Нет места лучше дома - Кларк Мэри Хиггинс - Страница 27

• Предыдущая
• 27/75
• Следующая

Слишком скоро отпевание, подумала Дрю. Это значит, что кузен Томас хочет побыстрее покончить с этим и уехать домой. Нажав кнопку пульта и выключив телевизор, она решила пойти на отпевание.

Она включила компьютер и начала искать сведения о Джорджет Гроув в Интернете. Интернет ей нравился тем, что там часто попадалась важная информация, которую она и не надеялась найти.

— То, что нужно, — воскликнула она час спустя, отыскав школьную фотографию Джорджет Гроув и Генри Палея, когда они учились в старших классах средней школы Мендхема. Подпись под фото гласила, что они выиграли ежегодные соревнования округа по бегу на длинную дистанцию. Оба держали свои награды. Генри худой рукой обнимал Джорджет и глупо улыбался только ей, в то время как она смотрела прямо в объектив фотоаппарата.

— Мальчик выглядит влюбленным, — подумала Дрю. — Должно быть, он и потом был влюблен в Джорджет.

Она решила поискать что-нибудь о Генри Палее. Найденные сведения говорили, что после колледжа он работал агентом по недвижимости, в двадцать пять лет женился на Констанс Лиллер и в сорок лет устроился на работу в только что созданное «Агентство недвижимости Гроув». Согласно некрологу Констанс Лиллер умерла шесть лет назад.

«Если верить Марселле Уильямс, — подумала Дрю, — то позднее он вновь пытался ухаживать за Джорджет. — Но она не разделяла его чувств, и вскоре они окончательно поссорились из-за того, что он захотел продать свою долю в бизнесе и недвижимость на 24-й магистрали. Я не считаю Генри убийцей, — решила Дрю, — но любовь и деньги — это две основные причины, по которым люди могут убить или быть убитыми. Интересно».

Она вновь откинулась на спинку скрипучего стула и посмотрела в потолок.

«Вчера, когда она разговаривала с Генри Палеем, говорил ли он о том, где был, когда Джорджет была убита? — задумалась Дрю. — Не думаю».

Ее наплечная сумка была на полу у стола. Дрю взяла сумку и вытащила записную книжку, куда записала всю информацию и вопросы, крутившиеся в голове.

Где был Генри Палей в то утро, когда произошло убийство? Прибыл ли он в офис в обычное время или же у него были назначены встречи с клиентами? Замки имеют систему регистрации. Она и покажет, как часто Генри посещал Холланд-роуд. Знал ли он о банках с краской в чулане? Он хотел закрыть агентство. Дискредитируя умышленно Олд-Милл, чего бы он добился — скомпрометировал бы Джорджет или сорвал бы продажу Ноланам?

Дрю захлопнула записную книжку, кинула ее в сумку, и снова принялась изучать жизнь Джорджет Гроув в Интернете. В течение следующих двух часов ей удалось нарисовать полную картину независимой женщины, которая, судя по ее многочисленным заслугам, была не только общественно активной, но и являлась движущей силой в поддержании именно такой жизни в Мендхеме, какой она ее себе представляла.

Многие, кто выступал за ограничение полномочий комиссии по зонированию, должно быть, стремились ее задушить, думала Дрю, проглядывая ссылки на Джорджет Гроув, красноречиво и успешно выступавшей против ослабления и изменения действующих принципов зонирования.

«А может быть, кто-то из них даже хотел застрелить ее», — подумала Дрю. Судя по имеющимся данным, Джорджет многим наступала на мозоли, особенно за последние несколько лет. Но никому, вероятно, так сильно не докучала ее общественная деятельность, как Генри Палею.

Дрю набрала номер агентства, сомневаясь, что кто-то подойдет к телефону.

Генри Палей поднял трубку.

— Генри, я так рада, что застала тебя, — сказала Дрю. — Я даже не знала, открыто ли агентство сегодня. Я работаю над очерком, пишу про Джорджет, и подумала, как было бы замечательно включить некоторые из тех замечательных фотографий из вашего альбома, который мне показывала Робин. Я бы хотела подъехать и одолжить ваш альбом, или хотя бы сделать копии нескольких фотографий!

Уступая ее давлению, Палей неохотно разрешил ей переснять несколько страниц.

