Король крыс - Клавелл Джеймс - Страница 62

• Предыдущая
• 62/96
• Следующая

Питер Марлоу шел рядом с Данкеном, который продолжал болтать о своих зубах, все время показывая их в широкой улыбке. Но улыбка все равно была неестественная. Совершенно нелепая.

Корейский охранник, вяло бредущий позади них, прикрикнул на человека, который вышел из строя на обочину дороги, однако тот спустил штаны, быстро облегчился и крикнул «Sakit marah» – дизентерия, охранник пожал плечами, достал сигарету, закурил, и подождал, пока пленный не вернулся в строй.

– Питер, – тихо сказал Данкен, – прикройте меня.

Питер Марлоу посмотрел вперед. Примерно ярдах в двадцати от дороги, на узкой тропинке около кювета, стояли жена и ребенок Данкена. Мин Данкен была сингапурской китаянкой, поэтому ее не посадили в лагерь вместе с женами и детьми других военнопленных; она свободно жила в предместьях города. Ее ребенок, девочка, был таким же красивым, как и мать, высоким для своего возраста, с веселым личиком. Раз в неделю они «случайно» проходили мимо, так, чтобы Данкен мог видеть их. А пока он имел возможность встречаться с ними, Чанги не казался ему таким ужасным.

Питер Марлоу вклинился между Данкеном и охранником, загораживая его, и дал Данкену возможность пробраться ближе к обочине.

Пока колонна проходила мимо, мать и дочь безучастно продолжали идти по тропинке. Когда мимо проходил Данкен, их взгляды на миг встретились. Они увидели, как он бросил маленький клочок бумаги на обочину, однако не остановились. Данкен затерялся в массе военнопленных. Но он знал, что они видели бумажку, и знал, что они будут продолжать идти, пока колонна и охранники не скроются из вида; тогда они вернутся и найдут записку и прочтут ее. Эта мысль делала Данкена счастливым.

«Я люблю вас, скучаю, и в вас обеих – моя жизнь», – написал он. Писал он всегда одно и то же, но всякий раз послание было свежим и для него, и для них. Эти слова были всегда написаны, а они повторяли их в душе день и ночь.

– Как вы считаете, она хорошо выглядит? – спросил Данкен, оказавшись опять около Питера Марлоу.

– Прекрасно, вы счастливчик. А Мордин обещает стать красавицей.

– Да, настоящей красавицей. Ей будет шесть в сентябре.

Счастье поблекло, и Данкен замолчал.

– Как мне хочется, чтобы эта война кончилась, – проговорил он.

– Недолго осталось ждать.

– Когда вы захотите жениться, Питер, женитесь на китаянке. Из них получаются лучшие жены в мире. – Данкен говорил это много раз.

– Я понимаю, что трудно перенести презрение общества, да и детям трудно, но я умру умиротворенным, если умру на ее руках. – Он вздохнул. – Но вы не послушаетесь моего совета.

Вы женитесь на какой-нибудь английской девушке и будете думать, что живете полной жизнью. Какая напрасная трата времени. Я знаю, я испробовал два варианта.

– Мне придется подождать и попробовать, не так ли, Данкен? – рассмеялся Питер Марлоу. Потом ускорил шаг, чтобы занять место впереди своих людей. – Увидимся позже.

– Спасибо, Питер, – крикнул ему вслед Данкен.

Они почти уже пришли на аэродром. Впереди поджидала группа охранников, чтобы развести бригады по рабочим участкам. Около охранников были свалены кирки, обычные и совковые лопаты. Много пленных уже шагали под охраной через аэродром.

Питер Марлоу посмотрел на запад. Одна из бригад уже направлялась в сторону пальм. Проклятье!

Он остановил своих людей и козырнул охранникам, заметив, что одним из них был Торусуми.

Торусуми узнал Питера Марлоу и улыбнулся:

– Табе!

– Табе, – ответил Питер Марлоу, смущенный очевидной дружелюбностью Торусуми.

– Я поведу тебя и твоих людей, – сказал Торусуми и кивнул головой на инструменты.

– Благодарю тебя, – ответил Питер Марлоу и кивнул сержанту. – Мы идем с ним.

– Этот вымогатель работает в восточном конце, – раздраженно бросил сержант. – Чертовски не везет!

– Я знаю – так же раздраженно сказал Питер Марлоу, и, пока люди разбирали инструменты, он обратился к Торусуми. – Надеюсь, сегодня ты поведешь на западный конец. Там прохладнее.

