И колыбель упадет - Кларк Мэри Хиггинс - Страница 23

• Предыдущая
• 23/59
• Следующая

В конце концов, доктор Фухито последний, про кого известно, что он видел Венджи Льюис живой.

Выйдя от доктора Фухито, Кэти направилась в восточное крыло на переливание. Ее положили в отгороженное занавесками помещение рядом с отделением скорой помощи. Лежа на кровати с закатанным рукавом и иглой в руке, она пыталась подробно вспомнить, что с ней происходило, когда она поступила в больницу в понедельник вечером.

Ей казалось, что она помнит, как лежала в этой комнате, но не была в этом уверена. К ней заглянул доктор, который зашивал порез у нее на руке.

— Здравствуйте, я видел вас у стойки регистратора. Вижу, доктор Хайли назначил еще одно переливание. Надеюсь, вы обследуетесь по поводу низкого гемоглобина.

— Да. Меня наблюдает доктор Хайли.

— Отлично. Давайте-ка взглянем на руку. — Он снял повязку, пока Кэти лежала. — Хорошая работа, должен признать. У вас не останется шрама, чтобы показывать внукам.

— Если у меня будут внуки, — сказала Кэти. — Доктор, скажите, я лежала на этой кровати в понедельник вечером?

— Да, мы привезли вас сюда после рентгена. Вы не помните?

— Как-то очень туманно.

— Вы потеряли много крови. У вас был сильный шок.

— Понятно.

Когда переливание закончилось, она вспомнила, что доктор Хайли не велел ей садиться за руль в течение двадцати минут. Она решила пойти в приемный покой и заполнить бланки для поступления в больницу. Тогда не придется думать об этом в пятницу.

Когда Кэти вышла из больницы, было почти шесть часов. Она обнаружила, что машинально сворачивает к Чепин-Ривер. Ерунда какая, подумала она, ты ужинаешь с Молли и Биллом завтра вечером. Забудь о том, чтобы ехать туда сейчас.

Приняв решение, она развернулась и поехала на Палисад-парквей. Она проголодалась, а домой ехать не хотелось. Что за поэт писал о радостях одиночества и закончил стихотворение строчками: «Но не возвращайся домой один после пяти. Пусть кто-нибудь ждет тебя там»?

Что ж, она научилась справляться с одиночеством, научилась радоваться тихим вечерам, заполненным чтением и хорошей музыкой.

Появившееся в последнее время ощущение пустоты было для нее внове.

Кэти проехала мимо ресторана, в котором они с Ричардом ужинали вчера вечером, и, повинуясь внезапному порыву, свернула на стоянку. Сегодня она попробует другое фирменное блюдо, антрекот. Может, в теплом, уютном, тихом ресторане удастся поразмышлять.

Владелец узнал ее и расцвел от удовольствия.

— Добрый вечер, мадам. Доктор Кэрролл не заказывал столик, но у меня есть свободный у камина. Он ставит машину?

Она покачала головой:

— Да нет, сегодня я одна.

Он на мгновение растерялся, но быстро нашелся:

— В таком случае у нас появился новый и прекрасный друг.

Он провел ее к столику, рядом с тем, за которым они сидели с Ричардом.

Кивнув в ответ на предложение принести ей бокал бургундского, Кэти откинулась на стуле, и ее охватило то же умиротворение, что и вчера. Теперь нужно собраться с мыслями и обдумать впечатления от разговоров с доктором Хайли и доктором Фухито.

Достав блокнот, она начала просматривать записи. Доктор Хайли. Кэти ожидала, что он как-то объяснит, почему беременность Венджи Льюис сопровождалась серьезными осложнениями, станет оправдываться. Именно так он и поступил, и его слова звучали совершенно разумно. День за днем он выкупал время для ребенка. Его замечания о том, как Венджи боялась предстоящих родов, звучали правдоподобно. От Молли она слышала об истерике, которую Венджи закатила из-за волдыря на пальце.

В чем же дело? Чего еще она хотела от доктора Хайли? Она вспомнила доктора Уэйнрайта, онколога из Нью-Йорка, который лечил Джона. Он разговаривал с ней, когда Джон умер, она видела боль у него на лице, слышала боль в его голосе. «Я хочу, чтобы вы знали, миссис Демайо, мы сделали все возможное, чтобы спасти его. Испробовали все способы. Но иногда это не в нашей власти».

