Волчица и пряности (ЛП) - Хасэкура Исуна - Страница 13

- Только здесь действительно ни малейшего намека, что тут кто-то есть.

Да, на всей этой луговине, которая простиралась докуда хватало глаз, не было видно ни души.

Лоуренс сперва думал, что на этой дороге – короткой дороге в Рубинхейген – должны иногда появляться путники, даже несмотря на слухи о волках; но, обернувшись назад, он убедился, что и там не видно ни единого человека.

- Сила слухов велика, - ответила Хоро, по-прежнему глядя в сторону. При виде такого детского поведения Лоуренс негромко рассмеялся и, кивнув, сказал:

- Верно.

- Однако похоже, что эта дорога все-таки не совсем безлюдна, - эту фразу Хоро произнесла совсем не так, как предыдущую, и спрятала хвост под балахон.

Затем она вздохнула с очень недовольным видом.

Раньше, когда они встречали других торговцев во время своего путешествия, Хоро продолжала холить свой хвост как ни в чем не бывало, припомнил Лоуренс. Именно поэтому действия Хоро, столь явно спрятавшей хвост, его озадачили. Впрочем, объяснение нашлось тотчас же.

- Пахнет овцами. Впереди человек из тех, кого я ненавижу больше всего.

Если посреди луговины разносился запах овец, это значило, что человек впереди был пастухом. Несомненно, Хоро спрятала хвост, потому что знала: пастухи особенно чутки ко всему, что как-то связано с волками.

Глядя, как Хоро наморщила нос, когда произносила последнюю фразу, нетрудно было понять, насколько глубокую вражду она питала к пастухам.

Пастухов и волков сделала врагами сама судьба.

Впрочем, логически рассуждая, волкам и бродячим торговцам тоже полагалось быть врагами, так что Лоуренс решил не развивать эту тему.

- Что собираешься делать? Может, объедем? – предложил Лоуренс.

- Они пусть спасаются бегством, не мы. Нам ни к чему их избегать.

При виде по-прежнему недовольного лица Хоро Лоуренс не выдержал и рассмеялся. Конечно, Хоро метнула на него пронзительный взгляд, но он отвернулся, сделав вид, что не заметил.

- Ну раз ты сама так сказала, едем вперед. Тем более, колеса легко могут застрять, если мы поедем по траве.

Уловив безмолвный кивок Хоро, Лоуренс шевельнул вожжами и направил повозку вперед.

Как и раньше, повозка продолжала ехать по узкой ленте дороги посреди луговины. Прошло немного времени, и наконец вдалеке стали различимы белые точки – явно овцы. Хоро продолжала молчать, и лицо ее оставалось недовольным.

Лоуренс искоса взглянул на Хоро, но востроглазая мудрая волчица этот взгляд заметила. Фыркнув, она поджала губы и сказала:

- Ты еще даже не родился, а я уже несколько веков ненавидела пастухов. Сейчас мирно ужиться с пастухом для меня совершенно невозможно.

Хоро опустила голову и, вздохнув, продолжила:

- Когда такая вкусная на вид еда мелькает прямо перед глазами, и при этом нам все время твердят, что это не еда и пробовать ее нельзя – представь себе, каково нам. Разумеется, мы ненавидим этих людей.

То, как серьезно это все говорила Хоро, казалось Лоуренсу довольно забавным; но в то же время он понимал, что с точки зрения Хоро это и есть серьезно, и потому смотрел прямо перед собой, стараясь сохранить бесстрастное выражение лица.

Повозка подъехала уже достаточно близко, чтобы даже Лоуренс мог нормально разглядеть овец.

Поскольку овцы двигались все вместе, точно определить их количество было невозможно; где-то десяток, не больше. Овцы шли вперед и на ходу флегматично жевали траву.

Разумеется, там были не только овцы. Рядом с овцами шел так ненавидимый Хоро пастух, а рядом с ним – пастушья собака.

Пастух был облачен в длиннополый плащ цвета пожухлой травы; с грязно-серого пояса свисал рожок. В руке пастух держал посох выше собственного роста; к верхнему концу посоха был привязан колокольчик размером с ладонь.

