Я и мой летучий мышь - Ковальская Дарья Александровна - Страница 39

• Предыдущая
• 39/73
• Следующая

— Так не бывает. Чем душа вкуснее, тем полезней.

— А кроме душ, ты ничего есть не любишь?

— Когда-то любил… варенье из яблок.

— Вот! Представь. У тебя есть выбор — съесть варенье или наесться… лука.

— Я не люблю лук.

— Его никто не любит. Так что ты выберешь?

— Варенье.

— А почему?

— Оно мне нравится.

— Вот! И Кэт мне нравится. А ей нравлюсь я. Короче, друг — это человек, который согревает твою душу. Без него холодно и плохо, а с ним — тепло и комфортно.

— Какие вы странные.

— Особенно я.

— Душам бывает холодно… — Кэрт задумался и на какое-то время словно выпал из реальности.

— Эй. Ты там что, спишь, что ли? — заволновался Пых.

— Нет.

— Это хорошо. А то мне одному скучно.

— Я понял, что такое дружба. Я ведь пробовал «замерзшие» души.

— Какие?

— Одинокие. Они были невкусные, и от них сводило горло от холода. Чаще всего при жизни они имели много того, что вы называете деньгами и властью.

— А какие были вкусные?

— Вкуснее всех дети… — мечтательно. — Но их есть нельзя. Дети и животные уходят к серафимам, можно лишь попытаться урвать кусочек их сладкой души.

— Знаешь, ты меня прямо-таки успокоил.

— Душа Кэт — сладкая и чистая, как горный хрусталь.

— Какая?!

— Сладкая.

— И что это значит?

— Даже самые вкусные души… были нежными, но пресными. А душа Кэт, как варенье. — Кэрт даже облизнулся и причмокнул.

— Но… э-э-э… живых есть нельзя!

— Она моя хозяйка. Как только Кэт меня отпустит, она станет моей, — сказал Кэрт, равнодушно глядя на мыша.

— А изменить это как-то можно?

— Можно. Если только я сам после расторжения контракта решу оставить ее.

— Э-э-э… у тебя такой вид, словно ты и сам в это не веришь.

— А зачем? Она вкусная.

— Хм. Тогда… подумай, какой она будет, если станет тебе доверять.

— Будет другом?

— Именно! Если она станет твоим другом — ее душа станет в пять раз вкуснее, гарантирую.

— Почему?

— А ты сам подумай. Когда ты только здесь появился, разве она пахла вареньем?

— Откуда ты знаешь про запах?

— Догадался.

— Нет. Она пахла человеком. Обычным.

— А теперь нет? Почему?

— Доверие?

— Ты умнеешь на глазах. Так что, давай, вотрись в доверие, завоюй ее — и потом будет настоящее пиршество!

— Зачем ты все это мне говоришь? Ты же ее друг.

— Ну чем дольше ты оттягиваешь момент ее поедания, тем дольше я смогу быть рядом с ней.

— Ты умен. Я в тебе не ошибся, — с усмешкой.

— Это так заметно? — поинтересовался Пых.

— Да.

— Жаль. Других я как-то умудрялся дурить. Василиск, к примеру, до сих пор уверен, что я — тупое существо с отверстием для пищи в голове.

— Он и сам не очень умен.

— Согласен… А как ты стал таким?

— Каким?

— Ну… попался в сети контракта.

— Длинная история. Да и моя очередь задавать вопросы.

— Да? Ну давай. Только помни! Я могу и не ответить. Все-таки уже поздно и… Ты не мог бы подбросить дров в костер? А то погаснет.

Кэрт молча сел и бросил в костер немного веток. Мышь довольно сощурился в ответ на взметнувшееся пламя и укутался плотнее в крылья.

— Спасибо. Так гораздо лучше.

Кэрт промолчал, просто лег на землю и закрыл глаза.

— Ну же… — сказал Пых.

— Что?

— Ты будешь спрашивать или нет?

— Спать не хочешь?

— Расхотелось. Тепло стало. Так как, еще есть вопросы? А то у меня один есть, но лезть вне очереди я не буду… если не разрешишь, конечно. Ну так как, я могу теперь задать свой вопрос?

— Задавай.

— Почему ты выглядишь так, словно тебя кто-то когда-то сильно обидел?

Впервые на лице дэймоса проступили эмоции. В основном — удивление. Он повернул голову к мышу и внимательно на него посмотрел.

— С чего ты это взял?

— Ты отчужденный, холодный, недоверчивый… как потерявшийся щенок, выросший в волка и решивший, что никто его, беднягу, не любит.

