Любовь до гроба - Орлова Анна - Страница 22

• Предыдущая
• 22/90
• Следующая

– И тебе доброе утро, Лея! – с иронией ответила София. – Отчего ты встречаешь меня сегодня столь неласково?

– Извините! – пробормотала домоправительница, смешавшись. – Просто…

– Что случилось? – уже настойчиво спросила молодая женщина.

– Ничего особенного, – отвела глаза Лея.

Хозяйка не собиралась отступаться, и, помолчав с минуту, домовая неохотно пояснила:

– На двери кто-то нарисовал вязаные [31]тейваз и ансуз!

– Руны Тюра и Одина… – пробормотала молодая женщина, побледнев и ухватившись за перила. – Выходит, они решили проявить нетерпение…

Она и сама не смогла бы сказать, кто эти гипотетические «они», однако была твердо уверена, что речь шла о ее мнимой причастности к убийству.

– Знак справедливости и воли богов! – взорвалась Лея и будто выплюнула: – Какая тут справедливость?! При чем тут вы?

– Они считают меня виновной, – пожала плечами София, силясь казаться спокойной.

– Почему нас никто не слушает? – страстно вырвалось у домоправительницы. – Мы, домовые, всего лишь бесправное и дискриминируемое, – она явно с трудом произнесла сложное слово, – меньшинство! Мы говорим, что вы были дома, а нам не верят!

В ее голосе зазвенели слезы. Молодая хозяйка сбежала вниз по лестнице, опустилась перед Леей на колени, обняла всхлипывающую малышку. София искренне любила своих преданных домовых, несмотря на их диктаторские замашки.

– Не нужно плакать, – тихонько сказала она, осторожно гладя по голове Лею. – Вот увидишь, все будет хорошо!

– Хорошо? – горько переспросила та. – Вы думаете, я не вижу? Они все как с ума сошли! Придумывают глупости, шепчутся за спиной… Я сама вчера слышала на рынке, как две кумушки толковали, что вы господина Рельского приворожили, потому он за вас заступается! Вы ж гадалка, мол, должны уметь!..

В голосе домоправительницы звучало искреннее возмущение, и неясно было, что вызывало большее негодование: подозрение, что госпожа Чернова не брезгует мансегами, или же поклеп на мирового судью, которого Лея безмерно уважала и почитала самым лучшим на свете (после покойного господина Чернова, разумеется). Притом, по ее мнению, он был столь хорош, что домовая даже не прочила его в женихи хозяйке, ведь господин Рельский не чета пусть замечательной, но все же обычной даме! А вот все остальные потенциальные кавалеры рассматривались со всей придирчивостью…

– Надеюсь, ты не успела окончательно оттереть эти знаки? Я бы хотела взглянуть!

Госпожа Чернова и сама не знала, зачем ей потребовалось изучить обвиняющие руны, пыталась ухватиться хотя бы за что-то.

Лея вытерла слезы и ответила, что рисунок сделан хорошей краской, потому она пока не сумела его стереть.

София решительно направилась к двери и убедилась, что домовая вполне точно описала ей увиденное. Нередко вязаные руны сложно трактовать, поскольку, накладываясь друг на друга, они образуют новый рисунок, и затруднительно разобрать его отдельные элементы, однако в этом случае сложностей не возникло.

Гадалка коснулась алых знаков, будто ожидая подсказки. Руны вдруг сердито ужалили пальцы, и она со сдавленным криком отдернула руку. Знаки на крашеном дереве словно вспыхнули огнем, все их черточки чеканно обозначились, и София увидела линии, которые, по-видимому, впопыхах пытались стереть: у ансуз наличествовали две лишние черточки. Но никто в здравом уме не станет искажать руны, ведь результат таких манипуляций непредсказуем!

София нахмурилась от озарившей ее догадки: именно так изображалась руна ансуз в гномьем футарке! [32]После Рагнарёка человеческий алфавит постепенно вытеснил все прочие вариации, лишь старики еще не забыли гномьи и эльфийские руны. Конечно, неведомому гному это также было известно, потому он пытался стереть предательские линии, видимо, начертанные по привычке.

