Тропа колдунов - Мельников Руслан - Страница 1

Невысокий человек в белых одеждах, с маленькой, едва прикрывающей темя, черной шапочкой на голове стоял у края пустынного горного плато. Окруженная скалами равнина, напоминала огромную чашу с выщербленными и потрескавшимися стенками, а одинокая белая фигура среди серых камней была подобна рисовому зернышку, небрежно брошенному на дно чаши.

Человека-зернышко окутывало колдовское марево. Дрожащий воздух, пропитанный магическими токами, искажал очертания и не позволял разглядеть лица. В правой руке человек держал перед собой небольшой яйцевидный кристалл, граненый бок которого чуть выступал из колышущейся пелены. Под прозрачной поверхностью самоцвета темнела черная сердцевина. Левая рука сжимала длинный сучковатый посох. В стороне лежал заплечный короб с широкими ремнями-лямками.

Из сплетенного магией защитного воздушного кокона доносился приглушенный голос. Негромко, монотонно и заунывно звучали заклинания, недоступные пониманию непосвященных. Колдун-отшельник, могущественный ямабуси – «спящий в горах», творил волшбу при помощи древнего артефакта.

Колдовство было направлено на шершавую скалу, нависавшую над магом. Сила кристалла и слов разодрала каменную породу и удерживала открытой заполненную чернильным мраком брешь. Где-то в глубинах зияющей дыры мерцали разноцветные искры. Куда вел этот проход и откуда выводил, мог знать только тот, кто его создал.

Ямабуси знал. И терпеливо ждал, всматриваясь в искрящуюся тьму. Но, видимо, он ждал не того, что случилось. И высматривал совсем другое.

Яркий бело-голубой свет, ударивший из темной бреши в скале, заставил колдуна отшатнуться. Свет резанул по глазам, ослепил, залил все вокруг. Чародей в белых одеждах вскрикнул, вскинул руки к лицу… Кристалл и посох выскользнули из пальцев. Защитный кокон, утратив связь с магическим самоцветом, опал и растекся, уходя в каменную россыпь, будто пенящаяся водяная струя.

Колдун заставил себя отнять руки от глаз. Его лицо открылось. Старческое, морщинистое, с сухой желтовато-коричневой кожей. В узких миндалевидных глазах смешались досада, злость и недоумение. Старик, нагнувшись, потянулся к упавшему кристаллу…

Облавная цепь, посланная Михелем Шотте и возглавляемая Зигфридом фон Гебердорфом, настигла беглецов на открытом лугу. Ханских послов было двое, и это были именно те послы, к которым у барона имелись личные счеты. Правда, поперек хребта низкорослой лошадки татарского князька лежал кто-то третий – маленький связанный человечек в рваных черных одеждах, лица которого Зигфрид так и не смог разглядеть. Но пленник послов мало интересовал барона. Барона интересовали сами послы.

Беглецам удалось доскакать до небольшого лесочка. Дальше деваться было некуда, и спасти их могло только чудо.

Спасло колдовство… Черная брешь, невесть откуда взявшаяся в густой зелени леса. Дыра, слабо подсвеченная далекими всполохами.

Беглецы направили коней в пустоту и буквально растворились во тьме. Зигфрид колебался лишь пару мгновений, не больше. Вогнав шпоры в конские бока, прикрывшись щитом и выставив перед собой копье, он тоже ринулся во мрак.

Сначала Зигфрид слышал крики, звон металла и топот копыт за спиной. Потом звуки вдруг исчезли, а мысли сбились и смешались. Утратилось чувство времени, изменилось ощущение пространства. Впереди было только мельтешение разноцветных искр. По бокам – густая, упругая и неподатливая тьма. А сзади…

Обернувшись, Зигфрид увидел всадников. Его лучшие рыцари и самые верные слуги то ли скакали, то ли плыли, то ли летели по узкому темному коридору. Друг за другом, по одному, по двое.

Не все, далеко не все решились последовать за бароном. А может быть, просто не все успели: позади небольшого отряда, увлекаемого неведомой силой по невиданному коридору, не было больше никакой дыры и никакой прорехи. Позади было НИЧТО. Как, впрочем, и впереди тоже.

