С тех пор, как уснула моя красавица - Кларк Мэри Хиггинс - Страница 11
- Предыдущая
- 11/59
- Следующая
«Я знаю, как ты занят, дядя Сал. Только на пять минут». Нив расстегнула пиджак.
«Ты не можешь оставить „дядю“? Я начинаю чувствовать себя слишком старым, мне не доставляет удовольствия такая форма проявления уважения, — Сал окинул ее критическим взглядом. — Ты выглядишь хорошо — как всегда. Как идет бизнес?»
«Замечательно».
«Как Майлс? Я узнал, что в пятницу освободили Сепетти. Надо думать, его это совсем не радует».
«Да, в пятницу он буйствовал, но на выходные успокоился. Сейчас не знаю».
«Пригласи меня на обед на неделе, мы с ним не виделись уже месяц».
«Приглашаю». Нив наблюдала, как Сал сервировал кофе на подносе. Она огляделась. «Я люблю эту комнату».
Стена позади стола была расписана — морской пейзаж с коралловыми рифами в Тихом океане. Именно эта тема и принесла Салу известность.
Сал часто рассказывал, как это было. «Нив, я был в Аквариуме в Чикаго. 1972 год. В мире моды — полный застой. Всех уже тошнило от мини-юбочек. Но модельеры не осмеливались даже попытаться работать в другом направлении. Высокая мода занималась мужскими костюмами, шортами „бермуды“ и тонкими пиджачками без подкладки. Невыразительные, темные цвета. Блузы с оборками, больше для школьниц-пансионерок. Ничего такого, глядя на что женщина могла бы сказать :»Я бы хотела так выглядеть". А я просто гулял по Аквариуму и набрел на этаж, где проводилась выставка «Рифы Тихого океана». Это было, как прогулка по океанскому дну. В бассейнах от пола до потолка сотни экзотических рыб и растений, коралловых деревьев и раковин. И такие цвета, как будто их расписывал сам Микеланджело. Десятки и десятки расцветок — и ни одна не повторяется. Серебристый переходил в голубой; коралловый переплетался с красным. А одна рыба была ярко-желтая, как утреннее солнце, с черными пятнышками. И все скользит в воде, все в движении. Я подумал тогда — как бы здорово это было передать в ткани и начал делать зарисовки прямо там. Я чувствовал, это будет великолепно. В том году меня удостоили премии Коти. Я перевернул мир моды. Раскупали фантастически. Мне дали лицензию на широкую продажу и изготовление аксессуаров. И все только потому, что я не побоялся скопировать саму Природу".
Он проследил за ее взглядом. «Этот дизайн! Прекрасный. Изысканный. Элегантный. Изящный. Манящий. До сих пор лучшее из всего, что я создал. Но пока им за мной не угнаться. Не рассказывай никому: на следующей неделе я сделаю предварительный показ своей осенней коллекции. Она будет вторая по значимости среди всего, что я сделал. Сенсация. А как у тебя дела на любовном фронте?»
«Никак».
«А что тот парень, с которым ты обедала пару месяцев назад? Он был от тебя без ума».
«Сам факт, что ты не можешь вспомнить его имя, говорит сам за себя. Он продолжает делать деньги на Уоллстрит, недавно купил „Чессну“ и квартиру в Вэйл. Забудь. Сам по себе он ни то, ни се. Я все время говорю Майлсу и скажу то же самое тебе: когда появится Мистер — Тот — Который — Надо, я это почувствую».
«Не засиживайся в ожидании. Ты выросла на сказках о волшебной любви твоих родителей. — Сал одним глотком допил кофе. — Для большинства из нас все совсем не так».
Нив развеселило то наблюдение, что когда Сал бывал с близкими друзьями или пытался кого-то в чем-либо убедить, то его вкрадчивый итальянский акцент исчезал и наружу вылезало его природное просторечье.
Сал тем временем продолжал развивать свою мысль. «Мы все с кем-то встречаемся. Поначалу мы интересны друг другу, а потом нам становится скучно. Но мы продолжаем видеться, и в конце концов что-то происходит. Не чудо. Может, просто дружба. Мы вынуждены приспосабливаться. Нам не нравится опера, но мы ходим в оперу. Мы, может, ненавидим спорт, но играем в теннис или бегаем трусцой. То же самое и с любовью. И так живут девяносто процентов людей, Нив, поверь мне».
«С тобой все происходило таким же образом?» — невинно спросила Нив.
«Четыре раза. — Сал расплылся в улыбке. — Не будь такой наивной. Но я оптимист».
