Ружья Авалона - Желязны Роджер Джозеф - Страница 25

• Предыдущая
• 25/43
• Следующая

В Амбере он обращался в отличную взрывчатку, непосредственно готовую к употреблению. А если смешать порошок с должным количеством инертного вещества, гореть он будет точно как надо.

Эти наблюдения я приберег, предвидя, что однажды они позволят прояснить кое-какие основополагающие вопросы насчет кто есть кто в Амбере. К несчастью, наша стычка с Эриком произошла раньше, чем мне удалось реализовать этот план, а посему сам факт просто канул на дно моей памяти. Потом, когда мое положение наконец прояснилось, судьба свела меня с Блейзом, готовившим нападение на Амбер. Во мне он тогда не слишком нуждался, но взял с собой – боюсь, лишь затем, чтобы приглядеть за мной. Если бы я помог ему ружьями, он стал бы непобедим и во мне не было бы никакой нужды. И что еще более важно, если бы мы овладели Амбером так, как задумал он, возникла бы двусмысленная ситуация: войска по большей части были его, и офицеры с немалой охотой подчинились бы ему же. Тогда мне потребовалось бы бросить на весы нечто, способное изменить положение в свою пользу. Скажем, несколько бомб и автоматов.

Приди я в себя хоть на месяц раньше, все было бы совсем по-другому. Я бы уже сидел себе в Амбере, и не было бы нужды жариться, мерзнуть и обдираться в кровь, не упуская из головы предстоящую адову скачку обратно и узел проблем, что ожидает меня по прибытии.

Я выплюнул песок, чтобы не поперхнуться от хохота. Клянусь пеклом, у каждого из нас свое «если».

Лучше обдумывать то, что еще предстоит, чем то, что уже свершилось. И мне, и Эрику…

Я помню тот день, Эрик. Я, в цепях, силой поставленный на колени перед троном. Я ведь успел уже, насмехаясь над тобой, возложить корону себе на голову и был избит за это. Во второй раз, когда корона попала в мои руки, я просто швырнул ею в тебя. Но ты поймал ее и улыбнулся. Раз уж не удалось помять физиономию тебе, хорошо, что и сама корона не была помята. Она так прекрасна, с семью остриями, изумруды такие, что затмевают алмазы. И два громадных рубина на висках. Ты короновался в тот день, в спешке, но с надменной пышностью. И когда отзвуки слов «Да здравствует король!» затихли, ты шепнул мне кое-что. Я помню каждое слово: «Глаза твои видели сегодня величайшее зрелище из всех, какие ты когда-либо увидишь снова», – сказал ты. А потом приказал: «Эй, стража! Отвести Корвина обратно в кузницу и выжечь ему глаза! Пусть сегодняшняя церемония будет последним, что они увидят. А потом заточить пленника в самом глубоком и темном подземелье, и да будет имя его предано забвению!»

– Теперь ты правишь в Амбере, – сказал я громко, – но глаза мои вновь видят, и я ничего не забыл, и мое имя не забыто.

Впрочем, нет, подумал я. Завернись в свой титул как в мантию, Эрик. Стены Амбера высоки и прочны. Оставайся за ними. Окружи себя зыбкой сталью клинков. Словно муравей, сооружаешь ты крепость свою из пыли. Ибо знаешь: пока я жив, никогда тебе не быть в безопасности, а я обещал вернуться. И я вернусь, Эрик. Привезу с собой ружья из Авалона и в щепы разобью твои ворота и перебью телохранителей. Так все и будет, быстро, и на этот раз твои люди не успеют прийти тебе на помощь. Тогда мне досталось лишь несколько капель твоей крови. Теперь я возьму всю.

Я раскопал очередной алмаз, шестнадцатый или около того, и опустил его в подвешенный к поясу кошелек.

Подставив лицо лучам рассвета, я думал о Бенедикте, Джулиане и Джерарде. Какая может быть связь между ними? Мне претил любой расклад, в котором возникнет Джулиан. С Джерардом все в порядке. Я смог даже уснуть в лагере, когда решил, что с ним-то и связывался Бенедикт. Но если сейчас он объединится с Джулианом, мне есть о чем беспокоиться. Сильнее Эрика меня ненавидит лишь Джулиан. И если ему известно, где я нахожусь, опасность становилась нешуточной. Я еще не был готов к противостоянию.

