Потому что ты моя - Клейпас Лиза - Страница 13

• Предыдущая
• 13/70
• Следующая

– Дьявольщина! – воскликнул Логан, встревоженный направлением, которое приняли его мысли.

С трудом заставив себя сосредоточиться на работе, он принялся читать контракты. Затем стал пересматривать расписания спектаклей и делать записи о музыке и декорациях. Продолжая работу, он слышал, как расходятся по домам его подчиненные. Актеры и музыканты заканчивали репетиции; плотники и художники убирали в мастерских, готовясь к завтрашнему дню.

Логан испытывал удовольствие, видя суету вокруг; он знал: если бы не он, «Столичного театра» не существовало бы. Театр создало тщеславие Логана. Тщеславие и упорный труд. О неудаче не могло быть и речи – он даже в глубине души не допускал такой возможности. Малейшая ошибка могла означать возврат к той жизни, на которую он был обречен, родившись в семье Пола и Мэри Дженнингс.

Тишину нарушил знакомый голос:

– За окном ночь, а ты по-прежнему в трудах, Джимми? Ведь ты уже сколотил себе состояние, почему же не радуешься ему?

Повернувшись в кресле, Логан увидел знакомое лицо. Перед ним стоял Эндрю, лорд Дрейк. Эндрю был высоким, крепко сложенным молодым мужчиной с насмешливыми голубыми глазами и длинными темными, всегда немного растрепанными волосами. Он был недурен собой, хотя с недавних пор на его лице начали проявляться признаки без думного потакания своим прихотям: дряблость щек

И подбородка, красноватый нос отъявленного пьяницы, темные круги под глазами – все это свойственно людям, ведущим ночной образ жизни.

Логан и Эндрю знали друг друга с детства. Эндрю был единственным сыном и наследником графа Рочестера, а Логан – сыном местного землевладельца-арендатора. Мальчики вместе обследовали территорию поместья, ловили рыбу, купались и охотились на мелкую дичь. Логан привык относиться к Эндрю, как к младшему брату. Несмотря на то что Эндрю был наследником огромного состояния, Логан всегда испытывал к нему жалость: насколько он мог судить, родовитый отец был ничем не лучше Пола Дженнингса. Рочестер держался с сыном холодно и надменно и был гораздо больше озабочен правилами хорошего тона, нежели благополучием сына.

Логан улыбнулся:

– Не ожидал вновь увидеть тебя здесь так скоро, Эндрю, особенно после того, как я предупредил тебя: не приставай к актрисам.

Эндрю усмехнулся.

– Между театром и борделем почти нет разницы. Актрисы – те же проститутки, только подороже. – Он окинул критическим взглядом крохотный кабинет. Затем кивнул на заваленный бумагами стол. – Должно быть, ты все-таки спятил, если все время торчишь в этой пыльной норе.

– Я наслаждаюсь работой. – Логан откинулся на спинку кресла, водрузил ноги на край стола и сложил руки на своем плоском животе.

Слова «наслаждаться» и «работа» – из разных пьес, Джимми. – Пристально взглянув на Логана, Эндрю улыбнулся. – Тебе не нравится, когда тебя так называют, верно? Уверяю, я не хотел тебя оскорбить. Я восхищаюсь твоим успехом: из жалкого Джимми Дженнингса ты превратился в великого Логана Скотта. Когда мы были мальчишками, я думал, что ты женишься на какой-нибудь местной крестьянке или лавочнице и станешь арендатором, как твой отец. Или отправишься в Лондон и будешь служить клерком у какого-нибудь мелкого торговца. Но ты стал

Одним из самых богатых нуворишей Англии, и твоей благосклонности добиваются самые прекрасные светские дамы. Мало того, ты получаешь приглашения на ужин к герцогу Веллингтону! Иногда мне кажется, что только я помню, кто ты на самом деле.

– Ошибаешься, – покачал головой Скотт.

Даже если бы Логан сумел забыть о своем прошлом, нашлось бы немало «доброжелателей», которые ни за что не упустили бы случая напомнить ему об этом. Выскочка не имел права войти в круг избранных, каким бы талантливым или богатым он ни был. Несомненно, его удел – развлекать публику, но к нему никогда не относились как к ровне. Таким, как он, знать не позволяла жениться на своих дочерях и смешивать презренную красную кровь с голубой.

– Зачем ты пришел, Эндрю? – спросил Логан. – Только затем, чтобы напомнить мне о прошлом, или по делу?