Из этого самого ничто, из переливающихся искр перед глазами, неожиданно вынырнула короткая стрела. Арбалетный болт. Только летел он почему-то вперед оперением.

Стрела сильно, но беззвучно ударила в украшенный золотыми львами щит Зигфрида. А еще миг (или, может быть, вечность?) спустя так же бесшумно полыхнули бело-голубые молнии. Полыхнули и застыли слепящими высверками, обесцветив и погасив колдовские искры, изорвав тьму вокруг, раздвинув стены коридора.

Но всадников все влекло и влекло дальше – прямо, вперед… Только не сквозь мрак уже, а через ослепительный свет, заставляющий до боли жмурить глаза.

Пронесся еще один миг. Еще одна вечность осталась позади. Зигфрида и его воинов выбросило, выкинуло, вышвырнуло…

Из хлещущей бело-голубым светом скалы на плато вываливались обвешенные железом кони и люди. Один за другим, один на другого…

Крики, лошадиное ржание, звон и грохот… Кто-то падал с коня, кто-то падал вместе с конем. Кто-то, удержавшись в седле, по инерции продолжал скакать дальше.

Зигфрид, очутившийся на горном плато первым, оказался одним из таких счастливчиков.

Именно под копыта его обезумевшего жеребца и угодил ямабуси. Старика, так и не успевшего дотянуться до оброненного кристалла, отбросило в одну сторону. Кристалл откатился в другую.

Барон натянул поводья, осаживая коня…

Наконец-то во вражеском лагере смолк перестук топоров. Перестали сновать туда-сюда кнехты, таскавшие бревна, доски, камни и корзины с землей. Людской муравейник на время затих, вот только какой-то пугающей была эта тишина…

Тимофей снова стоял возле Угрима, заглядывая через плечо горбатого князя.

С надвратной башни, высоко поднятой княжеской волшбой, было удобно наблюдать за неприятельским станом, тылы которого терялись где-то в дальних лесах и перелесках. Тимофей скользнул взглядом по императорскому шатру, окруженному тройным кольцом охраны. Похоже, его величество Феодорлих Гуген Второй, несмотря на немощь, самолично прибыл под Острожецкие стены вместе со своим войском. Однако подготовкой к штурму заправлял, конечно, не он.

Распоряжения отдавал маленький человечек в красных одеждах. Придворный колдун и советник императора Михель Шотте в сопровождении небольшой свиты мелькал то тут, то там. Часто возле латинянского мага можно было видеть женскую фигуру. Арина Никейская не скрывала своего присутствия. А может, чародей и ворожея специально демонстрировали осажденным, что они теперь заодно.

Пугали…

К атаке латиняне подготовились быстро и основательно, изрядно проредив при этом окрестные леса. За лагерным частоколом появились добротные и длинные, словно сбитые для штурма небес, лестницы. Там же лежали осадные щиты и стояли плетеные корзины с землей и камнями – засыпать ров. К лестницам, щитам и корзинам уже подтягивались вооруженные отряды.

Особенно выделялась массивная и высокая – вровень со стенами Острожца на скальном основании – деревянная башня, увенчанная площадкой для стрелков и широким перекидным мостиком. Многоярусный турус стоял на дубовых катках в полтора обхвата. Такая же бревенчатая гать была уложена на несколько саженей перед осадной башней.

Сооружение производил сильное впечатление, но Тимофей не представлял, как такую махину можно сдвинуть с места. Куда больше его беспокоил камнеметный порок, тоже выглядевший весьма внушительно.

Латиняне изготовили всего один камнемет, но зато какой! Метательная машина с небольшую крепостную башенку располагалась далековато: из лука не достать. К тому же спереди и по бокам ее прикрывали дощатые щиты в два человеческих роста.

Больше всего порок напоминал шалаш, сложенный из бревен и поставленный на широкое основание. В верхней части крепился гигантский рычаг. Длинный конец рычага, снабженный пращей, медленно клонился к земле. На коротком – обращенном к крепости – покачивалась крепкая мелкоячеистая сеть, набитая то ли камнями, то ли свинцовыми слитками. Груз-противовес, надо полагать. И по всему видать – груз немаленький. Упругий рычаг аж изгибался под чудовищной тяжестью.