Никто и никогда - Климова Элора - Страница 15
- Предыдущая
- 15/88
- Следующая
— Мы постучимся к вашим соседям, — сказала старушка. — Нам бы так не хотелось мешать.
— Глупости! — махнула рукой Кели. — Понимаете, отец будущего ребенка Дрианы не умер, как мой муж, а просто бросил ее. Вот она и страдает. Не смущайтесь, милые странницы. Она с самого детства такая: не умеет быстро отходить от несчастий, как я.
Хозяйка предложила гостям присесть и стала накрывать на стол. Ужин был скудный: только каша из ячменя на воде и четыре тоненьких кусочка хлеба. Келинария двигалась ловко и быстро, словно не чувствуя лишней тяжести.
— Вот и все, — сказала она, поставив доверху наполненные миски с кашей перед странницами. — Чем богаты, тем и и рады. Пойду позову сестру.
Она вышла из дома, но уже через несколько секунд женщины услышали ее полный ужаса крик. Лусинда и Латория вскочили со стульев и бросились во двор.
Дриана лежала на песчаной дорожке, ведущей к калитке. Лицо молодой женщины исказилось от боли. Рядом с ней, схватившись за голову, на коленях сидела Келинария. По щекам ее катились слезы.
— Рожает! — в страхе воскликнула Лусинда. — Что делать будем?
— Принимать роды, конечно, — хладнокровно сказала Латория на языке жителей юга. — Без паники! — произнесла она уже по-латыни. — Осторожно поднимите ее и несите в дом. Ну же!
Келинария быстро закивала и помогла Лусинде внести стонущую Дриану в комнату. Они бережно положили женщину на кровать и сняли передник, обхватывающий талию.
— Будете помогать, — строго произнесла старушка, — Принесите полотенце, миску воды и свечу. Быстро!
— Свечу-то зачем? — удивилась Лусинда.
— Неси! — велела Латория. — Ей очень плохо. Я должна помочь. Есть одно заклинание…
Стон Дрианы прервал ее. Старушка, позабыв обо всем, повернулась к роженице и что-то тихо зашептала ей. Лусинда и Келинария помчались за свечой, водой и полотенцем. Кели в панике шарила по всем полкам, то и дело роняя вещи.
— О Силы! — всхлипывала она. — О, Древние Силы! Ой! — Неожиданно она поморщилась и приложила ладонь к животу. — Ой…
Келинария опустилась на пол и закатила глаза.
— Да что ж за наказание! — воскликнула Лусинда. —И эта рожает!
Подхватив Кели под мышки, женщина потянула ее ко второй кровати.
— Что мне с ней делать?!
— Принимай роды, — отозвалась Латория.
— Как?! — чуть не плача закричала Лусинда. — Я не умею!
— Здесь много ума не надо, — резко сказала старушка. — Твоя пациентка поздоровее моей. У нее все пройдет как надо. Просто говори, что все будет хорошо, утешай ее, а как родится ребенок — позовешь меня. Я отрежу пуповину, а ты оботрешь и спеленаешь младенца. Это хоть умеешь?
Лусинда кивнула. Она помогла Келинарии освободиться от платья и передника, принесла свечу для Латории, миску воды и два полотенца. Кели плакала, но не кричала, как Дриана. Похоже, она не столько чувствовала боль, сколько просто боялась.
Лусинда держала ее за руку и беспрестанно бормотала:
— Ты не бойся, пожалуйста. Не надо бояться. Все будет хорошо. Я, конечно, никогда не рожала, но, думаю, это не так уж сложно.
Каким-то чудом Келинария поняла ее речь и вымученно улыбнулась. Но через мгновение вскрикнула, схватив Лусинду за запястье обеими руками.
— О, Силы! — закричала она. — Кажется, я сейчас умру!
Она резко выгнулась, сильнее стиснув запястья странницы. Лицо несчастной побелело от невыносимой боли.
Но все закончилось в ту же минуту. Что-то тихо пискнуло рядом с Кели, и вскоре Лусинда уже держала на руках крохотного мокрого младенца.
— Девочка! Это девочка! — восторженно известила она, приподнимая ребенка.
Латория подошла к Кели с ножом и одним взмахом рассекла пуповину новорожденной. Лусинда бережно обтёрла малышку чистым полотенцем и положила рядом с Келинарией. Затем она остановила кровь у роженицы и дала ей напиться воды.
— Я никогда не забуду того, что ты для нас сделала! — горячо воскликнула молодая мать. — Позволь мне назвать дочь в твою честь!
