Дракула. Последняя исповедь - Хамфрис Крис - Страница 16
- Предыдущая
- 16/113
- Следующая
Сегодня служанки занимались с ней куда дольше и заботливее, чем обычно. Они тщательно натирали каждую часть ее тела жесткой перчаткой с душистым мылом, забираясь в самые скрытые, интимные места. Густые волосы медового цвета вымыли лавандовой водой и свернули кольцом на затылке.
Потом Илону уложили на диван, и несколько маленьких женщин стали тереть ее тело сильными руками. Они стучали по нему, сжимали до боли, а потом снова, медленно умеряя силу, возвращались к аккуратным, даже нежным прикосновениям. После этого девушку с ног до головы натерли благовониями. Это было нужно для того, чтобы тело сохраняло аромат всю ночь.
Один знакомый янычар сказал Хибах, что неделю назад он боролся с Мехметом. От юноши исходил запах имбиря и сандалового дерева. Это сочетание ароматов выражает мужественность, смелость и прямоту. Хибах быстро прикинула и решила, что если что-то хорошо в одном виде борьбы, то оно вполне пригодится и для другого, и заказала баночку с благовониями у парфюмеров султана.
В конце концов обнаженная Илона села на стул. Холода она не чувствовала. В комнате было жарко от углей, тлеющих в жаровне, и присутствия множества женщин. Некоторые из них были заняты ухаживанием за ней, другие поторапливали их. Эти особы лежали на диванах, поедали конфеты и засахаренные фрукты, пили настой яблочного листа. Илоне же не было позволено взять ни крошки.
Ее волосы вытерли насухо, завили крупными локонами. Так причесывался Абдулрашид, фаворит Мехмета.
Потом начался спор, какое двустишие и из какого поэта следует нанести чернилами на кожу годзе, чтобы оно протянулось по ее телу от самой шеи, через грудь и живот вниз до лобка. С него два дня назад удалили все волосы, и краснота только что прошла. Женщина-каллиграф терпеливо ждала решения. Дамы остановились на словах Джалаладдина Руми о высоком полете. Илона не разобрала их точного смысла, потому что не понимала по-персидски. Она с трудом удерживала смех, когда кисточка мастерицы танцевала по ее коже.
Все эти приготовления к утрате девственности заняли целый день, наполненный весельем и музыкой. Тростниковая флейта играла не умолкая. Ее мелодии звучали то радостно, то грустно и сочувственно. В какой-то момент Илоне приказали танцевать, не много, но достаточно для того, чтобы доказать, что она лучшая из всех, и при этом не вспотеть.
Прислужницы выполняли все, что им было положено, и уходили одна за другой. В помещении остались всего две женщины, не считая самой Илоны. Хибах предстояло продать наложницу и получить за нее деньги. Веселая Таруб должна была сопровождать ее до покоев Мехмета.
Девушка снова застыла в неопределенной, невыразительной позе, опустив глаза, а Хибах все ходила и ходила вокруг нее, то приказывая добавить краски на губы, что было вовсе и не нужно, то поменять одно серебряное колечко на ноге на другое, то убедиться в том, что каждый колокольчик, висящий на ее поясе, издает приятный звон.
Она проверила все колокольчики, кроме одного, который не должен был звенеть, и спросила:
— Ты сможешь найти его в темноте?
— Да, госпожа.
— Закрой глаза и покажи мне.
Пояс разложили на полу. Илона закрыла глаза, наклонилась, пошарила пальцами, нашла нужный выступ внутри колокольчика и положила под него накрашенный ноготь.
— Можно мне открыть, госпожа?
— Чтобы запачкать свое одеяние? Глупая девчонка! Нет. Ты должна помнить, что надо сделать до того, как ты заснешь. На рассвете любому мужчине приятно убедиться в том, что он провел ночь с девственницей. Так что если у тебя не будет собственной крови, а это может случиться, то используй кровь голубицы, которая находится внутри колокольчика. Натри ею себя, а особенно — его. Хорошенько намажь ятаган на самом острие.
Хибах грубовато хихикнула, потом обернулась к Таруб.
— Мы ничего не упустили?
Та улыбнулась.
— Моя Лама излучает чистый свет утренней звезды, не сомневайся.
— Ну-ну, — проворчала старшая надсмотрщица. — Чистота хороша днем. По ночам мужчинам требуется кое-что другое.
