Манюня, юбилей Ба и прочие треволнения - Абгарян Наринэ Юрьевна - Страница 6

• Предыдущая
• 6/59
• Следующая

– Тетенька, – сказала укоризненно Маня, – вот если бы мы были совсем без денег, то это другое дело. А у нас целая копейка, а вы ругаетесь!

Но тетенька не вняла укоризненному тону Мани и велела идти с нашей копейкой куда подальше, потому что карамельный петушок стоит ровно пятнадцать копеек и ни копейкой меньше!

– Вот когда раздобудете недостающие четырнадцать копеек, тогда и приходите! – сердито выкрикнула в наши удаляющиеся спины продавщица.

И мы пошли к нам домой. С визитом Маниной вежливости к моей семье.

– Посижу немного и пойду, назавтра много чего по математике задали, одних задач целых три штуки! – вздохнула Манька.

Первым делом мы нажаловались маме. На тетечку с рынка, на показательный концерт, на Серго Михайловича и вообще.

– А что вообще? – полюбопытствовала мама.

– Ну так, по мелочи, – не разжимая губ, промычала я.

– Про мелочи особенно люблю послушать, – напирала мама.

Пришлось сдаваться и рассказывать, что у Ангелины выросла грудь.

– Одна, но выросла, – прозудела Манька.

– Вот тут, – ткнула я себе пальцем в ребра. Ребра отозвались деревянным стуком.

Мама рассмеялась и объяснила, что всему свое время. И что у всех девочек по-разному бывает. У кого грудь в десять лет вырастает, а у кого вообще в тринадцать.

Мы тут же вытянулись лицами и заявили, что ждать до тринадцати лет не намерены. И подавайте нам грудь прямо сейчас. И желательно две, а не одну, как у Ангелины.

Мама была очень занята – готовила обед.

– Идите поиграйте в детской, я сейчас быстренько закончу, а потом мы поговорим с вами, – велела она.

И мы пошли к себе – горевать в библиотеку мировой литературы для детей. Но горевать у нас не получилось. Потому что, как только мы вошли в детскую, тут же столкнулись с Каринкой. И не просто с Каринкой, а с Каринкой со шваброй в руках!

– Ты чего это? – подозрительно прищурилась Манька.

– Да так! – Каринка сделала невинное лицо и открыла балконную дверь. – Я на минуточку.

– Чего это на минуточку? – припустили мы за ней.

– Да вот интересно, дотянусь я шваброй до потолка или нет?

– А зачем тебе это?

– Ну что вы ко мне пристали? Может, я проверяю, выросла я за зиму или нет! Осенью не дотягивалась, так?

– Так! – неуверенно мявкнули мы. Никто из нас не помнил, чтобы Каринка измеряла себе рост шваброй.

– А сейчас проверим, выросла или нет.

Сестра встала на цыпочки и попыталась дотянуться шваброй до потолка. Тщетно.

– Дай мне, – попросила я.

– Нет, мне! – вцепилась в швабру Манька.

– Ну куда тебе, ты ведь ростом чуть ниже Каринки, точно не дотянешься!

– Может, у меня руки длиннее, – пропыхтела Манька.

Видимо, руки у Маньки были совсем обычные, поэтому дотянуться до потолка она не смогла. А следом настал час моего триумфа. Потому что в высоком прыжке я все-таки дотягивалась шваброй до потолка, что я с радостью и продемонстрировала.

– Видали?

– Очень надо! – фыркнула Каринка. – А я могу перегнуться через перила и свеситься вниз головой! А ты фиг сможешь, ты высоты боишься!

И они на пару с Манькой стали дразнить меня дылдой.

Спорить с ними я не умела, поэтому решила действовать. А так как высоты я панически боялась, то действовать решила хитро: ринулась в другой конец балкона и с криком: «А слабо сделать так, как я?» – просунула голову в щель между металлическими прутьями перил. Голова с трудом, но протиснулась. Стоять, согнувшись пополам, было неудобно, я встала на колени, вцепилась руками в перила и победно глянула налево.

– Ну?

Девочки какое-то время издали с любопытством разглядывали меня.

– И что в этом такого интересного? – наконец отозвалась сестра.

– Ну как же, вот я и перевесилась, – фыркнула я и попыталась втянуть голову обратно.

По изменившемуся выражению моего лица девочки поняли – что-то тут не так.

– И чего? – на всякий случай полюбопытствовала Манька.

– Это… – забегала я глазами. – Не могу вытащить голову!

