Тайна Кломбер Холла - Дойл Артур Игнатиус Конан - Страница 28
- Предыдущая
- 28/28
Вместо этого из темных недр долетел до нас в конце концов отчетливый звук. Высокий, ясный и пульсирующий, он звенел несколько мгновений над бездной, а потом растаял в прежнем отдаленном бормотании.
Не хочу показаться суеверным. Может быть, такие звуки порождает какой-нибудь подземный водопад. Но так ли, или это был все тот же зловещий астральный звон — а больше мы не получили ни единого знака из страшного последнего пристанища двоих, уплативших так сильно просроченный долг.
Мы долго звали с тем бессмысленным упорством, с которым человек цепляется за надежду, но ничто нам не отвечало, кроме глухих отдаленных стонов. Усталые, с тяжелым сердцем мы вскарабкались по склону назад.
— Что будем делать, Мордонт? — спросил я тихо. — Остается только молиться, чтобы их души почили в мире.
Молодой Хизерстоун сверкнул на меня глазами.
— Может быть, по их оккультным законам и так, — воскликнул он, — но посмотрим, что здесь могут сделать законы Англии. Думаю, что ЧЕЛА не труднее повесить, чем любого другого человека. Их еще не поздно догнать. Сюда, сюда, хороший пес!
Он пристегнул собаке поводок и повел ее к следу троих индусов.
Бедное создание понюхало след раз-другой, а потом шерсть на нем встала дыбом, язык вывалился, оно упало на живот и осталось лежать, дрожа всем телом — воплощение собачьего ужаса.
— Видишь, — сказал я, — бесполезно бороться с теми, кто распоряжается силами, которых мы даже и названий не знаем. Ничего не остается, кроме как принять неизбежное и надеяться, что этим несчастным уготовано в ином мире некое вознаграждение за все, что они выстрадали в этом.
— И освобождение от всех дьявольских культов и их адептов-убийц! яростно воскликнул Мордонт.
Справедливость побуждала меня признать про себя, что убийство тут совершил христианин прежде, чем пример с него взяли буддисты, но я воздержался от подобных замечаний, не желая раздражать своего друга.
Долго я не мог увести его от места гибели отца, но в конце концов сумел убедить, что оставаться здесь бесполезно и надо возвращаться в Кломбер. О, какой утомительной стала дорога! Она казалась длинной даже когда перед нами брезжил огонек надежды, или по крайней мере, ожидания, но теперь, когда сбылись наши худшие опасения, она сделалась бесконечной.
Мы подобрали нашего проводника на краю болота и, отдав ему собаку, отпустили возвращаться своей дорогой, ничего не сказав о результатах нашей экспедиции. А сами целый день плелись по пустоши, тяжело ступая и с еще большей тяжестью в сердце, покуда не увидели зловещую кломберскую башню и, уже на заходе солнца, не оказались под ее крышей.
Нет нужды углубляться в дальнейшие подробности или изображать то горе, которое наши известия принесли жене и дочери. Не одну неделю моя бедная Габриэль оставалась между жизнью и смертью, и хотя и выздоровела благодаря уходу моей сестры и профессиональному искусству доктора Истерлинга, к ней уже не вернулась ее прежняя живость. Мордонт тоже очень страдал, и только после нашего отъезда в Эдинбург несколько оправился от удара.
Что до несчастной миссис Хизерстоун, ни врачебный уход, ни перемена климата ей не помогли. Медленно и неуклонно, хотя и очень мирно, она теряла силы и здоровье, пока не возвратила мужу то единственное, что ему жаль было оставлять.
Лэрд Брнксома вернулся из Италии, поправив свое здоровье, так что нам пришлось возвращаться в Эдинбург. Мы обрадовались такой перемене деревенская жизнь утратила всю свою прелесть для нас. К тому же при университетской библиотеке освободилась весьма почетная и выгодная должность, ее по доброте ныне покойного сэра Александра Гранта предложили отцу, и он, естественно, не долго размышлял прежде, чем принять ее.
Так что мы вернулись в Эдинбург людьми гораздо более важными, чем уехали оттуда, и нам больше не приходилось заботиться о домашнем хозяйстве. Впрочем, и дом распался, потому что я вот уже несколько месяцев как женат на моей дорогой Габриэль, а Эстер намерена сделаться миссис Хизерстоун 23-го числа этого месяца. Если она станет ему такой же хорошей женой, как его сестра стала мне, мы оба можем считать себя счастливыми.
Эти семейные эпизоды я ввожу в свой рассказ только потому, что без них он был бы неполон. Цель моя, как я уже говорил в самом начале, другая. Читатель теперь имеет подробное свидетельство и может сам, без моей помощи составить свое мнение о причинах исчезновения и гибели Руфуса Смита и Джона Бертье Хизерстоуна, кавалера креста Виктории.
Месяц спустя после их гибели я увидел в «Индийской звезде» короткую заметку, сообщавшую, что трое известных буддистов — Лал Гууми, Мовдар Хан и Рам Сингх — недавно вернулись на пароходе «Декан» из короткой поездки по Европе. Соседняя статья была посвящена жизни и карьере генерал-майора Хизерстоуна, который «недавно исчез из своего загородного дома в Вигтауншире, и имеются слишком правдоподобные опасения, что он утонул.»
Хотел бы я знать, усмотрел ли кто-нибудь, кроме меня, связь между двумя заметками. Я не показал их ни жене, ни Мордонту. Оба узнают о них только тогда, когда прочтут эти строки.
Наука скажет вам, что сил, на владение которыми претендуют восточные мистики, не существует. Я, Джон Фотерджил Вэст, отвечаю за то, что наука ошибается.
Ибо что есть наука? Это согласие мнений ученых, а оно, как говорит нам история, не скоро принимает истину. Наука двадцать лет издевалась над Ньютоном. Наука математически докажет вам, что железный корабль не может плавать, и это наука объявила, что пароход не в состоянии пересечь Атлантику.
Как у гетевского Мефистофеля, сила наших мудрых профессоров в принципе «стою на отрицании». Фома Неверующий служит им, выражаясь на их собственном жаргоне, прототипом. Так пусть же они узнают, что стоит им только отставить веру в непогрешимость их собственных методов и взглянуть на восток, откуда исходят все великие движения — и они увидят там школу ученых и философов, которые, двигаясь своим путем, опередили их в знаниях на тысячи лет.
- Предыдущая
- 28/28
