Любовь до гроба - Орлова Анна - Страница 16

• Предыдущая
• 16/90
• Следующая

– В каком смысле – вынюхать? – уточнила София.

– В прямом, – усмехнулся Шеранн. – Близость к животным, знаете ли, дает некоторые преимущества. У меня прекрасное обоняние и острый слух. Но меня не пустят, и к тому же сейчас там все наверняка затоптали. Так?

Он вопросительно взглянул на госпожу Чернову, и та согласно кивнула, пояснив:

– Более того, госпожа Дарлассон приказала начать ремонт.

– Это подозрительно… – вкрадчиво заметил дракон, подходя поближе к условным союзникам.

– Что именно? – холодно спросила София. Ее обычно ярко-голубые глаза потемнели, как небо перед грозой, сделавшись серовато-синими, а губы были упрямо сжаты. Сейчас она напоминала не мудрую пророчицу, а воинственную валькирию.

– Полагаю, это всего лишь домыслы, так что не вижу резона продолжать разговор, – прервал нарождающуюся дискуссию господин Рельский, вставая. – Госпожа Чернова, думаю, мы можем встретиться завтра в тот же час?

– Конечно, – София устало улыбнулась, также поднялась и протянула руку. – Жду вас к чаю, господин Рельский… и вас, господин Шеранн.

Крошечная заминка не ускользнула от внимания дракона, но, казалось, его это только позабавило.

– Вы так добры! – Шеранн чарующе улыбнулся, одним гибким движением оказался рядом, завладел рукой Софии и запечатлел на ее перчатке галантный поцелуй. – Я был чрезвычайно рад познакомиться с вами.

Он пристально смотрел на нее, и молодой женщине вдруг отчаянно захотелось отдернуть руку и спрятаться подальше, таким ярким огнем и азартом светились его глаза.

Госпожа Чернова подавила это нелепое желание и промолвила сухо:

– Взаимно! – И тут же вновь повернулась к господину Рельскому: – Вам лучше взять с собою завтра Елизавету – не следует давать пищу для слухов.

После смерти господина Чернова семья Рельских проявила к его вдове редкое участие. Младшая барышня Рельская приезжала в гости так часто, насколько позволяли приличия (вести светскую жизнь во время строгого траура неуместно), да и сам мировой судья стал бывать в Чернов-парке много чаще прежнего.

– Вы очень предусмотрительны, – ответил Ярослав, также прикладываясь к ручке Софии. – Частые визиты могут в нынешних обстоятельствах быть истолкованы превратно. Полагаю, сестра охотно примет ваше приглашение.

София попрощалась с гостями и велела Лее подать ромашкового чаю. Она растерла виски ароматическим уксусом, поскольку от пережитого волнения у нее невыносимо разболелась голова…

«Милая моя Наталия!

Надеюсь, ты простишь, что в последнее время я пренебрегаю письмами. После смерти дорогого господина Чернова у меня почти не остается времени, чтобы написать тебе.

Последние события вынуждают меня взяться за перо…

Предложение господина Рельского явилось для меня полной неожиданностью. Думается, оно было продиктовано дружескими чувствами и привязанностью. Мне показалось, его нисколько не расстроил отказ, который я постаралась выразить сколь можно мягче.

Давнее знакомство и взаимная приязнь, а также достойное положение господина Рельского сделали бы этот брак вполне удачным. Но в данном случае я никак не могла принять его предложение, думаю, ты согласишься в этом со мною.

Я заканчиваю, поскольку тороплюсь в библиотеку.

С искренним приветом, твоя София Чернова»

Молодая женщина запечатала письмо к давней подруге, вручила его Лее и велела отправить.

Та поклонилась, не скрывая радости, – покинуть дом любой из этого народца мог лишь с согласия господина либо по хозяйственным надобностям, оттого Лее редко доводилось бывать в городе.

София проводила ее взглядом и невольно подумала, что, к счастью, семейству домовых ничего не известно о предложении господина Рельского, иначе заботливые советчики принялись бы ее уговаривать, невзирая на все обстоятельства.

