Затерявшиеся во времени - Кларк Саймон - Страница 10

• Предыдущая
• 10/121
• Следующая

Как только мужчина заговорил, все присутствующие смолкли, хотя двое или трое из них продолжали фотографировать и снимать кинокамерами, причем треск затворов и стрекот моторов слышался до абсурда громко.

Человек в расшитом золотом жилете приятно улыбнулся и поднес к уху ладонь, сложенную чашечкой.

– Вы слышите? Каждый звук резко усиливается самой формой этого амфитеатра. В конце концов, если подумать хорошенько, то вы придете к пониманию, что мы сейчас находимся как бы в огромном мегафоне. – Он приосанился и одарил аудиторию радостной улыбкой. – Что ж, видя, как вы внимаете моим словам, я с открытой душой могу приступить к делу. Добрый день. Приветствую вас в Кастертоновском римском амфитеатре, который местные жители именуют Уотчет Хоул[3]по причинам, которых объяснить никто не берется. Мое имя Джером Кэмпбелл, но все зовут меня просто Джад. А теперь... – Он вплотную подошел к алтарю, а затем вытащил что-то из воротника своей рубашки. Сэм так и не разобрал, что это было. – Во время своих публичных выступлений или лекций я обычно обращаюсь к аудитории с вопросом, задаваемым на пределе моих голосовых связок: «А в задних рядах меня слышно?» На что слышу приглушенный хор голосов: «Да-а-а» Здесь я предложу нечто совсем другое. Услышите ли вы вот это?

И он уронил что-то (Сэм опять не увидел, что именно) на пол. Секундой позже Сэм услышал тихий звон.

– Это, леди и джентльмены, – продолжал лектор, – упала булавка. Не каждый день удается услышать такое. И это показывает вам, как громко раздается здесь самый тихий звук, например, стук упавшей булавки, причем он не только слышен, он еще усилен в несколько раз. Итак, вы его расслышали?

Со стороны зрительских скамей раздался гул многих голосов. Опыт произвел на присутствующих большое впечатление. Снова раздались невероятно громкие щелчки затворов фотоаппаратов и стрекотание моторов кинокамер. Лектор снова бросил булавку на пол. И опять Сэм услышал отчетливый звон, когда крошечный кусочек стали ударился о каменный пол амфитеатра. Сэм послал Зите улыбку. Мужик явно заигрывал с аудиторией, но Сэму это нравилось. Обязательно надо прислать сюда кинооператора, чтоб заснял этот кусок, который они потом вставят в программу. Да, акустика тут дай боже!

А человек на сцене пустился в привычные для него объяснения. Без сомнения, он повторяет одно и то же не раз и не два в день туристам, приезжающим сюда даже с Аляски, из Японии и Новой Зеландии, но он обаятелен и прекрасно вжился в образ чудаковатого профессора времен королевы Виктории.

– Этот амфитеатр фактически не был построен римлянами, хотя они соорудили немало амфитеатров в прошлом, поскольку последние являлись тогда как бы аналогами нашего телевидения, Нет, это всего лишь естественная депрессия в горных породах. А римляне добавили только деревянные ступени и скамьи. То, на чем вы сидите сейчас, – всего лишь современная реконструкция. А вот это, – тут он ударил ладонью по алтарю (звук удара человеческой плоти о камень прозвучал громче пистолетного выстрела), – вот это действительно загадка. Камень явно не римский. Позже вы можете сами спуститься сюда и увидеть, что это просто выступ коренной породы, причем очень прочный. Это тип гранита, который редко встречается в Англии. В древние времена, как мы полагаем, люди – скорее всего неолитические земледельцы, обитавшие здесь четыре тысячи лет назад, – выбили на внешней поверхности камня шесть мелких чашеобразных углублений. Он провел ладонью по углублениям. – Видите? Они ненамного больше мисок, которые вы ставите на стол к раннему завтраку. В каждую можно положить лишь парочку «Уитабекс»[4]и ничего больше.

По рядам зрителей пробежал смешок.