Нив допила кофе и почувствовала, что ей полегчало на душе. «Я, действительно, наивная, но с твоей помощью я с этим справлюсь. Так как насчет обеда в четверг?»
«Прекрасно. И запомни, во-первых, в отличие от Майлса я не на диете, а во-вторых, не говори ему, что я приду».
Нив чмокнула его на прощание, вышла из офиса и оглянулась по сторонам, проходя через демонстрационный зал. Опытным глазом, она подмечала фасоны на манекенах. Неплохо, но не блестяще. Нежные цвета, чистые линии, новое, но нельзя сказать, чтобы слишком смелое. Они будут хорошо продаваться. Она подумала об осенней коллекции Сала. Так ли она в самом деле хороша, как он утверждает?
Нив вернулась в свой магазин, у нее была назначена встреча с декоратором; надо было обсудить оформление витрины. В шесть тридцать она закрылась и снова принялась за уже привычное занятие — собирала вещи Этель, чтобы захватить их домой. От той снова ничего не было слышно, на постоянные телефонные звонки по-прежнему никто не отвечал. Но, слава Богу, скоро это закончится. Завтра она вместе с Це-Це зайдет к Этель Ламбстон домой и оставит все эти свертки там.
Размышляя таким образом, Нив поймала себя на том, что в голове у нее крутится одна и та же строчка из жалостливого стихотворения Юджинии Филд «Маленький грустный мальчик»: «Он поцеловал их — и там оставил...»
Когда она подняла охапку скользких пакетов с одеждой, то вспомнила и конец стихотворения, где говорится о том, что Маленький Грустный Мальчик так никогда и не вернулся к своим чудесным игрушкам.
5
На следующее утро ровно в восемь тридцать Нив встретилась в холле с Це-Це. Волосы девушки были завиты в локоны и подколоты над ушами. Черный бархатный плащ доходил до самых лодыжек. Под ним было виднелось черное платье с белым передничком. "Я получила роль горничной в новой пьесе, " — сообщила она, принимая из рук Нив пакеты. «Я подумала, что смогу попрактиковаться. Если Этель там, она придет в восторг, увидев меня в костюме». Ее шведский акцент был бесподобен.
Энергичный звонок в дверь Этель не вызвал никакой реакции по ту сторону двери. Це-Це извлекла из сумки ключ, открыла дверь и, пропустив Нив вперед, зашла в квартиру. Со вздохом облегчения Нив сбросила пакеты с одеждой на диван и выпрямилась. "О, Господи, " — пробормотала она в следующее мгновение, и голос ее осекся.
Молодой мужчина спортивного телосложения стоял в проходе, ведущем в ванную и спальню. В одной руке он держал галстук, а белоснежная рубашка была застегнута лишь наполовину, что явно говорило о том, что они застали его в процессе одевания. Довольно красивые светло-зеленые глаза прищурены от раздражения. Волосы, еще не уложенные, падают на лоб тяжелой волнистой копной. Увидев его, Нив онемела от неожиданности, а в голову ей пришла нелепая мысль о том, что его роскошная грива — результат завивки. За спиной она услышала, как резко выдохнула Це-Це.
«Кто вы? — Нив пришла в себя. — И почему вы не открывали дверь?»
«Думаю, что первый вопрос я должен задать вам, — его тон был насмешливым. — И это мое дело, открывать дверь или нет».
Це-Це огляделась. «Вы племянник мисс Ламбстон, я видела фотографию, — сказала она. Она вышла из образа, забыв про шведский акцент. — Вы Дуглас Браун».
«Кто я, я и сам знаю. Может быть, вы представитесь?» — Ирония в голосе усилилась.
Нив начала терять терпение. «Я Нив Керни, — сказала она. — А это Це-Це. Она прибирает квартиру для мисс Ламбстон. Может, вы скажете мне, где же сама мисс Ламбстон? Она просила подготовить ей эти вещи к пятнице и с тех пор я их таскаю туда-сюда».
«А-а, так вы и есть та самая Нив Керни. — Сейчас его улыбка стала просто нахальной. — Сумочка номер три и туфли номер три одеваются к бежевому костюму, и украшениям из коробки А. Вы это для всех делаете?»
Нив почувствовала, как у нее сжались челюсти. «Мисс Ламбстон очень уважаемый клиент и очень занятый человек. Я тоже очень занятый человек. Ответьте мне, здесь ли она, и если нет, то когда она вернется».
- Предыдущая
- 11/59
- Следующая