Доктор Хайли выразил сожаление по поводу смерти Венджи, но, безусловно, не скорбел. Конечно же, он должен оставаться беспристрастным. Она слышала разговор Билли и Ричарда о том, что врач всегда должен быть беспристрастным. Иначе он вечно будет разрываться на части и, в конце концов, не сможет делать свое дело.

Ричард. Ее взгляд случайно упал на столик, за которым они вчера сидели. Он тогда сказал: «Нам хорошо вместе, мы оба это понимаем». Он прав, и она это знает. Может быть, именно поэтому ей рядом с ним неуютно, как будто в любой момент все может выйти из-под контроля. Возможно ли, чтобы такое случилось дважды в жизни? Когда с самого начала ты знаешь — вот оно, это он.

Когда они с Ричардом уходили от Молли после вчерашнего короткого ланча, та пригласила их на ужин в четверг вечером, то есть завтра.

— Будут Лиз и Джим Беркли, — сказала она. — Та самая Лиз, которая считает доктора Хайли богом. Вам обоим, возможно, будет интересно с ней поговорить.

Кэти осознала, с каким нетерпением ждет этого ужина.

Она снова заглянула в записи. Доктор Фухито. С ним что-то не так. Ей показалось, что он взвешивал каждое слово, когда рассказывал о консультации Венджи в понедельник вечером. Будто шаг за шагом пробирался по минному полю. Чего он боится? Даже если сделать скидку на понятное стремление доктора сохранить врачебную тайну, было ясно — он боялся выдать то, за что она смогла бы ухватиться. И он крайне настороженно отнесся к вопросу о том, не могла ли Венджи находиться в больнице в десять вечера, когда привезли Кэти.

А если она все же мельком видела Венджи? Предположим, Венджи выходила из кабинета доктоpa Фухито, шла через стоянку? Это объяснило бы то, что Кэти в безумном сне привиделось ее лицо.

Доктор Фухито сказал, что Венджи воспользовалась его личным выходом.

Никто не видел, как она уходила.

Что, если она не ушла? Что, если она осталась у доктора? Что, если он остался с ней или поехал за ней домой? Что, если он понял, что она на грани самоубийства и он каким-то образом несет за это ответственность…

Этого вполне достаточно для того, чтобы заставить его нервничать.

Подошел официант, чтобы принять заказ. Прежде чем отложить блокнот, Кэти сделала последнюю запись: «Выяснить все о докторе Фухито».

В среду вечером, прежде чем он пересек мост Джорджа Вашингтона и поехал по Гарлем-ривер и ФДР-драйв, Ричард понял, что следовало отменить свидание с Кловис. Он был слишком занят делом Венджи Льюис, интуиция подсказывала, что он пропустил нечто во время вскрытия. Он хотел на что-то обратить более пристальное внимание. Что же это было?

И он боялся за Кэти. Вчера вечером она казалась такой худой и ужасно бледной. Только после двух бокалов вина у нее на лице появился намек на румянец. Кэти больна. В этом все дело. Он врач, и ему следовало заметить это раньше.

Эта авария. Хорошо ли ее осмотрели? Вдруг пропустили более серьезные повреждения? Эта мысль преследовала Ричарда, когда он свернул с ФДР-драйв на 53-ю улицу и направился к дому Кловис в квартале оттуда.

У Кловис его ждал графин сухого мартини и блюдо слоеных пирожков с крабами, только что из духовки. Безупречной кожей, высоким стройным телом и скандинавской внешностью она напоминала молодую Ингрид Бергман. До недавнего времени он подумывал, не жить ли им вместе. Кловис умная, интересная, спокойная.

Но когда он с неподдельной нежностью поцеловал ее, то четко осознал, что никогда не будет беспокоиться о Кловис так, как сейчас беспокоится о Кэти Демайо.

Он понял, что Кловис к нему обращается.

— …и десяти минут не прошло, как я дома. Репетиция задержалась. Было много переделок. Так что я соорудила выпивку и закуску, чтобы ты мог расслабиться, пока я одеваюсь. Эй, ты меня слушаешь?

Ричард взял стакан и виновато улыбнулся:

— Прости. Меня не отпускают мысли об одном деле. Не возражаешь, если я позвоню кое-куда, пока ты собираешься?

• Предыдущая
• 23/59
• Следующая