Кофе со льдом - Ролдугина Софья Валерьевна - Страница 3
- Предыдущая
- 3/46
- Следующая
— Все-то вы мудрите, умные больно, — пожала плечами Зельда. Кажется, она вновь становилась самой собою — ворчливой, не имеющей ни малейшего уважения к леди, нахальной гипси. — Ну, да мне в госпиталь и не надобно, тьфу-тьфу. Обойдусь как-нибудь и без докторов. Они, чай, сначала до смерти залечат, а потом скажут, что так и было… — и она сощурилась: — Али ты, птичка моя, эдак посочувствовать мне решила? Я и так тебе кругом должна теперь, не надо больше помощи. Оставь меня у Эйвона, Лайзо знает, где, а я напрямки до дому-то и дойду.
— Вы уверены? — переспросила я, быстро оглянувшись на Лайзо. Он, хоть вел автомобиль ровно, как всегда, но прислушивался к нашей беседе напряженно. «Беспокоится за мать, — подумалось мне. — Конечно, любой сын будет волноваться в такой ситуации». — А как же преследование гипси в городе? Вдруг на вас нападут по дороге?
— Не нападут, — махнула рукой Зельда и нахмурилась. — У нас-то, в Смоки Халлоу, пока никто и не пропадал. Говорят, ему чистенькие детки нужны, а не наши замарашки…
От ее слов повеяло смертельным холодом.
— Ему? — растерянно переспросила я.
— Душителю с лентой, — негромко ответил Лайзо вместо Зельды.
У меня появилось чувство, что я не знаю чего-то очень важного.
— Какой еще душитель? Убийца?
— А кто ж еще? Ох, не к ночи будь он помянут, — понурилась Зельда. — Ох, Лайзо, с ы ночка, уже приехали, что ль?
— Да, матушка, — ответил он с необыкновенной нежностью, сворачивая к обочине и останавливаясь. — Автомобиль быстрее кэба.
— Охохонюшки, чудно-то как, — вздохнула Зельда, глядя на метель за окошком. — Значит, пойду я… Благодарствую, птичка, за помощь, — обратилась она ко мне уже в третий раз. — Теперь я дома с дюжину дней пересижу, а там — как будет, так будет. Удачи тебе, — улыбнулась она, и морщинки-лучики разбежались от уголков глаз, напоминая о ее настоящем возрасте. — Кстати…
Зельда вдруг цапнула мою руку и перевернула ладонью вверх, вглядываясь в линии судьбы. У меня по спине пробежали мурашки. Накатило страшноватое и одновременно смешное ощущение, похожее на щекотку.
— Вот тебе мое предсказание в благодарность. Ждет тебя от судьбы нежданный подарок, по крови чужой, а сердцу милый. Сперва ты за ним пойдешь, после — он за тобою, а после вы вместе пойдете… Ну, до встречи, пташка моя, вспоминай Зельду-гадалку почаще!
И была такова.
Несколько секунд я потратила на то, чтобы справиться с ошеломительным эффектом прощальной «благодарности» Зельды, а потом коротко приказала Лайзо:
— Идите и проводите свою мать до дома, мистер Маноле. В конце концов, она же подвернула ногу и едва идет. Ну же, поторопитесь, — и я демонстративно уставилась на хаотическое белое мельтешение за окном. Хотелось прижаться к запотевшему стеклу пылающим лбом и закрыть глаза. Святые небеса, сколько же еще будет длиться эта зима? Так не хватает света, все время клонит в сон…
— А как же вы, леди? Тут район-то не спокойный, люди всякие похаживают… Как же вы одна ждать будете?
Лайзо медлил, хотя ясно было, что ничего он не желает сейчас больше, чем пойти за своей матерью.
— С помощью Святой Генриетты Милостивой и Святой Роберты Гринтаунской, — механически отшутилась я и, скосив взгляд на Лайзо, не смогла удержаться от смешка: — Мистер Маноле, не делайте такое лицо. Разумеется, у меня в сумочке лежит револьвер. Дядя Рэйвен… то есть маркиз Рокпорт настоял на том, чтобы после того случая на балу я всегда носила с собою оружие. Идите и ничего не бойтесь. Я не трепетная лань и могу за себя постоять.
— Слушаюсь, леди, — с облегчением выдохнул Лайзо и заглушил мотор. — Я скорехонько обернусь, одна нога здесь — другая там, и получаса не пройдет. И, это… спасибо.
