Соглядатаи - Кликин Михаил Геннадьевич - Страница 2
- Предыдущая
- 2/3
- Следующая
– Зачем? Не надо жертв, отдыхай.
– Боюсь, если приеду позже, то не узнаю тебя.
– Все нормально. Со мной все хорошо.
– Я бы не уезжала, но мама будет ждать. Я обещала…
– Конечно.
– Почему ты не хочешь поехать со мной?
– У меня дела.
– Какие? Ты же не работаешь. Ты в отпуске.
– Надо повидать всех старых знакомых. Я так давно у них не был.
– У тебя появилась любовница? – Она улыбнулась.
– И не одна, – ответил я.
– И что же будет со мной?
Я не успел ответить. Дородная проводница, стоящая возле двери вагона, вмешалась в разговор:
– Пора, – у нее был грубый голос. – Отправляемся, девушка.
– Пока, – сказала мне жена и поцеловала в щеку.
Сегодня она пахла городом – косметикой, хлоркой и металлом…
Поезд тронулся. Я помахал в заплаканное окно. Кто-то помахал мне в ответ. Она ли?..
Повернувшись, я увидел серых.
Теперь их было пятеро. Двое стояли возле милицейской будки, два других застыли изваяниями у вокзальных часов. Еще один стоял в дверях вокзала, людям приходилось огибать его, но никто не выказывал недовольства – они не замечали серого человека, заслонившего дорогу.
Когда я проходил мимо тех, что стояли под часами, горло мне сдавил болезненный спазм.
Я сплюнул им под ноги кровавую слизь.
Они усмехнулись.
Они откуда-то знали, что я все – почти все – рассказал жене.
Ночью я вдруг очнулся и какое-то время лежал, напряженно таращась в непроглядную темь и пытаясь понять, что же меня разбудило.
Потом скрипнула половица. Кто-то – и я знал кто – стоял в двух шагах от кровати, невидимый в темноте…
Я убил его. Возможно, это была моя последняя – четвертая, роковая – ошибка. А быть может, это был единственно верный шаг. Я и сейчас не знаю, зачем тогда пришло ко мне это существо – поговорить или убить. Быть может, оно и вовсе случайно оказался в моей квартире…
Какое-то время я лежал, затаив дыхание и слушая, как бешено колотится сердце. А потом… Потом…
Серое лицо появилось из тьмы, нависло надо мной – глаза и рот, больше ничего. И я не выдержал.
Мы катались по полу.
Он был невообразимо силен.
Я хрипел и плевался кровью.
Он молчал.
Бешено стучали снизу соседи.
Потом я прищемил ему руку дверью и вырвался. Скользнул на кухню. Вывалил на пол содержимое ящика стола, ощупью нашел большой нож, поранился об острое лезвие, забился в угол.
Серый человек просочился на кухню, словно туман, и я подумал, что его не возьмешь никаким оружием.
Но нож с трудом рассек плоть, и человек упал.
Я захлебнулся собственной кровью. Теряя сознание, я продолжал отчаянно кромсать его тело.
Последнее, что помню – это как перерезал ему горло.
Очнулся я в больнице.
Разбуженные шумом соседи вызвали милицию. Прибывший наряд взломал дверь и нашел меня на кухне – голого с ножом в руке. Все вокруг было заляпано кровью. Моей кровью.
Больше ничего и никого не было.
Серые люди умеют прятаться.
Жена приехала не через четыре дня, как обещалась, а через два. Она сообщила о своем прибытии телеграммой, но меня не было дома. Я лежал под капельницей в больнице.
Она сказала маме, что я заболел, и потому она должна срочно возвращаться. Мама пожелала мне скорого выздоровления, и заставила дочку взять огромный арбуз.
– Ему надо побольше витаминов, – сказала она. – А у вас в городе таких не продают, там одна химия…
Мою жену сбила машина. Серая «Волга» с тонированными стеклами, номеров которой никто не заметил. Огромный арбуз, точно бомба, взорвался тысячей алых брызг, и на дармовое угощение тут же слетелись тучи голубей и ворон. Они сновали в грязных лужах и торопливо склевывали кровавые ошметки…
Я узнал о ее смерти в тот же день.
Сквозь стеклянную дверь палаты я видел милиционера, который о чем-то говорил с врачом.
Врач не хотел, чтобы меня беспокоили.
И я все понял.
Я не собирался лежать и ждать, когда они придут за мной. Я сбежал.