Черный пастуший пес с бдительным видом носился вокруг своего хозяина. Благодаря своей длинной черной шерсти он казался шаром черного пламени. Лишь на морде и кончиках лап мех был белым.

Говаривали, что если странник встречает на своем пути пастуха, он должен помнить две вещи.

Во-первых, нельзя приводить пастуха в дурное настроение. Во-вторых, следует убедиться, что под плащом не скрывается демон.

Такое настороженное отношение к пастухам было вызвано тем, что пастухи ведут образ жизни еще даже более одинокий, чем бродячие торговцы.

Насколько одинок пастух, ясно уже из того, что по лугам, простирающимся во все стороны докуда хватает глаз, он бродит лишь со своей собакой да со стадом. Но, что еще более важно, сама природа пастушьего занятия такова, что люди просто не в силах думать о пастухах как о нормальных человеческих существах.

Человек, путешествующий в одиночку, в компании лишь стада животных; изо дня в день бродящий по бескрайним лугам; держащий в одной руке длинный посох, а в другой рожок, - такой образ легко подходил какому-нибудь языческому колдуну, способному подчинять зверей своей воле.

Ходили слухи, что встреча с пастухом в дороге сулит благословение духов земли и что целую неделю после этой встречи путник будет огражден от несчастий; но ходили и другие слухи – что пастухи являются воплощением демонов, и малейшая потеря бдительности приведет к тому, что душа путника окажется запертой в теле овцы.

Лоуренс вовсе не считал эти слухи нелепыми: от пастухов вправду веяло чем-то, от чего легко было поверить в подобное.

Поэтому Лоуренс поднял вверх правую руку и описал ей в воздухе три кольца. Пастух в ответ четырежды поднял и опустил посох. Эти действия считались ритуалом, который полагалось исполнять всякий раз при встрече с пастухом. Когда ритуал был успешно завершен, на душе у Лоуренса немного полегчало. По крайней мере, тот, с кем он встретился, не был мертвым духом.

И все же, хотя первая проверка была успешно пройдена, требовалось подъехать поближе, чтобы удостовериться, что перед ним не демон в человеческом обличье.

- Я Лоуренс, бродячий торговец, это моя спутница Хоро.

Когда расстояние между ними сократилось настолько, что на одеянии пастуха можно было разглядеть следы штопки, Лоуренс остановил повозку и представился. Пастух оказался ниже, чем Лоуренс ожидал, - лишь немного крупнее Хоро. Когда Лоуренс назвал себя, пастуший пес, до того сгонявший овец, подбежал к хозяину и уселся рядом с ним, словно верный рыцарь.

Серые с голубоватым оттенком глаза [1]внимательно уставились на Лоуренса и Хоро.

Пастух стоял молча, не издавая ни звука.

- С помощью Господа я добрался сюда, где встретился с тобой. Если ты истинный пастух, ты знаешь, что должен делать, верно? – сказал Лоуренс.

Истинный пастух должен был доказать это традиционными для людей этого занятия песнопениями и танцами.

Пастух медленно кивнул и протянул руку, держащую посох вертикально, прямо перед собой.

К удивлению Лоуренса, рука оказалась неожиданно тонкая; впрочем, в следующее мгновение он был удивлен еще больше.

- С благословением Господа.

Голос, начавший петь пастуший гимн, принадлежал юной деве.

- С защитой, даруемой духами земли.

Искусно двигая посохом, пастушка привычными движениями изобразила на земле небольшую стрелу; затем, повернувшись сама и вращая посох, она провела от кончика стрелы круг против часовой стрелки.

- Слушая послания небес с ветром, вбирая в себя любовь фей, как овца вбирает траву.

Замкнув круг у конца стрелы, пастушка мягко подняла правую ногу и с притопом опустила ее на землю.

- Овцы ведомы пастухом, а пастух ведом Господом.

Теперь она держала посох неподвижно, указывая им на конец стрелы.

- Милостью Господа, пастух следует праведным путем.

В какую страну ни приди, песни и танцы пастухов везде были почти одни и те же – несмотря на то, что пастухи не образовывали постоянных гильдий, как ремесленники и торговцы.

Говаривали, что пастухи умели посылать сообщения людям, находящимся далеко от них, с помощью ветра. Возможно, в какой-то степени эти слухи были правдивы.