— Я не хочу, чтобы альбом покидал пределы офиса, — заявил он, — и я не хочу, чтобы из него что-нибудь извлекали.

— Генри, ты будешь стоять рядом, когда я буду это делать, — сказала Дрю. — Я позвоню около полудня. Я не отниму у тебя много времени.

Положив трубку, Дрю встала и откинула назад волосы со лба.

«Я их подстригу, — подумала она. — Я начинаю походить на овчарку».

Она пошла по коридору к спальне и начала одеваться. Когда она оделась, ей пришел в голову вопрос, интуитивный вопрос, продиктованный своего рода предчувствием, благодаря которому она была отличным криминальным репортером.

«Продолжает ли Генри заниматься бегом или бегает трусцой, и если да, то как этот факт вписывается в общую картину?» — задумалась Дрю.

Следовало проверить еще и это.

Мартин и Кэтлин Келлоги из Санта-Барбары, штат Калифорния, были дальними кузенами, которые удочерили меня. Когда погибла мать, они жили в Саудовской Аравии, где Мартин сотрудничал с конструкторской фирмой. Они не знали о том, что случилось, пока компания не перебросила их обратно в Санта-Барбару. К тому времени судебный процесс закончился, и я жила в приюте для несовершеннолетних здесь, в Нью-Джерси, пока Ассоциация по Делам Семьи и Молодежи, или АДСМ, решала, куда меня определить.

В некотором смысле было даже хорошо, что мои будущие родители и я не общались до того времени. У Мартина и Кэтлин не было детей. И когда они узнали о том, что произошло, спокойно и без огласки приехали в округ Моррис и подали ходатайство о моем удочерении. С ними провели собеседование и сделали проверку. Суд с готовностью признал их подходящими опекунами и приемными родителями для несовершеннолетней, которая на протяжении уже более года практически не разговаривала, за исключением нескольких слов.

Тогда Келлогам было по пятьдесят с небольшим, и они были не слишком старыми родителями для одиннадцатилетнего ребенка. И несмотря на нашу родственную отдаленность, Мартин был мне близким человеком. И что более важно, их сострадание было искренним. В первый раз, когда я встретила Кэтлин, она сказала, что надеется понравиться мне, и что со временем я полюблю ее.

— Я всегда хотела, чтобы у меня была маленькая дочка, — сказала она. — Теперь я хочу вернуть тебе остаток детства, которого ты лишилась, Лиза.

Я охотно поехала с ними. Конечно, никто не сможет вернуть тебе то, что было однажды разрушено. Я уже не была ребенком — я стала убийцей со снятым обвинением. Они очень хотели, чтобы я забыла тот ужас, что пережила «Малютка Лиз», и поэтому репетировали со мной историю, которую мы рассказывали всем, с кем они уже были знакомы до своего возвращения в Санта-Барбару.

Я была дочерью овдовевшей подруги, которая, узнав, что находится на последней стадии рака, попросила их удочерить меня. Мое новое имя Силия было выбрано ими в честь моей бабушки, Сесилии. Они понимали, что мне нужна была связь с прошлым, которое должно будет оставаться тайной.

Я прожила с ними всего лишь семь лет. Все это время раз в неделю я посещала доктора Морана. Я доверяла ему с самого начала. Думаю, что он, — больше, чем Мартин, — стал для меня настоящим отцом. Когда я не могла говорить, он просил меня рисовать картинки. Я постоянно рисовала одно и то же. Гостиную в доме матери, безжалостного человека, похожего на обезьяну, который, повернувшись ко мне спиной, прижимает к стене женщину. Я рисовала пистолет, повисший в воздухе, и пули, вылетающие из него, но никто не держал рукой этот пистолет. Я рисовала картину «Плачущей Богоматери», но наоборот. На моей картине ребенок держал в руках свою мертвую мать.

Я пропустила год средней школы, но быстро наверстала его, и пошла в местную школу в Санта-Барбаре. Везде меня считали «спокойной и милой». У меня были друзья, но я никому из них не позволяла сближаться со мной. Тому, кто живет во лжи, всегда нужно избегать правды, поэтому мне приходилось постоянно следить за тем, что я говорю. Мне также приходилось скрывать свои эмоции. Я помню, как на уроке английского языка ученикам был предложен неожиданный тест — написать эссе о своем самом памятном дне.

• Предыдущая
• 27/75
• Следующая