Тонкости эльфийской генеалогии - Патрикова Татьяна "Небо В Глазах Ангела" - Страница 44
- Предыдущая
- 44/124
- Следующая
Она подошла. Настороженная и взведенная, как маленькая пружинка. Её белые кудряшки, не успевшие распрямиться, что всегда происходит с возрастом, разлетелись в разные стороны, когда она независимо, как взрослая, тряхнула головой. Спросила, обернувшись через плечо на мать:
– Так он на самом деле мой папа? И без него ты бы не сумела получить меня?
Нанисса молчала долго. Я уже начал думать о том, что лучше бы мне встать. Но Капишуле, не отрывая взгляд от глаз матери, шагнула ко мне и решительно положила руку на плечо. Я застыл, не веря собственному счастью, а потом, наплевав на всё, что когда-либо вдалбливали в мою голову плетью, обнял дочь. Она в первый момент дернулась, но не стала вырываться. Я был счастлив. Мы с Капишуле оба смотрели на её мать.
– Да, – сказала Нанисса. – И снова да. Теперь хороший.
– Тогда почему ты напала? – и Капишуле перевела взгляд на Алого, наблюдающего за нами с ошеломленный выражением на лице.
– Он угрожал мне. Нам обеим.
– Нет. Только тебе, – правильно, как же верно подмечено! Умница дочка!
Я ждал, что еще она скажет. Её тоненькая ручка все еще лежала на моем плече.
– Этого достаточно.
– Нет. Он был вправе. Ты сама меня учила, мамочка, – произнесла девочка и – о, чудо! – сильнее прижалась ко мне. – Ты ведь отдала ему папу, разве нет? За то, что он подарит мне братика?
– Так вот что ты ей объяснял всю ночь! – ненавидяще бросила Алому Нанисса.
– Не только это, – устало отозвался он и с силой провел ладонью по лицу. – И не в таких выражениях. Она до всего…
– Дошла сама! – зарычала на него Нанисса. – Конечно, дошла. Она моя дочь. Она темная. И сколько бы лет ей не было, она никогда не будет такой мямлей, как ваши светлые девки!
– Выбирай выражения! – вступился за светлых я и, встав, поднял Капишуле на руки.
Наверное, мы забавно с ней смотрелись. За те полгода, что я её не видел, малышка вытянулась, так что при моем небольшом росте она с трудом помещалась на моих руках. И все равно, держать её было совсем не трудно. Гибкая и тонкая, как все эльфийки, она весила совсем немного.
– Я не позволю тебе отобрать у меня еще и дочь, – сказала Нанисса Алому, проигнорировав меня и Капишуле.
– Еще? – тихо уточнил он. Судя по взгляду, единственное, чего он сейчас хотел, чтобы все мы оставил его в покое. Могу его понять. Такие переживания, через которые ему пришлось пройти, в том числе и по моей вине, даются не так-то просто. Пока я думал об этом, светлый продолжал, – Ты сама отдала мне Машку. Или прямо сейчас отдашь. Он ведь выполнил ваши условия, – а потом светлого прорвало. И кто я такой, чтобы осуждать его за это?
– Немыслимо! У меня в голове не укладывается, что вы, темные, способны на такое. Что ты способна! Да, именно ты! Что ты сотворила с собственным мужем? А с дочерью? Как вообще в таком возрасте у нее может быть собственный клинок и вообще…
– И ты еще недоволен? – взвилась Нанисса, – Да если бы не она, ты бы…
– А ты? Твои действия перечеркнули бы мирный договор наших народов. И все. Новая война, да? Моя смерть была бы более чем удачным поводом для всех недовольных тем миром, который у нас сейчас есть. Всегда найдутся те, кто захочет перекроить карту заново. Тебе ли этого не знать, а, темная? – он щурился и скалил зубы, словно был не светлым, словно был, как мы.
Наверное, именно эти его слова её отрезвили. Бешенство потухло в красных глазах. Пальцы, в которых она все еще сжимала любимый кинжал, разжались. Оружие исчезло, словно не было его. И тут Алый неожиданно тихо сказал, удивляя меня в очередной раз за это безумное утро.
– Это все ревность, – и столько неподдельной горечи в голосе, что я с ног до головы превратился в статую, боясь даже лишний раз вздохнуть, – Могу тебя понять, – и губы изогнулись в жалкой бесцветной ухмылке. – Я сказал про то, что мог бы тебя убить, только затем, чтобы у тебя и мысли не появилось…
– Попробовать вернуть его обратно? – так же тихо, как он, спросила она.
Алый поднял на Наниссу глаза. Она встретились взглядом и пугающе похоже друг на друга посмотрели.
– Я просто хотел, чтобы твоя дочь понимала, что у нее есть не только мать, но и отец.
