Гнев Нефертити - Мессадье Жеральд - Страница 15
- Предыдущая
- 15/73
- Следующая
Также согласно обычаю бальзамировщики собрали у входа в Царский дом небольшую толпу. Люди должны были кричать, освистывать «преступника» и делать вид, что бьют его палками, правда, удары они все-таки наносили. Во время обычных мумификаций зевак зазывали специально, чтобы увеличить толпу. Они были счастливы, что получают возможность поколотить кого-нибудь, даже для виду. На этот раз зевак было не очень много, поэтому парасхист мог вернуться домой невредимым.
Глава бальзамировщиков задумчиво рассматривал лежащую на полу циновку, сложенную в три слоя, и размышлял о том, что традиции постепенно забываются. Это был сорокалетний флегматичный мужчина с вечно полузакрытыми глазами.
Поднимая кожу вдоль большого бокового надреза от левой подмышки до паха, он проверял, хорошо ли почистили изнутри царское тело. От него осталась только оболочка из кожи и костей. Омовение кедровым маслом и смолой дало хороший результат: кишки растворились, а остатки прозрачных тканей были тщательно удалены шпателем и помещены в алебастровую чашу.
Анальное отверстие оставалось заткнутым тампоном, скрученным из льняной материи. Зачем оно умершему царю? Так поступали со всеми мертвыми. Отсюда же пошло и оскорбление: «Чтоб тебе анус навсегда заткнули!» Правда, такое можно было услышать только в кварталах бедняков.
Главный бальзамировщик склонился, чтобы проверить нижнюю часть туловища. Брюшная полость была тщательно очищена. Сердце тоже изъяли и поместили в сосуд с содовым раствором, который стоял на столе рядом с мозгом. Мозг вынули еще в первый день. Этот орган наиболее подвержен порче. В любом случае, чтобы дойти до Дальнего Горизонта, мозг не нужен никому. Всем руководит божественное сознание. Поэтому черепная коробка Эхнатона, чье настоящее имя было Уаэнра Неферхеперура, была пустой. Через сорок дней ее заполнят благовониями.
Были извлечены желудок, почки, мочевой пузырь, легкие и много всяких других маленьких органов, назначение которых для бальзамировщика оставалось загадкой. Жировая прослойка тоже была надлежащим образом вычищена, особенно в брюшной полости, где она была особенно толстой. Сейчас ею была заполнена большая алебастровая чаша.
Потом все пустоты промыли пальмовым вином, наполовину разбавленным водой.
В результате всех процедур живот царя опал, да и пустая грудная клетка стала меньше. Короче говоря, большое тело, лишенное своей плоти, напоминало теперь плоских рыб из Большого Зеленого моря.
Вот только состояние сердца беспокоило главного бальзамировщика. Оно не было похоже на все остальные сердца, которые ему приходилось видеть. После смерти эти органы обычно были похожи на вялую губку. А это сердце было черным и твердым. Почему? Может, следовало сообщить об этом Пентью, царскому лекарю? Все-таки бальзамировщик решил этого не делать. Он боялся, что Пентью обвинит его в неловкости, в том, что он повредил внутренности одним из ароматических веществ.
Он позвал своего помощника и приказал приступить к обработке тела сухой содой. Нужно было удалить влагу из тканей. При контакте с содой она чудесным образом исчезала. Все-таки это была очень деликатная процедура, она требовала точной дозировки — стоило переусердствовать, и останки могли превратиться в пыль. А после того как сода впитает всю влагу, ее необходимо было извлечь. Затем согласно обычаю этот огромный бурдюк, на который теперь походило человеческое тело, необходимо было заполнить благовониями: миррой, кассией, можжевельником, табаком и другими веществами.
Три бальзамировщика принялись доставать соду из стоявших у стены сумок и готовить лопаточки для ее нанесения. Стало невозможно дышать, тела бальзамировщиков заблестели от пота. Мухи, не желавшие ничего пропустить, проявляли небывалую назойливость. Насекомые вообще были неравнодушны к этому спектаклю. По ночам тараканы просто атаковали оставленные без присмотра мумии.
