Осужден пожизненно - Кларк Маркус - Страница 2

• Предыдущая
• 2/120
• Следующая

– Матушка, милая матушка, не плачьте, – сказал он, – я не стою ваших слез. Простить вас! Это я, безрассудный и неблагодарный, должен у вас просить прощения за все годы ваших страданий. Позвольте мне разделить с вами тяжесть вашего горя, чтобы облегчить его. Он прав. Я должен уехать. И я заслужу себе доброе имя – и буду носить его не краснея, и вас не заставлю краснеть за него. Я полон сил. Я могу работать. Мир широк. Прощайте, родная моя матушка!

– Нет, нет, постой! Гляди, он направляется на дорогу в Белсайз. О, Ричард! Дай бог, чтобы они не встретились!

– Успокойтесь! Они не встретятся! На вас лица нет, вам дурно?

– Мне страшно… Мне кажется, что надвигается еще какая-то ужасная катастрофа! Я боюсь думать о будущем… О, Ричард, Ричард! Прости меня! Помолись за меня!

– Успокойтесь, дорогая! Пойдемте, я отведу вас в дом. Я буду писать вам. Вы получите от меня весточку еще до моего отъезда. Вот и хорошо, вы уже немного успокоились, матушка…

Сэр Ричард Дивайн, судостроитель, подрядчик, миллионер и дворянин, был сыном корабельного плотника из Гарвича. Он рано осиротел, оставшись с сестрой на руках. Скоро накопление денег стало единственной целью его жизни. Более сорока лет назад, вопреки дурным предсказаниям, он взял в доках Гарвича подряд на постройку военного шлюпа «Гастингс» для адмиралтейства его величества короля Георга III. Этот подряд означал конец старому методу кораблестроения, пользовавшемуся поддержкой правительства, и положил начало строительству трехпалубных и линейных кораблей; последние сослужили хорошую службу Пелью, Паркеру, Нельсону, Гуду. В дальнейшем новое судостроение стало процветать в огромных доках Плимута, Портсмута и Ширнесса, и плодами этого процветания явились бочонки с тухлой свининой и червивыми сухарями. Как уже говорилось, деньги были единственной целью грубого и твердолобого сына корабельного плотника из Гарвича. Он угодничал и пресмыкался, льстил и угрожал, сметая пыль с сапог великих людей, лакействовал в передних у вельмож. Не брезговал ничем. Проницательный делец, отличный знаток своего дела, отнюдь не щепетильный в вопросах чести, он быстро накопил деньги, а накопив, сумел их сберечь.

Впервые весть о его богатстве разнеслась в 1796 году, когда мистер Дивайн, один из поставщиков флота его величества, еще не старый человек сорока с чем-то лет, пожертвовал 500 фунтов по займу, выпущенному для ведения войны с Францией. В 1805 году, оказав, как говорили, не бесприбыльную для себя услугу казначею Военно-морского флота лорду Мелвилю на его судебном процессе, он выдал свою сестру за богатого бристольского купца по имени Антони Фрер, а сам женился на Элинор Уэйд, старшей дочери полковника Уоттона Уэйда, собутыльника регента и дяди (по жене) известного светского мота и щеголя лорда! Беллазиса. В бурные 13-й, 14-й, 15-й годы Дивайн провел ряд удачных спекуляций государственными процентными бумагами, в чем, как говорили шепотом, ему тайно помогала французская разведка. Получив также законные прибыли от правительственных контрактов, он стал обладателем поистине королевского состояния и мог бы купаться в королевской роскоши. Но, привыкнув к бережливости и скопидомству, он, получив дворянский титул, приобрел ветхий, но комфортабельный дом в Хэмпстеде, а затем окончательно ушел от дел.

Его жизнь в отставке не принесла ему радости. Он был беспощадно-строгим отцом и суровым хозяином. Слуги его ненавидели, жена боялась. Казалось, что его единственный сын Ричард унаследовал сильную волю отца и его непреклонный характер. При разумном и чутком руководстве юноша не сбился бы с пути. Но, озлобленный железным ярмом отцовской дисциплины, он стал предаваться безрассудствам. Его мать, несчастная, робкая Элинор, насильно разлученная с ее первым возлюбленным – двоюродным братом лордом Беллазисом, еще пыталась как-то удерживать сына. Но своевольный юноша, хотя и горячо любивший мать, оказался неподатливым и после трех лет ссор между родителями был отправлен на континент, где продолжал вести такую же безалаберную жизнь, которая так возмущала его отца.