Он улыбнулся — совершенно сумасшедшей улыбкой; в ней не было ни тени наигранности, самодовольства или желания произвести впечатление, как обычно. Нет, только искренняя благодарность — и светлое счастье.
Щеки у меня загорелись.
Как заколдованная, я медленно отвернулась и кивнула деревянно — мол, поторопитесь. Хлопнула дверца машины. Послышались удаляющиеся торопливые шаги, потом радостный и удивленный возглас Зельды — и стало тихо.
Я осталась одна.
…холод оконного стекла не прогнал ни жар, ни дурные мысли.
Иногда пропасть между разными слоями общества становилась болезненно очевидной. Бедные кварталы, если судить по рассказу Зельды, сейчас превратились в бурлящий котел из-за разговоров о «душителе с лентой». А я, владелица «Старого гнезда», на которую каждый вечер обрушивалась целая лавина разнообразных слухов и великосветских сплетен, ничего не знала об этом убийце. И все потому, что людей нашего круга он не трогал — только детей из бедных, а потому беззащитных семей.
«Ему чистенькиенужны…» — отчетливо вспомнился мне вдруг голос Зельды, и я вздрогнула.
«Бедные», но «чистенькие» — это звучало странно. Если Зельда имела в виду более-менее обеспеченные семьи низшего класса, бедные только с точки зрения аристократов, то почему тогда пострадавшие не обращались в Управление спокойствия, а предпочитали вершить самосуд над случайно подвернувшимися гипси, а которыми издавна закрепилась слава дурного народа? Или… сердце у меня замерло… или они обращались, но «гуси» не стали начинать расследование, потому что знали настоящего преступника — достаточно богатого и влиятельного человека, чтобы замолчать преступление?
Нет, глупости какие.
— Леди Виржиния-Энн, графиня Эверсанская и Валтерская, — торжественно произнесла я, тщательно подражая маркизу Рокпорту. Дыхание оседало на стекле мельчайшими капельками воды. — Вы слишком много общаетесь с детективом Эллисом. Он скверно влияет на ваше воображение.
Сказала — и сама рассмеялась. От сердца отлегло.
Но одна здравая мысль во всех этих рассуждениях была. Эллис. Если кто и мог прояснить ситуацию, то только он.
В тот же вечер я попросила Лайзо отнести детективу записку. Ответ пришел утром — его занес один из мальчишек, околачивающихся возле Управления в надежде выполнить несложное поручение какого-нибудь сыщика или «гуся» и получить за это рейн-другой.
Записка Эллиса оказалась витиеватой, загадочной… и изрядно разочаровывающей.
Виржиния,
Безусловно, я ценю то, что вы меня не забываете. Однако на сей раз помочь Вам не могу. Дело «душителя с лентой» ведет другой детектив. Скажите за это спасибо Р.Р.Р., который решил, что я полезнее буду на расследовании сами-знаете-чего, а не на своем привычном месте.
В итоге моего расчудесного Душителя отдали старшему детективу Дженнингсу, что весьма прискорбно, ибо дураку и должность ума не прибавит.
Если же объяснить в двух словах, то выходит вот что. Уже несколько месяцев в Бромли пропадают светловолосые мальчики тринадцати-четырнадцати лет. Убийца душит их и подбрасывает к городским храмам и монастырям с лиловой лентой на шее. Более ничего сказать не могу, так как к материалам дела допущен не был, а Дженнингс жадный, информацией не делится. Да и вообще он уже неделю в Управлении не появлялся. Вот мерзавец, да?
За сим откланиваюсь.
Если появятся подробности, обязательно сообщу.
Всегда Ваш,
P.S. Намекните при случае Р.Р.Р., что я ненавижу политику. Как-нибудь так, чтобы он проникся, но голову мне не снял.
P.P.S. У Вас получается очень вкусный кофе. После него аж тянет на откровенность, даже если кое-кто строго запретил говорить кое-кому кое о чем.
P.P.P.S. Вы ведь умная леди, да?
Последняя фраза была написана очень неразборчиво, да еще и перечеркнута сверху.
У меня вырвался вздох.
Возможно, я и не была такой умной, как считал Эллис, но вот его намеки научилась читать так же хорошо, как язык жестов Мэдди. И сейчас по всему выходило, что дядя Рэйвен просто-напросто запретил Эллису рассказывать мне о расследованиях. Немудрено — тогда, на балу, я едва не погибла. И если бы не Крысолов…
- Предыдущая
- 3/46
- Следующая