– Если смотреть сверху, то расположение углублений сходно с рисунком костяшки домино «дубль-три». Вот видите – две линии тройных углублений, расположенных по диагоналям. А между ними есть еще глубокая, как бы вырубленная продольная впадина. Вопрос о том, как эта вещь использовалась, также покрыт покровом тайны. Большинство историков сходятся на том, что «алтарь» имеет ритуальное назначение. И что эта поверхность с чашеобразными углублениями предназначена для каких-то религиозных церемоний. Некоторые даже полагают, что на этом камне производились жертвоприношения. – Шеи зрителей вытянулись вперед, лица выражали крайнюю заинтересованность. – Смотрите, – продолжал Джад, явно любуясь собой (у него даже прорезался голос, похожий на голос Винсента Прайса). – Разве нельзя представить себе жертву, распростертую вот здесь у алтаря? Ее внутренние органы – сердце, легкие, печень, почки – осторожно уложены в эти углубления. – Он не мог удержаться от демонического хохота. – Голова же жертвы, надо думать, лежала вот здесь, она была обращена лицом прямо к собравшейся аудитории. Приходится предположить, что зрелище было весьма страшненькое. – Человек в вышитом жилете снова засмеялся. – С другой стороны, вполне вероятно, что тут проводилось нечто вроде эквивалента нашим христианским праздникам – чаши наполнялись яблоками, ягодами, зернами пшеницы, овса, ячменя, возможно, туда же наливалось самое лучшее пиво. Если говорить правду, то лишь немногие ученые придерживаются версии о человеческих жертвоприношениях. Древние культуры были куда гуманнее, нежели воображают творцы фильмов ужасов.

По мере продолжения лекции внимание Сэма стало рассеиваться. Слева от него студенты в карнавальных костюмах – Лорел и Харди, Дракула и Кинг-Конг (последний все еще в черной шкуре минус голова гориллы) – курили самокрутки, и Сэм подумал, не положили ли они в свой табачок заранее немножко конопли. Сам он, правда, наркотой не баловался, но у него когда-то была девушка, которая пекла шоколадное печенье, сдобренное коноплей. На каждую из тех памятных ночей ей вполне хватало парочки печений, а крошки она оставляла воробьям, которые собирались у ее птичьей кормушки.

К этому времени экскурс Джада в историю уже увлек публику в XVIII век, когда местные обитатели завалили амфитеатр гниющей листвой, а на образовавшемся перегное высадили лакричные деревья, из которых делались лекарства, а также лакричная паста, которая заменяла сахар. Во всяком случае, так утверждал Джад.

Сэм зевнул и посмотрел на наручные часы. Десять минут третьего. Его желудок в своей обычной форме уведомил, что время ленча уже давно позади. Он представил себе хорошо прожаренную рыбу. Желудок заурчал. Сэм огляделся, опасаясь, что кто-нибудь услышал этот звук. Акустика амфитеатра была дьявольски хороша. Даже слишком. Уж если слышно, как падает на пол булавка, то бурчание желудка должно прозвучать не хуже салюта из двадцати одного орудия. Сейчас Сэм чувствовал себя так, как чувствует себя мальчик, пукнувший в тишине классной комнаты. Он ждет, что все глаза обратятся на него, на его лицо, багровое от стыда.

К счастью, в это мгновение Джад Кэмпбелл закруглил свое шоу, и заслуженные аплодисменты легко поглотили голодное бурчание внутренней канализации организма Сэма.

Как и в других театрах и кино, ступени амфитеатра оказались немедленно забиты людьми, желающими побыстрее добраться до своих машин, автобусов или фургончика мороженщика.

– Пусть они сначала освободят проход, – предложил Сэм. – В конце-то концов, нам некуда рваться изо всех сил.

Зита смотрела, как толпа медленно рассасывается из прохода.

– О'кей. Я по крайней мере успею закончить работу над расписанием, раз уж выпал такой шанс. – Она вытащила из волос карандаш и принялась что-то строчить в своем блокноте. Одновременно она тихонько напевала себе под нос.

Рядом с Сэмом студенты в карнавальных костюмах болтали в весьма свободном (кое-кто мог бы сказать – даже неприличном) тоне. Тот, что был одет Оливером Харди, хихикал, дружески шлепая своим котелком гориллу, и все повторял: «Хм-м... вот тебе за то, что ты опять вовлекла меня в очередную вонючую историю».

Сэм только что обнаружил, что, внося в список поправки и дополнения, Зита напевает: «Выходите вечерком, выходите вечерком, девушки Буффало».

• Предыдущая
• 10/121
• Следующая