Теперь у нее имелась искомая подсказка, дело оставалось за малым: отыскать безвестного любителя ночного рисования и выпытать, имел ли он отношение к убийству или намеревался в самом деле добиться справедливости…

Сразу после завтрака госпожа Чернова двинулась в Бивхейм.

Нынче город походил на чулан, в котором появилась хозяйка. Мыши и тараканы попрятались по углам, за плинтусами и разнообразной утварью, но даже не думали покидать насиженное место. С чего бы? Тепло, уютно и интересно, а что хозяйству разор – так лучше нужно было за припасами присматривать! Вот две кумушки в унылых платьях по прошлогодней моде притаились у витрины магазинчика и тихонько шуршат, как мышки, поблескивая любопытными глазками. Вот стайка детей в сопровождении мрачного осанистого гувернера, похожего на жирного откормленного прусака… А вон там клубок ужей, мнящих себя гадюками…

Если не присматриваться – тишь да гладь, на самом деле каждый норовит урвать себе кусочек чего-нибудь повкуснее, утащить в норку, позлорадствовать над чужой бедой.

Софии было не по себе под бесчисленными взглядами. За нею тянулся противный шлейф шепотков и неприятных, липких взглядов, и она несказанно обрадовалась, наконец оказавшись в относительной безопасности библиотеки.

Велев удивленному ее визитом дворецкому доложить о себе, молодая женщина устроилась в гостиной. Плотно задернутые шторы, занавешенные полотном зеркала, пыль на столе – комната была мрачной и холодной.

От грустных размышлений ее отвлек чуть дребезжащий голос:

– Вы хотели меня видеть?

Госпожа Дарлассон, такая же прямая и чопорная, в черном траурном наряде и чепце казалась еще более некрасивой. Впрочем, у гномов свои представления о женской прелести, и вполне возможно, что по их меркам хозяйка библиотеки имела вполне приятную наружность.

– Да, – подтвердила госпожа Чернова, поспешно поднимаясь и здороваясь.

Покончив с приветствиями, госпожа Дарлассон пригласила гостью присаживаться, сама устроилась напротив и вперила в молодую женщину острый взгляд.

– Мы никогда не были близкими друзьями, и вы, наверняка, пришли вовсе не затем, чтобы меня поддержать, – произнесла гномка сухо. – У меня не так много времени, так что говорите по существу. Вас интересует убийство?

Под ее пронзительным взором София невольно опустила глаза, кивнув.

– Тогда скажу прямо: я не убивала господина Ларгуссона и понятия не имею, кто преступник.

Услышав это, молодая женщина вздохнула с облегчением, что не укрылось от цепкого взгляда хозяйки библиотеки.

– Это все? – поинтересовалась госпожа Дарлассон резко.

– Нет! – София взяла себя в руки и твердо решила выяснить все, невзирая на неловкость.

– Понимаю… Вы хотели узнать обо мне и Ларгуссоне?

Госпожа Дарлассон сидела очень прямо, сжав губы и смотря прямо перед собой.

– Да. – София заставила себя прямо посмотреть ей в глаза. – Мне неприятно повторять это, но поговаривают, что покойный был вам не безразличен…

– Вы так трогательно уклончивы, – насмешливо ответила гномка. – Не буду лукавить – в кои-то веки слухи оказались чистой правдой! Но я его не убивала и не позволяла никому пользоваться тайным ходом. Вы удовлетворены?

Молодую женщину это откровенное признание привело в немалое замешательство. Прямота и открытость госпожи Дарлассон вызывали искреннее уважение, но ее признание подтверждало самые неприятные подозрения.

– Разумеется. Но… – София пыталась подобрать слова, однако смогла выдавить только: – почему?

– Вас интересует, почему я не вышла замуж повторно?

Госпожа Чернова лишь кивнула.

– Видите ли, я никогда не стремилась к замужеству. Муж, как бы он ни был хорош, стал бы отнимать немало времени и требовать от меня послушания. А я нисколько не желала быть у кого-то в подчинении. У меня достаточно средств для безбедной жизни.

– Значит, вы не захотели утратить… – София запнулась, подыскивая слово.

– Да, – подтвердила госпожа Дарлассон невозмутимо и скрестила на груди сухие руки. – Я не хотела потерять независимость. Но я не желала отказываться от радостей любви.

• Предыдущая
• 22/90
• Следующая