Явно раздосадованный прямотой Логана, Эндрю пожал плечами.

– Ладно, если ты настаиваешь, перейдем к делу… Я оказался в весьма затруднительном положении…

– Ты проигрался.

– Разумеется. А как еще прикажешь убивать время? – в раздражении выпалил Эндрю; лицо его покраснело. – Последние две недели я почти каждую ночь проводил в клубе и проигрался в прах, до последнего шиллинга. Каждый раз, когда мне казалось, что удача вот-вот улыбнется мне, положение становилось все хуже. Слухи об этом уже облетели весь Лондон. Все по очереди отказали мне в кредите, а несколько ублюдков из клуба ходят за мной по пятам, грозя переломать мне ноги, если я не верну долг. Пожалуй, в конце концов так и случится.

– Почему же ты не обратился к отцу? Эндрю фыркнул:

– У старика не выпросишь ни шиллинга сверх той ничтожной суммы, которую он называет моим содержанием. А ведь он мог бы заплатить мои долги, будь они даже в сто раз больше!

– Именно этого он и боится, – сухо заметил Логан. – Каков твой долг на этот раз? Четыре тысячи? Пять?

Эндрю смахнул пылинку с рукава своего зеленого сюртука.

– Десять, – произнес он.

Логан молчал, в изумлении глядя на Эндрю. Десять тысяч фунтов были целым состоянием, благодаря которому десяток семей прожили бы целый год, не испытывая нужды. На такие деньги в «Столичном театре» удалось бы поставить несколько прекрасных пьес. Логан знал, почему граф Рочестер отказывается выплачивать долги сына, какой бы ни была угроза его жизни. Если Эндрю не изменит свои привычки, он мгновенно спустит все состояние семьи, едва успев получить титул.

– Мне нужны деньги, – заявил Эндрю; в его тоне впервые звучало отчаяние. – Всем известно, что у тебя денег куры не клюют. Ты вполне можешь позволить себе одолжить мне десять тысяч. Ты ведь знаешь, что когда-нибудь они вернутся к тебе с процентами.

– Да неужели? – усмехнулся Логан, роясь в столе. Найдя чековую книжку, он начал выписывать чек. – Это в последний раз, Эндрю. Впредь я не намерен бросать деньги на ветер.

Заглянув через его плечо, Эндрю пробормотал слова благодарности.

– Я знал, что ты мне не откажешь. В утешение тебе могу сказать одно: представь себе, что будет с моим отцом, когда он узнает, от кого я получил деньги.

Грустная улыбка тронула губы Логана.

– Пожалуй, эта мысль меня действительно утешит. – Он протянул чек радостно улыбающемуся Эндрю, но тут же отдернул руку. – Вместе с чеком я хочу дать тебе один совет.

– Насколько тебе известно, я не принимаю ничьих советов.

– За десять тысяч фунтов ты его примешь, черт возьми. Заплати долги, Эндрю, и найди себе менее разорительное развлечение. Твой нрав никогда не позволит тебе стать преуспевающим игроком: ты слишком легко теряешь самообладание.

– Должно быть, из тебя получился бы превосходный игрок, – пробормотал Эндрю. – Ты выдаешь свои чувства только на сцене, ради прибыли.

Логан рассмеялся и поудобнее уселся в кресле.

– Расскажи, как поживает твой отец?

– Как обычно. Как и прежде, он требователен и несносен. Чтобы приобрести какие-нибудь наброски Рубенса или полотна Рембрандта, он готов на все, кроме убийства…

– Не какие-нибудь наброски, а коллекцию Гарриса, – поправил Логан; он с любопытством взглянул на приятеля. – Десять подлинных работ Рембрандта, в том числе этюд к «Искусному наезднику»!

Эндрю в притворном ужасе всплеснул руками:

– Только не говори, что ты тоже охотишься за этим собранием! Предупреждаю: откажись от своей затеи, иначе прольется кровь!

Логан пожал плечами:

– У меня и в мыслях не было вставать на пути твоего отца.

– Странно, что вы с ним оба страстные коллекционеры, – заметил Эндрю. Логан улыбнулся:

– Многие ценят живопись, Эндрю. Даже выходцы из низших классов.

– Но немногие сыновья арендаторов могут позволить себе коллекционировать картины. Отец уверяет, что ты перекупил облюбованного им Ван Дейка.

• Предыдущая
• 13/70
• Следующая