— Щенком меня еще никто не называл.

— Я уникален, поверь.

Кэрт хмыкнул и потянулся.

— Я не потерялся. Просто я одиночка. Ты, верно, еще не встречал таких, как я. Мне комфортно быть одному. Привязанности мешают делать то, что хочется. А я всегда делаю только то, что мне хочется. И если бы не контракт — был бы далеко отсюда.

— Н-да. Запущенный случай. А если бы этот кто-то не мешал? Ну… просто был всегда рядом с тобой, всегда со всем согласный, умеющий вовремя заткнуться, и вообще — весь из себя идеальный, к тому же очень к тебе привязанный… Как считаешь, было бы веселее?

— Не знаю. Возможно. Потому ты мне и интересен.

— Я? Я не вкусный!!!

— Но любопытный. Возможно, понаблюдав, я пойму, что в тебе такого. Может, тоже заведу себе кого-нибудь вроде тебя… если захочу.

— Угу. Ну это уже прогресс. Все, я — спать. А то скоро рассветет, а я… — Мышонок зевнул, причмокнул, укрылся крылышками с головой и устроился спать.

Рядом с островом раздался тихий плеск.

Дэймос повернул голову и посмотрел на кикимору, решившуюся выползти из топи и попытать счастья, пока все спят. Она была голодная, по-настоящему голодная, но, увидев два алых глаза, — тотчас замерла и, оскалив зубы, тихо зашипела от страха.

— Пошла прочь. — Голос мужчины изменился. Стал ниже, добавились стальные нотки и что-то еще, от чего мороз шел по коже.

Кикимора долго думать не стала. Поесть можно и ил со дна. Не очень питательно, зато живой останешься. А потому, тихо взвизгнув, осторожно попятилась и нырнула обратно в топь, до последнего не спуская глаз с того, кого узнала с первого взгляда — хозяина нежити. Случайно или намеренно впервые за долгое время объявившегося в этом мире.

Кэрт вздохнул и закрыл глаза. В принципе Кэт его отпустила. Можно было возвращаться, а не сидеть среди промозглого холода, чувствуя, как липкий туман забирается скользкими щупальцами под одежду, обжигая холодом непривычную к низким температурам кожу.

В принципе…

Алые глаза открылись, и фигура Кэрта растаяла. А примятая его телом трава постепенно выпрямилась, стирая следы пребывания дэймоса на острове.

Прыжок — кочка. Прыжок — кочка. Прыжок.

Уныло смотрю по сторонам, перепрыгивая с кочки на кочку вслед за графом. Охранники уже скрылись из виду, лишь изредка мелькая на периферии. Один из них разведывает путь вперед, второй — изучает местность.

— Тебе не скучно? — Мышь висел на моем плече, соскальзывая при каждом прыжке и не очень этим довольный.

— Скучно.

— Мне тоже.

Прыг. Прыг.

— И сколько так еще идти?

— Не знаю. Мне уже кажется, что весь этот мир — сплошное болото.

— Хочешь, я полечу вперед и попробую узнать, сколько нам еще плюхать? Может, лес неподалеку.

— Лети.

Мышь полез ко мне на макушку, больно дергая за волосы и постоянно с них падая. Не выдержав, я взяла его в руки и с силой подбросила вверх. Пискнув от неожиданности, Пых все-таки успел раскрыть крылья и даже пару раз ими взмахнуть. После чего с трудом поднялся повыше и, обозрев оттуда округу, куда-то улетел.

Стою, смотрю, хочется пить. Болотной жижи особо не попьешь. Неизвестно, сколько после этого нести будет. А вода из бурдюка надоела. Побывав в суме, она приобрела незабываемый привкус вечности. Я его, по крайней мере, так назвала. Этим привкусом также обладает плесневелый хлеб, ну и все то, что вы случайно забыли на кухне перед тем, как покинули дом дней на…дцать.

Короче, отравиться — не отравишься, но неприятно. Хочется свежей воды.

— Устала?

Поворачиваю голову к василиску.

— Не особо.

— Тогда чего стоишь?

— Нам еще долго?

— Нет. Еще два дня пути, потом будет суша.

— Какое прекрасное слово.

Василиск вздохнул и перепрыгнул на следующую кочку, которая, не ожидав такого нахальства, вывернулась из-под ноги графа и удрала куда-то в сторону. Плеск, меня окатило по пояс, а сам василиск забарахтался в жиже, пытаясь достать до прежней кочки.

• Предыдущая
• 39/73
• Следующая