Красный шнур - Дойл Артур Игнатиус Конан - Страница 4
- Предыдущая
- 4/5
- Следующая
Суровая австралийская кормилица, угрюмая и подозрительная, не скоро поддалась на любезные речи и доверительный тон Холмса. Но под конец она смягчилась и стала разговорчивее. Она не пыталась скрыть своей ненависти к покойному хозяину.
— Да, сэр, это правда, что он бросил в меня графином. Он обругал при мне мою госпожу ужасно грубым словом, и я сказала ему, что он не осмелился бы так говорить, если бы ее брат был тут. Тогда он и бросил мне в голову графин. Да мне это хоть бы что! Пусть бы только он не мучил мою дорогую Мэри. Он очень жестоко с нею обращался, а она была слишком горда, чтобы жаловаться. Вы видели сегодня утром пятна на ее руке? Я знаю, что это следы от укола шляпной булавкой. Это был настоящий черт! А каким он был ласковым, когда мы впервые встретились с ним всего полтора года тому назад! Мэри тогда только что приехала в Лондон из Австралии. Да, это было ее первое путешествие, до того она никогда не покидала семьи. Сэр Бракенстол прельстил ее своим титулом, богатством, своим обращением. Она встретилась с ним через месяц после приезда из Австралии, в июле, и обвенчалась в январе прошлого года… Она снова спустилась в свой будуар. О, я не сомневаюсь, что она согласится вас принять.
Леди Бракенстол лежала на той же кушетке, на какой мы застали ее утром. Но она казалась спокойнее и бодрее.
— Надеюсь, что вы не собираетесь меня снова допрашивать? — сказала она.
— Нет, — кротко ответил Холмс, — я не хочу причинять вам ни малейшей неприятности, леди Бракенстол, единственное мое желание — помочь вам, потому что я знаю, как сурово обошлась с вами судьба. Если вы отнесетесь ко мне, как к другу, и доверитесь мне, вы об этом не пожалеете.
— Но что я должна сделать?
— Сказать правду.
— Мистер Холмс!
— Нет, нет, леди Бракенстол! Бесполезно возмущаться. Весь ваш рассказ — сплошной вымысел.
Леди Мэри и Тереза, бледные от испуга, уставились на Холмса.
— Вы хотите сказать, что моя госпожа солгала? Это бессовестно с вашей стороны!
Холмс встал.
— Вы ничего не хотите мне сказать?
— Я вам все сказала.
— Подумайте, леди Бракенстол. Не лучше ли признаться вам самой?
Она хотела было что-то сказать, затем ее лицо стало непроницаемым, как маска.
— Я сказала вам все, что мне известно.
Холмс пожал плечами и взял шляпу.
— Мне очень жаль, — сказал он и, не добавив ни слова, вышел из комнаты и из дому.
В парке был небольшой пруд. Холмс направился к нему. Во льду, покрывавшем пруд, была вырублена прорубь. Холмс заглянул в нее и пошел дальше к сторожке у ворот. Он зашел к привратнику и, написав коротенькую записку, оставил ее для Хопкинса.
— Может быть, я напал на правильное решение задачи, может быть, я ошибся, но мы должны что-нибудь сделать для нашего приятеля Хопкинса, хотя бы для того, чтобы оправдать наше вторичное посещение Эбби-Грэндж, — сказал Холмс. — Пока что я не намерен открывать ему все мои карты. Теперь мы перенесем наши операции в пароходную контору линии Аделаида — Саутгемптон на Пэл-Мэл-стрит.
Холмс послал свою карточку, и мы были немедленно приняты директором, который охотно предоставил нам все нужные сведения. В июне тысяча восемьсот девяносто пятого года только один пароход их компании прибыл в английский порт — «Гибралтарский Утес». Директор велел дать список пассажиров. Да, на этом пароходе прибыла мисс Фрэзер из Аделаиды в сопровождении своей горничной. Пароход этот в настоящее время на пути в Австралию. Команда на нем прежняя. Но помощник капитана, мистер Джек Крокер, произведен в капитаны и принимает новый пароход компании, отправляющийся через два дня в Саутгемптон. Мистер Крокер живет в Сайденхэме, но, вероятно, приедет сегодня за инструкциями. Директор предложил, если нам угодно, обождать.
Нет, Холмс не собирался его ждать, он только хотел бы получить характеристику Джека Крокера.