Лусинда покачала головой и развела руками, показав, что она не понимает слов Кели. Странное ощущение, похожее на телепатию, которая возникла между ними несколько минут назад, исчезло.
— Плохо дело, — пробормотала Латория. — Очень плохо… Что же ты, девочка? Зачем сдаешься раньше времени?
Лусинда повернулась в ее сторону и бросила взгляд на Дриану. Женщина лежала без движения, не сводя с потолка остекленевших глаз. Она была еще в сознании, но могла умереть в любую минуту.
Старушка склонилась над роженицей и несколько раз легонько встряхнула ее за плечи:
— Не смей умирать! Ты здорова и можешь родить! Просто не хочешь! Не смей сдаваться! Ты даже не представляешь, какое это счастье — иметь дочь. И какое горе потерять ее…
Голос Латории дрогнул. Лусинда с удивлением взглянула на нее и увидела, что по щекам той катятся слезы.
— Что же это? — прошептала старая колдунья. — Я теряю еще одну? Ну нет! Давай! Очнись же ты наконец! — в глазах Латории сверкнул страшный полубезумный огонь. Она несколько раз наотмашь ударила Дриану по щекам. — Моя девочка рожала трое суток, черт побери! Она знала, что не выживет, но продолжала бороться, чтобы дать жизнь ребенку! А ты — трусливая крыса!
Дриана вздрогнула. Лицо молодой колдуньи исказила невыносимая мука. Она до красноты стиснула кулаки и прошипела сквозь плотно сжатые зубы:
— Я не боюсь!
Потом слабо вскрикнула и обмякла, словно превратившись в тряпичную куклу, которую перестали дергать за нитки. И тотчас же по комнате разнесся оглушительный детский крик. Лусинда и Келинария с облегчением вздохнули.
— Вот что, — Латория улыбнулась и вытерла слезы. — Позаботьтесь о детях, а я попрошу у соседей лошадей и телегу. Дриане надо в Столицу, в Палату Лекарей. Боюсь, своими силами мы ей не поможем,
— Она выживет? — испуганно спросила Келинария.
— Думаю, да, — голос старушки звучал не слишком уверенно. — Вся беда в том, что она сама не хочет жить. Но это скоро пройдет.
Латория взяла в руки посох, перекинула через плечо походный ранец и вышла из дома. Вскоре ее шаги затихли где-то во дворе. Келинария поднялась с постели и, несмотря на протесты Лусинды, принялась помогать страннице ухаживать за новорожденными.
Дриана тоже родила девочку. Малышка оказалась как две капли воды похожа на дочь Кели. только выглядела почему-то сильнее и здоровее первой.
— Какая бойкая… — пробормотала Келинария, качая на руках обоих младенцев. — Моя кричит тихонько, а эта вопит на весь дом.
Лусинда между тем прикладывала влажное полотенце ко лбу и щекам Дрианы, чтобы хоть немного снять жар.
— Как же их назвать? — спросила Кели. — Может, Латория и Лусинда?
— Нет, — мотнула головой странница, уловив смысл сказанного. — Лучше Кено. Это неплохо звучит.
— Почему Кено? — удивилась Келинария. — Странное имя.
— Си… Латория, — быстро поправилась Лусинда, — говорила мне когда-то, что в переводе с языка Древних это слово означает «тихоня». По-моему, твоей дочери это подходит.
Вряд ли Кели поняла слова женщины, но в душе решила, что назовет дочь именно так. Она уже хотела сказать об этом Лусинде, но тут дверь распахнулась, и в дом вошла Латория с каким-то мужчиной. Крестьянин испытывал сильное смущение, поглядывая на молодую вдову; он чувствовал себя неловко в присутствии женщины, которая только что произвела на свет нового человека.
Но он еще больше засмущался, когда старушка велела ему взять Дриану на руки и вынести во двор, чтобы уложить на телегу.
— Я поеду с ним, — сказала Латория. — Надеюсь, к утру вернусь.
После этого она и крестьянин вышли. Лусинда и Келинария остались в доме с двумя младенцами.
Весь вечер прошел в хлопотах. Женщины ухаживали за малышами, подбегая к ним на каждый писк. Впрочем, Кено вела себя довольно тихо и плакала мало; больше спала или просто лежала, хлопая не по-детски мудрыми голубыми глазами. Другая же девочка то и дело дергалась и громко кричала, толкая локотками маленькую тихоню, с которой лежала в одной колыбели. Лусинда предложила Келинарии назвать вторую малышку Дрианой, в честь матери. Кели нахмурилась, но, подумав немного, согласилась.
- Предыдущая
- 15/88
- Следующая