На несколько дней меня приютил друг. Он ни о чем не спрашивал, а я ничего не мог ему рассказать. Потом, окрепнув, поправившись, я ушел от него – не хотел подвергать его опасности. Какое-то время я жил в маленьких гостиницах, снимал номер на день-два, не больше. Старался не выходить на улицу. Но они знали, что я где-то рядом. Они понимали, что я никогда не прощу им убийство жены. И они искали меня.
Я убил троих. Перед смертью они кое-что мне рассказали – у них странные голоса, тихие, бесцветные – шепот осеннего ветра, – их слова так сложно понять и запомнить.
До чего-то я додумался сам – sapienti sat…
Вы слышали когда-нибудь чужие голоса в телефонной трубке? Вам встречались ночные трамваи и троллейбусы, торопливо везущие в никуда полные салоны мрака? А случалось ли вам видеть призрачные огни в сырой тьме подвалов? Звонил ли невидимка в дверь вашей квартиры? Просыпались ли вы глухой ночью от звука шагов в пустых комнатах? Было ли так, что газ или вода сами собой включались, а мебель вдруг двигалась, и пропадали бесследно какие-то вещи?..
Серые люди живут среди нас.
Люди осени – безликие соглядатаи.
Люди зимы – безжалостные убийцы.
Мы создали новую среду – Города. И новый вид существ должен был появиться. Я не силен в латыни – homo urbanis – поправьте меня, если здесь допущена ошибка.
Пока нас больше, чем их. Пока они прячутся. Следят за нами, паразитируют на нас. Чего-то ждут. Как долго это будет продолжаться?..
Я знаю, вы видели их. Надо лишь чуть напрячься, чтобы вспомнить. Надо стать чуть более внимательным, чтобы их увидеть. Но вы боитесь. Они прячутся от вас, а вы прячетесь от них…
Ночью они пришли за мной. Втроем. Окружили частный дом на окраине города, где я снял на сутки приделок – глухую каморку без окон, с единственной узкой дверью, запирающейся на хлипкий шпингалет.
Я проснулся оттого, что во дворе заворчала собака. Взвизгнула. Смолкла.
Я понял, что это они. Люди зимы. В темных кожаных куртках, под капюшонами которых тьма вместо лиц. В черных перчатках, в просторных брюках, в высоких прошнурованных ботинках на толстой крепкой подошве, окованной металлом. Они вечно ежатся, словно мерзнут на стылом зимнем ветру. Из-под капюшонов всегда курится пар. От них веет холодом, и мурашки бегут по коже, когда они проходят рядом – вам знакомо это чувство?..
Я бежал.
Быстро оделся – на улице было холодно, близилась зима. Острожно, стараясь не скрипеть рассохшимися половицами, подкрался к двери, отпер. Скользнул в темный коридор.
Люди зимы подходили все ближе – я чувствовал их. Как обычно, рот наполнился кровью – они вытягивали из меня силу.
Пригнувшись, чтоб убийцы не заметили мой силуэт в темном окне, я прокрался вдоль коридора, ощупью отыскал низенькую дверцу, за которой был крытый двор со всеми деревенскими удобствами. Приоткрыл ее и, затаив дыхание, просочился в узкую щель. На дворе было чуть светлей – сквозь дырявую крышу лился внутрь лунный свет. Кругом громоздился хлам: из темных углов, из полос тени торчали погнутые грабли, источившиеся лопаты, ржавые косы – словно суставчатые лапы огромного насекомого. Пыльные мешки, похожие на истлевшие трупы, висели на стенах, валялись на земляном полу. Округлые куски мела и соли – точно черепа. Клочья пакли и ветоши – выцветшие скальпы.
Рискуя обрушить вековые груды мусора, я пробирался к дальней стене, в загончик, где когда-то держали скотину – там было единственное окошко, маленькая дыра в стене, затянутая пленкой. Я надеялся, что меня там никто не ждет.
И мне повезло.
Я убежал.
Содрал пленку, снял с себя куртку, выбросил в окно, потом, нелепо дрыгая ногами, протиснулся и сам, вывалился прямо в подмерзшую лужу, порезал руку о корку льда. И они тотчас почуяли запах свежей крови, услышали шум, уловили тепло моего тела. Но поздно! Я бежал из всех сил узкими темными проулками. За высокими глухими заборами давились злобным лаем собаки.
- Предыдущая
- 2/3
- Следующая