– Нам надо идти на восточный конец. Я знаю, что на западе прохладнее, но я всегда попадаю на восточную часть.

Питер Марлоу решил схитрить.

– Может быть, тебе стоит попросить, чтобы тебя послали в лучшее место.

Опасно делать предложение корейцу или японцу. Торусуми холодно посмотрел на него, потом резко повернулся и подошел к Азуми, японскому капралу, который с мрачным видом стоял в стороне. Азуми был известен своим скверным характером.

Питер Марлоу с опасением смотрел, как Торусуми поклонился и начал что-то быстро и резко говорить по-японски. Он почувствовал на себе взгляд Азуми.

Сержант, стоявший рядом с Питером Марлоу, тоже с беспокойством следил за разговором.

– Что вы сказали ему, сэр?

– Я сказал, что ради разнообразия нас можно отправить в западную часть.

Сержант поморщился. Если затрещину получал офицер, сержант получал ее следом автоматически.

– Вы рискуете... – Он замолчал, увидев, что к ним шагает Азуми, сопровождаемый Торусуми, почтительно идущим на два шага сзади.

Азуми, маленький кривоногий мужчина, замер в пяти шагах от Питера Марлоу и, наверное, десять секунд не отрывал глаз от его лица. Питер Марлоу приготовился к пощечине, которая должна была последовать. Но ее не было. Вместо этого Азуми неожиданно улыбнулся, показав свои золотые зубы, и вытащил пачку сигарет. Он предложил сигарету Питеру Марлоу и что-то сказал по-японски; смысла сказанного Питер Марлоу не понял, но уловил слова «Шоко-сан» и был странно удивлен, раньше его так не называли. «Шоко» означает «офицер», а «сан» – господин, и если «господином офицером» тебя называл жестокий дьявол, каким был Азуми, это действительно что-то значило.

– Аригато, – вежливо поблагодарил Питер Марлоу, прикуривая. «Спасибо» было единственным японским словом, которое он знал, не считая «вольно», «смирно», «шагом марш», «отдать честь» и «иди сюда, ты белая сволочь». Он приказал сержанту, который был в явном недоумении, построить людей.

– Слушаюсь, сэр, – проревел сержант, довольный, что у него есть повод убраться подальше.

Потом Азуми рявкнул что-то по-японски Торусуми, который, в свою очередь, зашевелился и сказал «хотчаторе», что означало «шагом марш». Когда они прошли половину пути по аэродромному полю и Азуми уже не мог их слышать, Торусуми улыбнулся Питеру Марлоу.

– Сегодня мы едем в западный конец и будем пилить деревья.

– Неужели? Не понимаю.

– Все просто. Я сказал Азуми-сан, что ты переводчик Кинга, и я чувствую, что ему надо знать об этом, потому что он получает десять процентов от нашей прибыли. Значит, – Торусуми пожал плечами, – мы должны заботиться друг о друге. И, возможно, в течение дня мы обсудим некоторые дела.

Питер Марлоу тихим голосом приказал людям остановиться.

– В чем дело, сэр? – спросил сержант.

– Ничего, сержант. Вы все! Слушайте! Никакого шума. Мы получили деревья.

– О, черт возьми, как здорово.

Но крики одобрения быстро стихли.

Когда они подошли к трем пальмам, Спенс и его бригада уже прибыли туда со своим охранником. Торусуми стал браниться с охранником, на корейском. В конце концов Спенс и его разозлившиеся подчиненные были построены и уведены разъяренным охранником.

– Почему, черт побери, вам достались деревья, ублюдок? Мы пришли сюда первыми! – крикнул Спенс.

– Да, – сочувственно согласился Питер Марлоу. Он понимал, что сейчас переживает Спенс.

Торусуми сделал знак Питеру Марлоу, сел в тени и прислонил винтовку к дереву.

– Выстави часового, – зевнул он. – Ты будешь виноват, если меня поймает спящим какой-нибудь мерзкий японец или кореец.

– Ты можешь сладко спать, доверившись мне, – ответил Питер Марлоу.

– Разбуди меня в обеденный час.

– Будет сделано.

Питер Марлоу расставил часовых в наиболее опасных местах, потом повел разъяренных убийц к их жертвам. Он хотел, чтобы деревья повалили и распилили на куски прежде, чем кто-то сможет изменить приказ.

• Предыдущая
• 62/96
• Следующая