– То есть как это не можешь?

– Застряла! – Я дернулась со всей силы и взвыла – прутья больно упирались в уши.

Девочки рьяно кинулись меня спасать. Сначала они вцепились мне в плечи и попытались силой втащить обратно.

– Ты только потерпи чуточку, – уговаривала меня Манька.

– А-а-а-а-а-а, – орала я, – не трогайте меня, бо-о-ольно!

– Надо ей на голову надавливать руками, – внесла рацпредложение Каринка, – Мань, ты тяни ее за плечи, а я буду надавливать.

И, свесившись через перила, сестра вцепилась пальцами мне в глаза.

– На счет «три» я надавливаю, а ты тянешь! – велела она Мане. – Раз! Два! Три-и-и-и!

– И-и-и-и-и, – забилась я в истерике, – вы мне уши поцарапали-и-и-и-и!!!

На мой крик прибежала мама. Тут же начала причитать про «ну сколько можно»! С нижнего этажа высунулась соседка тетя Маруся, с верхнего свесилась соседка тетя Бела.

– Надя, попытайся прижать ее уши к голове так, чтобы она пролезла! – инструктировала тетя Маруся.

– Да она не только ушами упирается! – Мама вертела моей головой во все стороны, пытаясь помочь мне освободиться.

– Я знаю, что нужно делать! – Каринка просунула швабру в перила и навалилась всем телом, чтобы раздвинуть прутья. Маня перевесилась через перила, вцепилась в другой конец швабры, с силой потянула на себя.

«Хрясь!» Швабра сломалась пополам и, пребольно зацепив одним краем мое многострадальное ухо, повисла хомутом на шее. Я опять взвыла.

Через несколько минут под нашими окнами собралась толпа зевак. Дети откровенно гоготали, мамы ахали и причитали. Я готова была сквозь землю провалиться. Тщетно пыталась сделать вид, что это вообще не моя голова из балконных перил торчит. А даже если и моя, то она вовсе не застряла, а так просто, высунулась подышать свежим воздухом. Взбодриться, так сказать, высунулась.

Тетя Бела ставила на своих балконных перилах эксперименты – пыталась раздвинуть их скалкой, потом притащила металлическую трубу от пылесоса.

– Надя, а что, если натереть ей голову чем-нибудь? – пропыхтела она сверху.

– Чем? – встрепенулась мама.

– Чем-нибудь скользким. Да хоть мылом!

– Сейчас принесем мыло! – ринулись в ванную Каринка с Маней.

– И в ковшике водички принесите, – крикнула им вслед тетя Бела.

– Вы что, мне голову тут мыть будете? – прокряхтела я.

– Нет, горе луковое. Намылим волосы, авось тогда голова легче проскочит.

К тому моменту, когда девочки приволокли мыло с водой, движение по улице Ленина было полностью парализовано – встали машины, а из продуктового магазина напротив высыпала огромная очередь и, сгрудившись за палисадником нашего дома, с любопытством наблюдала представление. Периодически фонтанировала суждениями.

Кто-то, например, предложил сбегать за пилой.

– Зачем за пилой?

– Отпилим прутья, вон они какие толстые, так просто не раздвинуть.

– Мам, не надо пилы! – зашипела я.

– Не будет никакой пилы, мы тебя так вытащим. Закрой глаза.

Под одобрительный гул толпы мама намочила мои волосы и тщательно намылила. Уши мигом защипало – видать, мы их здорово поцарапали, пока вырывали меня из балконного плена.

– Больно! – заныла я.

– Потерпи немножко, сейчас уже всё. – Мама взбила на волосах мыльную пену, натерла мылом перила.

– Пусть она смотрит не вниз, а прямо. Авось так легче голова протиснется! – крикнул кто-то из болельщиков.

– Не надо, – заверещала снизу тетя Маруся, – голова небось уже, когда вниз смотришь, а не когда прямо!

К сожалению, маневры ни к чему не приводили – моя несчастная черепушка в любом положении оказывалась шире, чем проем в перилах, и отказывалась пролезать обратно! Я уже откровенно рыдала на всю улицу – ноги-руки от неудобного положения ломило, шея затекла, да и стыдно было ужасно!

– Подсолнечное масло! – выступила с новым предложением толпа. – Надо ей голову подсолнечным маслом полить!

Мама ринулась на кухню за бутылью с маслом, щедро полила мне голову.

• Предыдущая
• 6/59
• Следующая