Она обернулась к Илоне и спросила:
— Ты вспомнишь все, чему я тебя учила?
Во рту у девушки пересохло. Она кивнула.
— Я думаю, да, госпожа.
— Ты думаешь!.. — резко ответила Хибах. — Надо знать наверняка, быть готовой ко всему. Мужчины различны в своих желаниях. Мехмет куда капризнее и требовательнее многих. Он переменчив, как ветер на Леванте. Ему может вздуматься сочинять тебе стихи и поклоняться как звезде востока. Он будет ползать перед тобой на коленях и молиться на твое чрево! — Ее палец скользнул по животу Илоны и уперся в самый его низ. — Или же сын султана захочет обращаться с тобой как с мальчишкой… вот здесь!
Палец Хибах снова сдвинулся. Она сильно надавила им, и Илона почувствовала, как все внутри ее напряглось и сжалось.
— Он может приказать, чтобы ты рыдала, смеялась или делала по очереди то и другое. Наследнику престола надо дать все, чего бы он ни пожелал.
Теперь страх вернулся к избранной девушке. Он был столь силен, что очарование неторопливых дневных приготовлений мгновенно исчезло. Этот страх захватил ее, но вместе с ним появилось и кое-что еще.
— Есть ли у меня выбор? — неожиданно резко спросила она.
Таруб громко фыркнула от негодования. Хибах инстинктивно вскинула руку, но тут же опустила ее, не желая портить товар.
— Глупая девчонка! Где ты находишься? Твой единственный выбор — это угадывать и исполнять желания господина! Именно его!
Она повернулась к Таруб.
— Закрой ей лицо!
Таруб подошла к небольшому столу и наклонилась, чтобы взять с него головной убор Илоны. Он был довольно тяжел из-за большого количества серебряных и бронзовых монет, прикрепленных к надбровной части. Таким было требование посланца Мехмета, весьма необычное, кстати.
Как правило, монеты служили приданым. Еще их носили проститутки как свидетельство благополучия и талантов. Хибах съязвила, что в этом заключен намек на будущее положение Илоны — либо жена, либо шлюха, скорее всего, то и другое.
Кожаная основа убора была заранее подогнана по размеру. Он сразу сел легко и удобно. Монеты спускались на лоб девушки, мешая ей смотреть перед собой.
Хибах отступила на шаг и придирчиво разглядела товар.
— Хорошо, — донесся наконец до Илоны ее голос. — Ступай, Лама Томные губы. Сделай так, чтобы мы гордились тобой. Пусть Аллах поможет тебе и вознаградит за способности.
Когда она вышла из комнаты и вступила в главный коридор дома, ее встретили вздохи и перешептывания. Сквозь колыхающееся покрывало годзе лишь мельком видела, что происходит вокруг, но отчетливо слышала и узнавала голоса девушек, с которыми жила эти последние четыре года, и подумала вдруг, что никогда больше не встретится с ними.
Илона усилием воли прогнала слезы и снова вспомнила гнев и раздражение, которые испытывала мгновение назад. Глаза ее были обведены краской. Девушка не могла позволить себе испортить товарный вид. Такова была ее участь сегодня днем, да и ночью, предписанная бесповоротно, неизменная и непреложная. У нее не было выбора.
Потом Илона вдруг почувствовала удушье. В ее воображении встало то, о чем она почти забыла за этот день, полный событий. Кто-то говорил ей о выборе, которого ей никогда не предлагали.
Когда дверь в коридор закрылась и прощальный шепот девушек затих, она осталась стоять перед дверью, которая вела на улицу Нектар, в ожидании, пока она откроется. Илона вдруг почувствовала, что к ней вернулось возмущение, смешанное с удивлением. Какое право имел этот Дракула будить в ней надежды? Что мог сделать заложник?! Его положение было чуть получше, чем у заключенного, оно немногим отличалось от рабского. А раб — это тот, кто потерял всякую свободу выбора. Ее доставят в паланкине к Мехмету, который будет делать с ней все, что только захочет. Она разобьет маленькую склянку, спрятанную в колокольчике, если ее собственной крови не хватит для того, чтобы убедить его в своей девственности. Женщина ничего не выбирает сама.
- Предыдущая
- 16/113
- Следующая
