последует стандартная процедура снятия показаний с обеих сторон, пока не будут принесены извинения, достигнуто какое-либо соглашение или не состоится суд. Как вы считаете, станет ли Питер Кэррингтон требовать от Глэдис Олторп публичных извинений, а в случае ее отказа принести их подавать на нее в суд, чтобы восстановить свое доброе имя?

Глаза Слейтера превратились в две ледышки, но Греко успел заметить промелькнувший в них испуг.

— Вы, кажется, собирались уходить, мистер Греко, — процедил он.

Больше не было произнесено ни единого слова. Греко вышел из дома, уселся в машину и завел двигатель.

«Интересно, кому сейчас названивает Слейтер, — подумал он, выруливая на дорогу. — Кэррингтону? Адвокатам? Новоиспеченной миссис Кэррингтон?»

Ему вспомнилось, с какой горячностью Кей бросилась на защиту Питера Кэррингтона, когда он столкнулся с ней в доме у ее бабки.

«Эх, Кей, зря ты не послушалась бабушку», — мысленно покачал он головой.

Утром я не заметила в поведении Питера никаких признаков того, что он помнит о своей ночной прогулке. Я не знала, стоит говорить ему об этом или нет. Да и что я могла ему сказать? Что он вел себя так, как будто пытался не то столкнуть что-то или кого-то в бассейн, не то что-то или кого-то оттуда вытащить?

Мне показалось, что я знаю объяснение. Ему приснился кошмар, будто Грейс тонет в бассейне, и он пытался спасти ее. Это казалось логичным, но заводить с ним разговор на эту тему смысла я не видела. Все равно он ничего бы не вспомнил.

Мы поднялись в семь утра. В восемь Барры должны были прийти готовить завтрак, но я сделала свежий сок и сварила кофе, потому что мы решили устроить небольшую пробежку по парку. Как это ни странно, до сих пор мы практически не вспоминали о том, что мой отец работал в поместье садовником. Я рассказала Питеру, как тяжело отец переживал смерть матери и каким ударом стало для меня его самоубийство. О гадостях, которые наговорил мне тогда Николас Греко, я, разумеется, упоминать не стала. Его намеки на то, что папа мог по собственному желанию решить скрыться, потому что был каким-то образом причастен к исчезновению Сьюзен Олторп, просто вывели меня из себя.