– Я прослежу, чтобы впредь она не забывала об этом.
– А я… – он запнулся. – Постараюсь вам не мешать, если вы…
– Решим встретиться, да?
– Да, – он решительно кивнул и посмотрел в мою сторону, но не на меня, а на Капишуле. – Тебе пора возвращаться в мамочке, малыш.
– А папа останется с тобой, да?
– Я… надеюсь, – последнее слово он с ощутимым трудно вытолкнул из себя. А я, как ненормальный, улыбнулся, словно так и не понял драматизма момента. Но, конечно же, я все прекрасно понял, просто здесь и сейчас, в этой жизни, мне были важны только эти его слова. Вот и все.
Нанисса забрала дочь, Алый ушел к окну. И стоял там все время, пока я помогал жене собирать вещи дочери, которые она каким-то чудом успела разбросать по всей комнате. В этом она была сущим ребенком. Но темным ребенком, не стоит об этом забывать. Когда они ушли, я попытался подойти к Алиэлю. Мне хотелось его хотя бы обнять. Утешить, если он нуждался в утешении, ободрить, успокоить в конце-то концов. Но я застыл буквально в шаге от него, не решаясь. То, что вчера он сам обнимал меня, это еще не показатель, верно? И то, что он сказал Наниссе… С его стороны это могла быть просто попытка взаимопомощи, дружеская, не более того. Он ведь и раньше говорил, что мои отношения с женой считает ненормальными. Вполне возможно, что все то, что он сказал ей, было направлено на то, чтобы просто, без дополнительных намеков с его стороны, избавить меня от нее, и все. Неужели, правда?
К горлу подкатил какой-то кисло-горький ком. Я даже зажмурился. Правда, понял это, только когда Алый заговорил, и я от неожиданности снова распахнул глаза.
– Объясни мне, – голос прозвучал надтреснуто и глухо, – Зачем? – выдавил он из себя. – Ты ведь мог просто отказаться. Дождаться совершеннолетия и уйти на все четыре стороны. Зачем?.. Эта ночь… Зачем этот глупый договор наших семей о…
– Нас? – я шагнул к нему, застыв в нескольких сантиметрах от его спины, все еще не решаясь обнять его руками.
В повисшей между нами тишине было отчетливо слышно, как громко он сглотнул. Так и не ответив, просто мотнул головой, не опровергая, но и не давая однозначного ответа. Как же с ним трудно! Будь он темным, его ответы были бы куда более прямолинейны. Я уверен. А тут приходится сомневаться в каждом слове. Намек это был или еще нет? И будет ли вообще?
И все же я решил объяснить ему, как всё было на самом деле. Почему мой отказ был бы далеко не таким безболезненным, как ему кажется.
– Если бы я отказал Великой Матери, да, по достижении совершеннолетия меня бы отпустили, но жить спокойно не дали бы никогда. И уж тем более не позволили бы мне быть с тобой, как бы сильно мне этого не хотелось. Великим Матерям не отказывают. Особенно мужчины. А это была в первую очередь инициатива леди Вик-Холь, понимаешь?
– Почему… – он запнулся. – Ты не сказал мне об этом вчера?
– Для меня это было настолько очевидно, что я не подумал, что ты мог не понять меня.
– А о том, что хочешь…
– Быть с тобой? – улыбка сама наползла на лицо, и уже ни о чем не задумываясь, я обхватил его рукам и уткнулся лицом между лопаток.
Светлый вздрогнул от такого прикосновения, дернулся, но я вцепился в него и не позволил и шага сделать. Не отпущу! Теперь ни за что в жизни!
А потом он вдруг порывисто повернулся ко мне, и последнее, что я помню, его горячее дыхание на моих губах. Потом был стол, который к окну стоял ближе других предметов меблировки, и дикий грохот.
Кто ж знал, что Алиэль окажется настолько страстным, что с такой силой усадит меня на сей предмет мебели? Сам себе я казался достаточно легким, но, видимо, в то утро все было против нас. Грохот был такой, что звук выламываемой пинком двери на его фоне как-то потерялся. В комнату ворвались сразу Кар, Марфа и Том. Глаза у всех троих были просто бешеные. Конечно, Кар, им рассказал, как на него Нанисса смотрела, когда он нам дверь открыл, вот они и примчались, разминувшись с ней и Капишуле и решив, что нас с Алым тут на пару убивают. Живой и здоровый светлый в этот момент отплевывался от вековой пыли и матерился, да так, что у меня, темного, уши на радость экспериментатору Андрею готовы были в трубочку завернуться. Надо же, оказывается в их языке и такие слова есть! Я же сидел на остатках сложившегося подо мной стола и истерически смеялся до слез. Вот вам и поцеловались.
- Предыдущая
- 44/124
- Следующая