О, это была блестящая рекомендация. Ни один офицер флота не мог с ним сравниться. Что касается его характера, то Крокер был безукоризнен при исполнении служебных обязанностей, однако на суше бывал порою слишком горяч и склонен к безумствам, но при всем том был честен и добр.
Из конторы Аделаида-Саутгемптонской компании Холмс поехал в Скотленд-Ярд, но почему-то не вышел, а продолжал сидеть в кэбе, погруженный в свои мысли. Затем мы отправились на телеграф, откуда он послал телеграмму, и, наконец, вернулись на Бэйкер-стрит.
— Я просто не в силах был это сделать, Ватсон, — сказал Холмс, когда мы возвратились к себе. — Если бы был подписан приказ о его аресте, ничто в мире не смогло бы его спасти. В моей жизни было несколько случаев, когда, открыв преступника, я причинил больше зла, чем сам преступник. Я научился быть осмотрительным. Собственная совесть мне дороже, чем английский закон. Я хочу еще кое-что узнать.
Вечером явился Стэнли Хопкинс. Дело у него не ладилось.
— Я начинаю думать, что вы волшебник, мистер Холмс. Ну откуда вы могли знать, что украденное серебро брошено в пруд?
— Я этого не знал.
— Но ведь вы написали мне, чтобы я обыскал пруд.
— И вы нашли серебро?
— Да.
— Я очень рад, что помог вам.
— Но вы не помогли мне. Вы только еще больше запутали дело. Что это за воры, которые крадут серебро, а затем бросают его в пруд.
— Конечно, это несколько эксцентричная выходка. Но мне пришло в голову, что серебро могли взять люди, которым оно вовсе не нужно и которые унесли его просто для отвода глаз. В таком случае, естественно, что они хотели поскорее от него избавиться.
— Да, сэр, вы совершенно правы. Но вся моя постройка рухнула, как карточный домик.
— Рухнула?
— Да, мистер Холмс. Шайка Рандлов арестована сегодня утром в Нью-Йорке.
— Ого! Это, конечно, не вполне совместимо с вашим предположением, что они прошлой ночью совершили убийство в Кенте.
— Но ведь может существовать и другая шайка из трех человек, о которой полиция еще не знает?
— Конечно, это вполне возможно. Как, вы уже уходите, Хопкинс?
— Да! Я не успокоюсь, пока не разыщу их. Не можете ли вы дать мне какой-нибудь намек?
— Я же только что вам дал намек.
— Какой?
— Насчет отвода глаз.
— Но какая цель, мистер Холмс? Какая цель?
— А-а, вот это, конечно, серьезный вопрос. Подумайте об этом.
Хопкинс отказался от предложения пообедать с нами и ушел. Когда было убрано со стола, Холмс протянул ноги к пылавшему в камине огню.
— Я ожидаю развязки, Ватсон, — проговорил он.
— Когда?
Он посмотрел на часы.
— Сейчас, через несколько минут. Вы, наверное, считаете, что я дурно обошелся с Хопкинсом? Но учтите ситуацию. Он официальный агент, я лицо неофициальное. Я имею право делать собственные выводы, он этого права не имеет. Он должен обо всем доложить. В случае, который я считаю сомнительным, я хочу сначала выяснить дело до конца.
— Но когда же это будет?
— Очень скоро.
На лестнице послышались шаги, отворилась наша дверь, и в комнату вошел высокий, красивый человек, светловолосый, голубоглазый, загорелый от солнца тропиков. Его походка доказывала, что он не только силен, но и ловок. Он закрыл за собой дверь и стоял, тяжело дыша, стараясь подавить охватившее его волнение.
— Садитесь, капитан Крокер. Вы получили мою телеграмму?
— Да, и пришел в назначенный вами час. Я слышал, что вы были в конторе. Я готов услышать самое худшее. Что вы собираетесь со мной сделать? Арестовать меня? Ну, говорите же?
— Прежде всего возьмите сигару и закурите. Вот так! Поверьте, я не стал бы сидеть и курить с вами, если бы считал вас обыкновенным преступником. Я предлагаю вам быть со мной совершенно откровенным, тогда мы сумеем найти выход из положения. Если же вы будете хитрить, я вас раздавлю.
— Чего вы от меня хотите?
— Точного отчета о том, что произошло прошлой ночью в Эбби-Грэндж. Мне так много уже известно, что при малейшем отклонении от истины я дам свисток, явится констебль, и дело безвозвратно выскользнет из моих рук.
- Предыдущая
- 4/5
- Следующая