Госпожа Чернова облачилась в ненавистный траурный наряд и отправилась в Бивхейм. Две мили, отделявшие Чернов-парк от города, пройти пешком при хорошей погоде не столь утомительно, однако в ненастную или холодную пору этот путь становился настоящим испытанием. Но вдова не могла позволить себе содержать выезд, а разъезжать в наемной карете весьма накладно, да и не пристало приличной даме. Так что волей-неволей приходилось мириться с неудобствами и раз за разом преодолевать этот путь.

Ночью прошел дождь, и теперь умытый город издали выглядел пасторально. Белые и красные дома в оправе садов смотрелись удивительно живописно.

При более детальном рассмотрении Бивхейм оказался вовсе не спокойным и сонным. Несмотря на довольно ранний час, на улице было немало прохожих, и Софии приходилось то и дело останавливаться, чтобы поздороваться со знакомыми, которые держались несколько скованно.

«Я всегда вам говорила, что ее благочестие показное! Уж слишком она непогрешима…» – донеслась до Софии сказанная за спиной фраза.

Неужели все вокруг обсуждали возмутительные домыслы госпожи Шоровой?! И это те люди, которым она не раз помогала!

К счастью, библиотека, как уже упоминалось, располагалась на самом краю Бивхейма, так что молодой женщине не пришлось долго терпеть любопытство окружающих. Она еле сдерживалась, чтобы не ускорить шаг, и испытала истинное облегчение, когда за ее спиной наконец закрылась дверь.

Хозяйка библиотеки гордо проигнорировала суд коронера, где ее недавно посмели заподозрить в причастности к убийству. Она казалась еще чопорнее, чем обычно, с удвоенной дотошностью погоняя ни в чем не повинных дам-библиотекарей. Сжатые в куриную гузку губы, острый взгляд, подчеркнуто простое платье… Пересуды о безнравственности почтенной гномки, несомненно, безосновательны!

Госпожа Дарлассон вместе с Юлией отправились на второй этаж сортировать прибывшую периодику, предоставив тем самым Софии возможность для поисков.

Было до крайности неприятно выискивать и вынюхивать. К тому же отсутствие всякого опыта в таких делах не раз заставляло молодую женщину сомневаться в своих действиях. Впрочем, работа в саду также бывает грязной, но это не лишает ее целесообразности.

Решительно отринув всякие колебания, госпожа Чернова принялась за дело.

Она от всего сердца возблагодарила гномью дотошность, в иное время утомительную. Въедливая госпожа Дарлассон заставляла скрупулезно записывать всех, кто брал книги или хотя бы выказывал такое желание, дабы не нарушать очередь и не утерять ценные тома. К тому же особо редкие и дорогие фолианты (среди которых была и ныне похищенная книга) сберегали в отдельном кабинете.

Итак, спустя час София уже наверняка знала, что за последние недели книгами из особого хранилища интересовались господин Нергассон, господин Ларин, а также некий господин Щеглов и… госпожа Шорова! Заподозрить ее в интересе к книжным редкостям было затруднительно, а в записях значилось, что ей надобен был редкий травник, писанный еще до Рагнарёка.

Выходит, убийцей был один из этих весьма почтенных жителей города? Впрочем, не следовало отбрасывать версию, что книга была взята для отвода глаз или чтобы бросить подозрение на драконов. Кто настолько ненавидел господина Ларгуссона, чтобы убить его, а потом еще и поджечь тело?! Или Шеранн прав и все дело в политике?

Речь не шла о случайных грабителях – у преступника либо имелись ключи, либо гном сам его впустил. К тому же господин Рельский утверждал, что убийца изучил распорядок библиотеки, сумел не потревожить охранных заклятий, раздобыть ключи… Словом, убийство никак не походило на нелепую случайность или порыв гнева! И все же, если дверь отпер убийца, то почему тело сторожа оказалось не в холле, куда он должен был выскочить, привлеченный неурочным шумом?

Вопросов у Софии было множество, и все они оставались без ответов.

Гадалка уныло вздохнула и вернулась к отчетности. Господин Нергассон, кузнец, интересовался древними книгами о черной металлургии; господин Ларин, старшина пожарного приказа, разыскивал старинные заклятия тушения огня; а господин Щеглов любопытствовал о медицине.

• Предыдущая
• 16/90
• Следующая