Мантра - Чулков Александр - Страница 5

И наградой мне ты,

невыразимость

настоящей любви.

Чудо

настоящей жизни...

2011

В доме горит камин,

тихо трещат дрова.

Губы твои — кармин.

А поцелуй — халва.

Кожа твоя — атлас.

Ты говоришь — беда! —

так, как тебе сейчас,

не было никогда.

«Как бы мы жить могли!

Вместе все ночи, дни.

Не по углам земли...

И не таясь в тени...»

Не зажигая бра

(а для чего? светло),

вдруг удивишь: «Пора...

Не было — есть — прошло...

Кроме волшебных нег,

встречи рождают грусть.

Так же, как первый снег,

я уже не вернусь...»

2010

Я всё время будто хочу спросить: «Ты ещё здесь?»

Я всё время чувствую, кАк ты меня теряешь.

Ты больше, чем книга, мне тебя не прочесть.

Я меньше, чем Бог, я тебе доверяю.

По гороскопу имя твоё — вода,

ты так легко опять просочишься сквозь пальцы,

и мне опять искать тебя дни, года,

по всем дорогам мира бродя скитальцем.

Зачем смущаешь мысль мою, красота?

Я тень твоя, могу ли вдруг разорваться,

уйти, забыть все встречи наши, места

и в то же время только с тобой оставаться?

Терзаешь ты, никак уснуть не даёшь,

теплом вползёшь и холодом смерти лижешь.

Я берег твой, я так для тебя хорош,

что вряд ли кто-то будет родней и ближе.

Обнять хочу, но чувствую, правды нет,

пустое место... запах одних левкоев...

Где весь букет, который оставил след?

Его уносит дальше твоей рекою.

2009

"Пока мой мальчик спит..." – слова её о муже

звучали острой бритвой, скользящей по стеклу.

И я засомневался: а всё же, кто ей нужен?

И что мои объятья и прочее в углу?..

Когда твой мальчик спит, с небес сдирают крыши,

приваренные за ночь блуждающим огнём.

Я что-то ей пишу... Но это — труд мартышек,

она со мной резвится, а думает о нём.

Я в городе один... Я в белом небоскрёбе,

на кожаном диване, в костюме дорогом...

Я с кем-то говорю, а мысль мою коробит:

"Пока мой мальчик спит..." В неведеньи благом...

Пока он твой, я сам кажусь себе бродягой,

усталым, старым псом на улице сырой.

В славянской толчее непрошенным варягом.

На нищенском столе кетовою икрой.

Влюбляется дурак. А я такой, в котором

глубокий прагматизм соседствует с добром –

любовь моя к тебе меняет целый город –

где нынче ржавый хлам, там завтра будет хром.

Чтоб ноженьки твои по гладким тротуарам

выцокивали что-то по типу ча-ча-ча...

Пока тот мальчик спит, в душе моей кошмары,

мечусь, как тигр в клетке, вздыхая и рыча.

Купить твою любовь? А хрен её ты купишь...

Прекраснейший из окон с утра открылся вид...

Не знаю, кто богат, а я имею кукиш.

Как долго можно падать, пока твой мальчик спит...

Но я мудрец и враль, надену быстро мину:

я ничего не слышал, я думал о своём...

“Кто женщину поймёт?” А кто поймёт мужчину,

который даже слёзы не вправе лить ручьём...

2009

Три – такое число, от которого в трансе не только мораль.

Как его обожают служители церкви, посредники душ.

Впрочем, я не о том... Третий месяц зимы. На подходе февраль.

Слава богу, здесь нет ни отпетых снобов, ни святейших кликуш.

Госпожа Будуар мне сегодня роняет пронзительный взгляд...

А мадам Маркизет говорит: «Александр, как тихо в саду...»

Две столь разные женщины пахнут так тонко, так страстью горят.

Я и ту, и другую в один ресторанчик обедать веду.

Мы друг в друге уверены, мы не ревнуем, легко нам вполне.

Говорим о погоде, немного флиртуем, немного острим...

И одна бы хотела когда-нибудь выбраться в Прагу ко мне,

а другая всё бросить, работу, семью и отправиться в Рим.

Я обеих утешу, мол, мне всё равно, только вместе опять,

мол, союз этот нежен, растёт пониманье, а это, как дар...

Но мадам Маркизет просит официанта ей что-то подать...

И копается в сумочке, зеркальце ищет мадам Будуар...

Этот год начинался с такого тепла, как бывает весной.

Чем закончится он, нелегко мне сказать, но душа пополам.

Я ведь вижу, одна мне без слов говорит: «Будьте только со мной!»,

а другая так смотрит: «Возьмите меня! Всю себя вам отдам.»

Как закончится год, если начался он этим странным теплом?

Дай мне, Господи, знак, кто из них для меня? Что мне делать, в связи?..

И с одной стороны — чья-то тёплая ножка скользит под столом...

А с другой стороны — по коленке моей чья-то ручка скользит...

2012

Каждое утро, даже вставая рано,

она мечтала о нём... И было ей очень странно,

что так безумно любила его, хотела,

томилось тело, душою тоска владела.

Она садилась в трамвай и опять мечтала...

Один квартал сменялся другим кварталом...

Одна картина сменялась другой картиной...

Он не был мужем, но был её половиной...

Она не знала, как быть или что ей делать,

она боялась, со страхом туда глядела,

в тот день ужасный, когда признаётся дома:

«Я полюбила... Прости... Ухожу к другому...»

Трамвай катился по улицам зимним, белым...

Она боялась, у мужа был парабеллум,

но понимала, что дальше так жить не может,

что это ложе... любовь её уничтожит...

Но вот, прогрелось... Весна, наконец, настала.

Она решилась, она ему всё сказала...

Что любит нежно, так сильно!.. до слёз!.. до дрожи!..

Но муж — ребёнок... И бросить его не может.

Не понимая... Зачем? Для чего?.. Наверно,

так воспитали... Остаться несчастно-верной...

Тургенев, Пушкин, Толстой, Достоевский, Чехов...

Чей отголосок вернулся далёким эхом?

Весна такая!.. Как будто букет из вёсен...

Трава, цветенье, мелодии птичьих песен...

Мир так прекрасен! Мир так бесконечно пресен.

О чём мечтаем? О чём, умоляя, просим?..