Тогда сэр Ричард призвал к себе своего племянника Мориса Фрера – бристольская фирма Фреров была разорена запретом на торговлю рабами – и купил ему патент на офицерский чин в пехотном полку, туманно намекнув на какие-то особые милости в будущем. Предпочтение, оказанное им племяннику, обидело чувствительную Элинор, которая с болью в сердце невольно сравнивала щедрость своего отца со скаредной бережливостью супруга. Между домами выскочки Дивайна и потомственного аристократа Уоттона Уэйда и без того существовала многолетняя рознь. Сэр Ричард знал, что полковник презирает его как новоиспеченного дворянина, и ему передавали, как часто за картами и стаканчиком кларета лорд Беллазис жаловался своим друзьям на судьбу, связавшую красавицу Элинор с таким ничтожным человеком.

Армигел Эсме Уэйд, виконт Беллазис Уоттон, был типичным порождением своего века. Он происходил из именитой семьи. Говорили, что его предок Армигел высадился в Америке раньше Гилберта и Райли и что он унаследовал свое поместье от некоего сэра Эсме Уэйда, который был посланником королевы Елизаветы при дворе испанского короля, сыгравшим роль в щекотливом деле Мендозы,[1] а впоследствии – советником Якова I и комендантом Тауэра. Этот Эсме не гнушался никакими темными средствами. Это он от имени Елизаветы вел переговоры с Марией Стюарт; это он вынудил Кобхэма дать показания против великого сэра Райли. Он разбогател, а его сестра (вдова Генри Киркхейвена, лорда Хэмфлита) стала женой одного из членов семьи Уоттонов, но богатство семьи еще больше умножилось после брака ее дочери Сибиллы с Мармадьюком Уэйдом. Мармадьюк Уэйд был лордом Адмиралтейства и патроном Пэписа, который в своем дневнике от 17 июля 1668 года рассказывает о своем посещении Уэйда в Белсайзе. В 1667 году он получил звание пэра вместе с титулом барона Беллазиса Уоттона и вступил в брак вторично с Анной, дочерью Филипа Стэнхопа, второго герцога Честерфилдского.

Благодаря связи с таким именитым домом, родословное древо Уоттон-Уэйдов в XVIII веке еще более разрослось и окрепло.

В 1784 году Филипп, третий барон Беллазис, женился на знаменитой красавице мисс Повей. От этого брака и родился Армигел Эсме, появление которого знаменовало конец семейной добропорядочности. Лорд Беллазис четвертый соединил в себе отвагу авантюриста, мореплавателя Армигела, с дурными задатками другого предка, коменданта Тауэра, Эсме. Получив право на наследство, он стал предаваться игре, пьянству, дебошу в самом разнузданном стиле прошлого века. Он был заводилой любого разгула и самым отъявленным из всех повес.

В одном из своих писем к Селвину в 1785 году Гораций Уолпол[2] упоминает о том, что «молодой Уэйд проиграл прошлой ночью тысячу гиней самому бездарному из всех Бурбонов, герцогу Шартрскому, этому дураку, которому не исполнилось еще и девятнадцати лет!»

Из голубка-простачка Уэйд-Беллазис превратился в ястреба, и в тридцать лет, потеряв вместе со своими поместьями всякую возможность жениться на женщине, которая могла бы его спасти – на своей кузине Элинор, он стал несчастнейшим из смертных – шулером, к тому же голубых кровей.

Когда тонкогубый, холодный полковник Уэйд сказал ему, что богатый судостроитель сэр Ричард Дивайн попросил руки нежной белокурой Элинор, он свирепо сдвинул черные брови и поклялся, что отныне никакие законы – ни божеские, ни человеческие – не удержат его от распутства. «Вы продали сваю дочь и разорили меня, – сказал он. – Теперь ждите самого худшего». Полковник Уэйд с усмешкой посмотрел на своего пылкого родственника: «Но тебе будет приятно посещать их дом. Сэр Ричард может стать источником дохода для такого опытного игрока, как ты». И действительно, в первый год замужества своей кузины лорд Беллазис частенько посещал сэра Ричарда. Но когда у Элинор родился сын, будущий герой этой повести, он нарочно устроил ссору с «выскочкой», обругал его жалким скрягой, который не играет и не пьет, как подобает джентльмену, после чего уехал, находясь в более чем когда-либо остром разладе с судьбой, и вернулся к прежнему промыслу. В 1827 году он уже превратился в черствого шестидесятилетнего старика, утратившего все свои надежды, с подорванным здоровьем и пустым карманом; однако он все еще затягивался в корсет, красил волосы и по-прежнему так же самоуверенно и вызывающе смотрел в лицо всему свету. По-прежнему беспечно обедал в своем, осаждаемом судебными приставами поместье, как если б то был шикарный лондонский ресторан. Из всех владений Уоттон-Уэйдов у него остался только этот старый заброшенный особняк с вырубленным лесом, куда его владелец редко наезжал.

• Предыдущая
• 2/120
• Следующая