Бенедикт мог подыскать какое-нибудь моральное оправдание и все-таки выдать меня. Он понимал, что бы я ни замышлял – а что я что-то замышляю, он точно знал, – результатом этого будет усобица в Амбере. И я понимал его, даже сочувствовал его убеждениям. Он был всецело поглощен сохранением царства. Он не Джулиан, он человек принципа, ссориться с ним не хотелось. Надежда была на короткий и безболезненный переворот, все равно как вырвать зуб под наркозом, а потом оба мы, естественно, вновь окажемся на одной стороне. После встречи с Дарой такой вариант казался еще лучше и для ее безопасности.

Бенедикт рассказал мне слишком мало, чтобы я мог оставаться спокойным. Я даже не мог проверить, действительно ли он пробыл в лагере всю эту неделю или на самом деле совместно с Амбером подстраивал мне ловушку, готовил мою погибель. Следовало торопиться, хотя и хотелось мне побыть еще в Авалоне.

Я завидовал Ганелону – в кабаке он или в борделе, на охоте, за кружкой, со шлюхой или занят мордобоем. Он-то здесь дома. А не оставить ли его за этими занятиями, хоть он и собирался биться вместе со мною за Амбер?.. Впрочем, нет. Если я исчезну, им займутся… Допросят – с пристрастием, если этим займется Джулиан, а потом в лучшем случае просто изгонят, и будет он отверженным в родной земле. Кроме как снова в разбойники, податься ему будет некуда, а в третий раз судьба не будет благосклонна к нему. Да, придется выполнять обещание. Ганелон отправится со мной, если еще не передумал. Если же он изменил свои намерения, пусть… Я даже позавидовал ему: стать разбойником в Авалоне…

И мне бы хотелось задержаться здесь подольше, съездить с Дарой в горы, побродить по полям и лесам, поплавать по рекам. Я подумал о девушке. Теперь я знал о ее существовании. Как-то это влияло на нынешнюю партию, но как именно, я точно не знал. Все-таки, несмотря на все наши свары и козни, мы, амбериты, очень тесная семейка – всегда с нетерпением ждем вестей друг о друге, следим за положением всех остальных в вечно меняющемся раскладе. Желание выслушать новые сплетни, вне сомнения, остановило в нашей семье не один смертельный удар. Иногда наша семейка представляется мне компанией подлых старух, занятой чем-то средним между отдыхом и скачкой с препятствиями.

Я не мог понять, как Дара во все это укладывается, потому что она и сама не знала, в какой расклад желает войти. О, она всему научится. Как только станет известно о ее существовании, сразу найдутся превосходные учителя. Теперь, когда она услышала от меня о собственной уникальности, ее участие в игре – лишь вопрос времени. Там, в роще, я чувствовал себя мгновениями просто змием, но, клянусь пеклом, Дара имела право знать все. Она и так все узнает, и чем раньше, тем быстрее научится обороняться. Так будет лучше для ее же собственного блага.

Конечно, вполне возможно, даже наверное, ее бабка и мать прожили свою жизнь, не подозревая о своем происхождении. И куда оно завело их? Дара говорила, что умерли обе насильственной смертью.

Возможно ли, подумал я, чтобы длинная рука Амбера достала их даже в Тени? И если так, не ударит ли она снова?

Бенедикт мог быть столь же крут, настырен и подл, как и любой из нас, когда хотел того. Даже круче. Чтобы защитить свое достояние, он будет драться. И без тени сомнений убьет кого угодно, если сочтет это необходимым. Он решил, что безопаснее всего держать существование Дары в секрете, а ее саму – в невежестве. И рассердится, когда узнает, что я сделал – вот еще одна причина убираться немедленно. Но я рассказал ей все это вовсе не назло братцу. Я хочу, чтобы она уцелела, а он, по-моему, подходит к вопросу не с той стороны. Когда я вернусь, она многое обдумает и наверняка задаст массу вопросов, а уж я использую возможность в процессе предупредить ее и объяснить, что сумею.

Я заскрипел зубами.

Все это не потребуется. Когда я воссяду на трон Амбера, все будет иначе. Должно быть.

Но почему никто до сих пор не нашел способа изменить саму суть человека? Мне стерли память, отправили меня жить в неизвестном и новом для меня мире… и что? – остался тот же старый Корвин. Такая мысль могла бы привести меня в отчаяние. Если бы я не был доволен собой.

• Предыдущая
• 25/43
• Следующая