Обезвоживание длилось примерно сорок дней. За это время кожа, мышцы, хрящи, сухожилия становились похожими на сухие стебельки конопли и приобретали коричневатый, ближе к черному, цвет. В таком виде они могли бесконечно долго сопротивляться мерзкому процессу гниения.
Главный бальзамировщик недовольно поморщился: кожа на животе трупа опасно растянулась и сморщилась, придется ее натягивать, когда будут зашивать покойника.
После заполнения ароматическими веществами полостей тела начиналась третья стадия бальзамирования. Мумифицированная оболочка обматывалась тонкими льняными лентами, пропитанными камедью, а затем более широкими лентами, покрытыми священными письменами.
Этот зал был настоящей кухней смерти. Царя словно разделывали для трапезы, которая никогда не состоится.
После всех приготовлений мумию клали в три саркофага, вложенных один в другой.
Семьдесят дней — это не такой уж большой срок для подобных хлопот. За эти десять недель бальзамировщики зарабатывали столько, что могли жить безбедно два года и к тому же имели возможность покупать земли — но это в случае, когда объектом их стараний были царские останки.
В это время в мастерских, находящихся в нескольких сотнях локтей от места бальзамирования, лихорадочно трудились золотых и серебряных дел мастера. Они расплавляли золото, заливали его в деревянные формы, затем полученные листы золота шлифовали с помощью полировального инструмента из кости, придавали им нужную форму, подбирали поделочные камни, и все вместе приобретало форму золотой маски. Затем так же изготавливали вторую и третью маски, все они изображали лицо фараона. Третья маска предназначалась для третьего, наружного саркофага. Один из помощников занимался лицом, другой прической, третий напальчниками для рук и ног, четвертый, пятый и шестой — крышками саркофагов, седьмой изготавливал два царских символа, которые будут помещены надо лбом. Символами Двух Земель, в которых царствовал при жизни живой бог, были кобра и гриф. Руки скрестят на груди, в правой будет скипетр, в левой — цеп. Фараон будет смотреть прямо перед собой, в вечность.
Всем известно, что боги тоже смертны. Даже преданному забвению великому Амону-Ра угрожала бы смерть, если бы его перестали почитать. Без сомнения, именно по этой причине Эхнатон заменил всех богов Атоном, который независимо от того, почитают его или нет, давал о себе знать каждый день.
На похороны фараона теперь работал каждый ремесленник, а в его распоряжении было пять или шесть подмастерьев.
Резкий запах доводил мух до бешенства. Держа в руке лопаточку с содой и не прерывая своих тайных размышлений, главный бальзамировщик тщательно пропитывал содой туловище, помещенное в ванну с солью. Он думал о сердце молодого царя. Тридцать семь лет. Так от чего же он умер? По словам Пентью, у него остановилось сердце. Это самое, очень необычное сердце.
Склонившись над своим творением, глава бальзамировщиков накладывал щедрый слой соды на гениталии трупа, в то время как двое его помощников наблюдали за тем, как ловко он это делает.
Одна из створок тяжелой двери открылась, впуская человека солидного возраста и молодого служащего. Помощник держал в руках маленький сундучок из кедрового дерева.
— Уважаемый господин Асехем, да пребудет с тобой благословение Атона! — воскликнул новоприбывший.
— Господин Судхеб, твой визит подобен восходу Атона! — поприветствовал его в ответ бальзамировщик.
Эти двое явно были рады встрече, но не стали прикасаться друг к другу — все-таки работа с трупами не считалась чистой.
— Работа сделана, — сказал Судхеб, подавая знак служащему открыть сундучок.
Асехем склонился над сундучком.
— Вы поспешили, — заметил он.
— Мы испортили одну пару, она была изготовлена неточно, но эта, на мой взгляд, просто идеальна.
Два стеклянных глаза лежали на дне сундучка. Асехем бережно взял их, рассмотрел и осторожно покатал на ладони. Потом поднес к глазам и восхищенно сказал:
— Идеально! Даже кажется, что они видят.
Господин Судхеб от радости выпятил грудь.
— Я счастлив, что они тебе нравятся.
- Предыдущая
- 15/73
- Следующая
